Наследник братвы

Глава 5

Константин

Клэр выбегает из комнаты, по пути нажимая на звонок, сообщая охранникам, что пришло время отвести меня обратно в камеру.

Теперь я вернулся в общую зону, мое утомительное пребывание в одиночной камере подошло к концу. Я предпочитаю удобство личной встречи со своей братвой, доступ к контрабандным мобильным телефонам и легкую передачу инструкций. Единственная проблема заключается в том, что ирландцы не будут удовлетворены нашей встречей во дворе. Рокси мертва. Они потребуют взамен моей смерти или, как минимум, серьезного физического ущерба. Небольшая передышка ничего не даст — они снова нападут.

Однако это не причина, по которой мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

Мне нужно убираться, потому что ирландцы не единственные, кто хочет отомстить.

Рокси временами сводила меня с ума. Это должен был быть брак по договоренности — мы не столько встречались, сколько планировали союз. Братва и ирландцы поделили бы территорию вокруг Брайтон-Бич. Мы обеспечили бы им доступ к нашим казино, и они безнаказанно продавали свой продукт нашим игрокам, деля прибыль 50/50.

Мне нравилась Рокси. Я даже уважал ее. Но мы никогда не были влюблены, и она выбешивала меня большую половину времени. Она была дикой, безответственной, забывчивой, помешанной на деньгах до такой степени, что можно было подумать, будто она намеренно их поджигает. Мы постоянно ссорились.

И все же я никогда не поднимал на нее руку.

Пробивал дыры в стенах, да.

Однажды швырнул вазу в дюйме от ее уха, после того как она порезала шины на моем Мазерати.

Но я никогда не причинял ей вреда. Никогда не тронул ни единого волоска на ее голове. Это не было частью нашего соглашения.

Ночь, когда убили Рокси, для меня такая же загадка, как и для всех остальных. Я проснулся на полу нашей ванной, весь в ее крови, бутылка вина лежала разбитая о кафель, мои руки были в нескольких дюймах от ее распухшего горла.

Это был худший момент в моей жизни. Не из-за Рокси — жаль ее, конечно, но, как я уже сказал, мы никогда не были влюблены.

То, что выворачивало меня наизнанку — это потеря ребенка. Она была всего на восьмой неделе беременности. Он был размером с мой ноготь большого пальца. Но я слышал, как внутри нее бьется сердце.

Он много значил для меня. Он дал мне нечто похожее на надежду.

А потом он умер внутри нее, погас еще до того, как я увидел его лицо.

Возможно, я потерял сознание, но знаю, что не убивал Рокси.

Я знаю, на что способен.

Я убил много людей в своей жизни… ни одного случайно.

Я бы никогда не вышел из себя до такой степени, чтобы сойти с ума.

Если у меня и были какие-то сомнения по этому поводу, то скорость, с которой мой арест и осуждение прошли через правовую систему, была единственным дополнительным доказательством, в котором я нуждался. Прокурор Валенсия взялся за это дело с намерением и яростью, свидетельствовавшими о многомесячной предусмотрительности. «Улики» материализовались среди полиции с детализацией и последовательностью, которые не могли быть просто результатом небольшого количества денег и нескольких сломанных рук. В этом был какой-то план. Навык. Тонкость.

Меня бросили в тюрьму с реальным, твердым обвинительным приговором. Это была не халтурная работа окружного прокурора, рассчитанная на то, чтобы продержать меня в тюрьме пару месяцев, а потом легко свергнуть по апелляции. Этот парень действительно намерен упрятать меня за решетку на всю жизнь.

Очевидно, что я не сдамся без боя.

Если он думает, что я собираюсь гнить здесь, ожидая, пока мой адвокат будет колотить в закрытые двери юридического учреждения, он чертовски ошибается.

Я выйду отсюда.

Выясню, кто именно запихнул меня сюда, и я заставлю их, блять, заплатить за это. Каждая минута, которую я проведу в этой дыре, будет оплачена галлоном крови, вылитой им в глотки. Они, блять, пожалеют о том, что вонзили нож мне в спину, даже не запачкав рук.

И самое главное, они заплатят за моего сына.

