Ты меня не помнишь

* * *

Шевелю рукой.

Получается, но что-то начинает беспокоить, что-то не так.

Холодно!

Волнуюсь, и одновременно с волнением над моей головой раздается противное пиканье, ускоряющееся с каждой секундой.

Делаю глубокий вдох, и морщусь, потому что прибор заходится на все лады и начинает раздражать.

Надо что-то делать.

Мысль пошевелиться возникает в голове спонтанно. Я пробую согнуть ногу. Сначала левую, потом правую. Получается какое-то рваное дергание, и каждая попытка отдается резкой болью внизу живота.

— Сынок! — Я распахиваю глаза — где он?

Пытаюсь крикнуть, но во рту пересохло и получается слишком тихо. Прибор продолжает надрываться, а я терпеливо жду, когда его вопли услышат и придут ко мне.

Ждать долго не приходится. Взволнованная медсестра появляется в палате в ту же секунду. По ее лицу понимаю, что все хорошо и сейчас мне все расскажут.

— Проснулись? — Это хорошо. Как себя чувствуете, Александра?

— Пить хочу, а так, вроде ничего.

— Сейчас подойдет ваш врач — начинает она, но я перебиваю.

— С сыном все хорошо?

— Ах да, конечно — улыбается она — сынок в порядке, он сейчас под присмотром врачей и папы. Я сейчас его позову, а то главврач уже распорядился выписать успокоительное.

Она убегает, а до меня медленно доходит смысл слов. На душе становится тепло. Он нервничал, наверняка достал своей настойчивостью и занудством все руководство клиники.

— Саша — громкий бас Межницкого прогоняет остатки сна.

Он врывается в палату словно ураган. Взъерошенный, с красными глазами и развевающимся за ним белым халатом.

— Са-а-шка! — падает на край кровати, хватает мою руку и прижимает ее сначала к губам, потом к своей щеке и снова к губам — я так испугался, так переживал! Никогда так больше не делай.

— Не буду, обещаю. Как сын? — решаю уточнить у врача, чем я могла напугать.

— Лучше всех. Врачи сказали настоящий богатырь, три девятьсот пятьдесят и пятьдесят три сантиметра — гордо произносит он.

— Когда его принесут?

— Врач сказал, как только тебя переведут из интенсивной терапии, сразу и принесут. Ты не переживай, я с ним в палате, все под контролем.

Межницкий тянется ко мне и целует в щеку, а потом встает с кровати и опускается на колени.

— Что...

— Тсс, Саш, я хотел все сделать во время выписки из больницы, но понял, что больше не хочу оттягивать момент. Вот.

Он достает из кармана брюк красную бархатную коробочку, открывает ее и протягивает мне.

— Выходи за меня, Саш.

Вот так просто, а я не знаю, что сказать. Молча, как идиотка, перевожу взгляд с кольца на Межницкого и обратно. Все как ты хотела, Саша, чего же молчишь? И правда, чего это я? Не в силах справится с шоком, киваю, размазывая неизвестно откуда взявшиеся слезы по щекам.

— Я выйду за тебя, выйду.

Смотрю в глаза Алексу и вижу уставшего, влюбленного мужчину. Вот он настоящий, без привычного лоска, идеальной прически и с отросшей щетиной. Смотрю и влюбляюсь еще больше. Надо сказать ему, сейчас.

— А вот и наша мамочка — открывается дверь и медсестра вкатывает кювету с сыном.

Морщась от боли, чуть приподнимаюсь на локтях и заглядываю внутрь прозрачной пластиковой кроватки. Алекс моментально угадывает мое желание, встает, аккуратно берет сына на руки и садится ближе, чтобы я могла прикоснуться к малышу. Провожу пальчиками по красноватому личику, сын морщится, но глазки не открывает. Поправляю жиденькие волосики и не могу насмотреться. Он такой хорошенький, даже сейчас, когда крепко спит, причмокивая и покряхтывая.

— Как он похож на тебя, Алекс — немного помолчав добавляю — так нечестно.

Хмурюсь и ловлю на себе хитрый взгляд Межницкого. Он уже знает об этом, поэтому сейчас подсознательно расправляет плечи и гордо вздергивает подбородок. Просто счастливый папочка.

— Честно, Саш. Все честно. Я тут подумал, чтобы немного восстановить справедливость, можешь назвать его так, как ты и хотела.

— Андрей? Ты согласен?

— Да.

— Андрюшка — обращаюсь я к Межницкому младшему — малыш мой.