Они думают, что ирландцы прикончат меня прежде, чем я смогу отомстить? Я сожгу их всех к чертовой матери. Мне нравилась Рокси, но без брака наш союз разрушен. Я проложу путь через каждого человека, который встанет на моем пути, включая ирландцев.

Я действительно должен следить за своей гребаной спиной, пока готовлюсь убраться отсюда.

У меня есть планы, которые самым интимным образом касаются моей маленькой птички Клэр.

Клэр, блять, Найтингейл, да?

Это очень интересно, учитывая, что когда я наклонился к ней вплотную, когда мой рот был в нескольких дюймах от ее нежного, теплого, до боли уязвимого горла, я увидел то, чего никогда раньше не замечал.

Модная, дорогая одежда Клэр украшена инициалами.

Крошечные шелковые инициалы на этикетках и пришитые нитками точно под цвет одежды. Сама Клэр, возможно, даже не знает, что они там.

На самом деле, она почти наверняка не знает, потому что я предполагаю, что у нее хватило бы ума использовать тот же псевдоним, что и во всех ее профессиональных документах.

Ее швея дала подсказку.

Клэр Найтингейл другая.

«К.В»

У меня есть подозрение, кем может быть эта гребаная буква «В».

***

Я звоню Юрию с контрабандного мобильного телефона, поэтому звонок нельзя отследить или записать.

— Что ты нашел? — спрашиваю я его.

— Тебе это не понравится, босс, — говорит он. — Или, может, ты будешь…

— Продолжай.

— Найтингейл — девичья фамилия ее матери. У твоей маленькой богатой девочки гораздо больше связей.

— Кто она такая? — я рычу.

У меня нет времени на поддразнивания Юрия. Переходи к гребаной сути.

— Клэр Валенсия. Она дочь окружного прокурора.

— Я, блять, так и знал, — выдыхаю я.

Валенсия был частью заговора с целью подставить меня, я, блять, знаю, что это так. Он послал сюда свою дочь, чтобы попытаться поковыряться в моих мозгах.

Он думал, что она сможет заслужить мое доверие. Вытянет из меня информацию под видом «врачебной тайны».

Что ж, он заплатит цену за то, что отдал свою маленькую птичку в мои руки.

— Готовься, — говорю я Юрию. — Пятница — тот самый день.

***

Клэр приходит навестить меня в 14:00 в пятницу.

Мне любопытно посмотреть, как она будет одета после нашего последнего разговора.

Когда мы виделись в последний раз, я почти сказал ей, что ее нужно наклонить и трахнуть.

Если эта мысль привела ее в ужас, вызвала отвращение, то я предполагаю, что она войдет сюда в доспехах самого безвкусного наряда из своего шкафа.

Вместо этого она входит в комнату в платье с разрезом сзади до колен, на высоких каблуках, волосы длинные, распущенные и падают на плечи.

Намеренная насмешка.

Или приглашение…

Мои руки непроизвольно сжимаются при виде нее. Цепи издают звук, похожий на вздох.

Клэр не замечает, что я перегрелся, моя кожа раскраснелась из-за двойного слоя одежды.

Она также не видит, что, хоть мои руки все еще кажутся скованными, на самом деле это не так.

За те семь минут, что я ее ждал, я воспользовался пружиной, украденной на днях из ее ручки. Механические замки легко вскрываются — проблему в тюрьме представляют только электронные замки.

Или, по крайней мере, до сегодняшнего дня.

Клэр ставит свой портфель напротив меня.

Я отбрасываю назад ту нелепую заполненную анкету. Она скользит по столу.

Мысль о том, что меня можно оценить с помощью таких элементарных вопросов, оскорбительна.

Вопросы, написанные учеными, которые ни хрена не знают о том, что значит быть настоящим убийцей — человеком, не связанным дерьмовыми рамками общепринятой морали.

— Как думаешь, тебе это поможет? — спрашиваю я Клэр, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свою усмешку.

— Посмотрим, — холодно отвечает она. — Я даже не знаю, честно ли ты ответил.

— Я не лгу, — рычу я. — Если я дал обещание… я его исполню.

— Правда? — говорит она. — А что ты сказал Рокси Магуайр? Потому что, по словам свидетелей, ты говорил, что хочешь убить ее.

Я прищуриваюсь, глядя на Клэр, температура воздуха между нами падает на двадцать градусов. По моим оценкам, сейчас 14:12.

— Уверен, ты знаешь, что люди любят просто обзываться, — рычу я.

— У вас были бурные отношения? — говорит Клэр, беря мою анкету и делая вид, что просматривает ответы.

Она не хочет смотреть мне в глаза. В ее вопросе есть резкость.

Боится ли она идти по тонкому льду этой темы? Или, возможно, моя маленькая птичка немного ревнует?

Интересно ли ей, что я почувствовал, когда проводил руками по телу Рокси? Хватали ли я ее за волосы и притягивал к себе, как делал с Клэр?

— Хочешь знать, любил ли я ее? — спрашиваю я.

— Любил? — бормочет Клэр.

Она знает, что переходит черту — задает вопрос не как врач.

— Я никогда не любил женщину, — говорю я.

Теперь глаза Клэр вспыхивают, останавливаясь на мне.

— А способен на это? — спрашивает она.

Сейчас 14:14.

— Не знаю, — рычу я. — Как думаешь, что должна сделать женщина, чтобы очаровать меня? Чтобы доставить мне удовольствие? Удовлетворить полностью?

— Я думала, ты единственный, кто знает, как удовлетворить женщину, — говорит она. — Разве не это ты сказал мне на днях? Думаешь, женщины в восторге от этого? От животных, которые угрожают им?

Я смотрю на Клэр из-под опущенных бровей.

— О, я знаю, что тебе нравится, — уверяю я. — Я знаю тебя лучше, чем ты сама. Думаешь, тебе нужен джентльмен? Прекрасный принц? Тот, кто купит цветы и помассирует ноги?

Маленький розовый язычок Клэр высовывается, чтобы смочить центр нижней губы. Она ждет, загипнотизированная. Она действительно хочет, чтобы я ей сказал.

— Тебе нужен толчок, — говорю я. — Чтобы быть плохой. Ты хочешь, чтобы тебе сказали встать на колени, открыть рот, делать то, что говорят… и не чувствовать себя виноватой. И не делать то, что сказал отец…

Она едва заметила, что я перегнулся через стол гораздо дальше, чем смог бы сделать, если бы был надежно пристегнут. Нас разделяет всего один фут.

14:16.

— Я не буду вставать на колени, — говорит она.

— Но откроешь свой рот…

Ее губы приоткрываются, вероятно, чтобы поспорить со мной.

Это не имеет значения. Я бросаюсь вперед, хватаю ее лицо руками, поднимаю ее со стула и засовываю свой язык ей в рот. Я целую ее как завоеватель, как армия вторжения, не знающая границ и пощады. Я пробую на вкус ее сладкий рот, и я краду дыхание, выигрываю себе секунды, чтобы обхватить руками ее горло, прежде чем Клэр сможет закричать.

14:18.

Я смотрю ей прямо в глаза и говорю:

— Почему Валенсия послал тебя сюда?

Глаза Клэр расширяются, и теперь она действительно пытается закричать, но я перекрываю ей доступ воздуха.

— Даже не думай об этом, — шиплю я. — Ты ответишь на мои вопросы, не больше и не меньше. Если попытаешься позвать на помощь или солгать мне, это будет твой последний звук.

Ее пульс учащается под моими пальцами, как будто это бедное маленькое сердечко может взорваться.

— О-о чем ты говоришь? — выдыхает она, сопротивляясь давлению моих рук.

— Не издевайся надо мной, — рычу я, мы с ней нос к носу. Она приподнимается на цыпочки, эти дорогие каблуки едва касаются пола, ее тонкие пальцы вцепляются в мои большие руки, отчаянно пытаясь разжать мою хватку. С таким же успехом она могла бы попытаться согнуть прутья одной из тюремных камер. — Я знаю, что твой отец — окружной прокурор. Почему он послал тебя сюда? С кем он работает? Что он хочет узнать?