Наследник братвы

Глава 6

Клэр

Я кричу так громко, как могу, на случай, если мы находимся в месте, где кто-нибудь может меня услышать. Безуспешно. Во-первых, у меня кляп во рту, так что мои крики приглушены. Во-вторых, здесь определенно нет никого, кто поможет.

Вместо этого меня запихивают в крошечный, грязный, промозглый отсек, где, как я полагаю, ввозят контрабанду или что-то в этом роде. Мне повезло, я миниатюрная, так что для его целей это сработало просто отлично.

Ненавижу замкнутые пространства. В пять лет мы с мамой застряли в лифте. Пробыли там три часа, прежде чем нас смогли спасти. Я все еще чувствую приторный аромат ее духов, все еще чувствую влажный воздух, из-за которого мне казалось, что я нахожусь в гробу. С тех пор у меня клаустрофобия.

Слезы смачивают мои щеки, щекочут нос. Я вся вспотела и дрожу. Температура моего тела колеблется между приливами жара и ознобом. Я пытаюсь сделать вдох и не могу. Легкие как будто кто-то сжимает так сильно, как он сжимал мою шею. Если бы мои руки не были связаны, я бы проверила, что меня душит, но в глубине души я знаю.

Это всего лишь страх.

Страх. Его я могу контролировать.

Я закрываю глаза и шепчу сама себе. Звук хриплого голоса заставляет мое бешено колотящееся сердце немного замедлиться.

— Ты в безопасности, — шепчу я сквозь кляп. — Ты не задыхаешься.

Я все еще чувствую его руки на своем горле, все еще чувствую жжение. Мои щеки слишком горячие, а кожа вся колючая.

В груди тесно, и этому не способствует тот факт, что я не могу сделать глубокий вдох.

Я должна заставить себя успокоиться.

— Ты в безопасности. Ты не задыхаешься, — снова шепчу я. Постепенно мой пульс начинает замедляться.

Через несколько минут я перестаю брыкаться. Когда мой голос хрипит, я вспоминаю, что он мне сказал.

Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску так, чтобы ты кричала до потери голоса.

Я не буду кричать и доставлять ему этим удовольствие.

Мне плевать на него. Я думала, что знаю, на что он способен… Я прочитала досье. Я знаю, как он убил свою невесту. Но я слишком сильно верю в DesMax и слишком мало в Константина.

Он организовал свой побег с военной точностью. Он планировал это несколько недель. Даже месяцы. Он точно знал, куда идти, когда и как. Все, что ему было нужно — это один маленький кусочек головоломки, чтобы все встало на свои места — я.

Как он узнал, кто мой отец? Мое сердцебиение ускоряется, когда я думаю о ядовитом звуке его голоса, сочащегося ненавистью и яростью. Он ненавидит моего отца — как и большинство заключенных. Вот почему я взяла псевдоним, когда пришла сюда работать.

Глаза слезятся, когда стыд наполняет меня. Я так высоко ценила свою работу, так высоко ценила свой план… но недооценила опасность, в которой находилась.

Я боялась его, когда он был прикован. Что он может сделать сейчас?

Боже.

Надо быть осторожнее. Мне придется правильно разыграть свои карты.

Мы движемся на большой скорости. Он говорит по телефону на быстром, яростном русском языке. Я не знаю ни слова по-русски, но несколько слов понятны.

Петров.

Яма.

Валенсия.

Петров. Это имя знакомо мне по исследованию, которое я провела о Константине. Глава нью-йоркской братвы, известен тем, что занимается нелегальными азартными играми и боями. Именно так он с братвой зарабатывают большую часть своих денег.

Мой разум начинает затуманиваться, а во рту пересыхает. Я вздрагиваю, когда резкий удар раздается прямо рядом с моей головой.

— Ты там жива?

Я узнаю знакомое рычание Константина и мысленно даю ему отмашку. Я экономлю энергию, и мне вроде как нравится мысль о том, что он думает, будто я мертва. Если я не отвечу сразу, он может решить, что я подохла, и позволит мне убраться отсюда ко всем чертям.

Поэтому я не отвечаю.

Он вполголоса ругается по-русски, и я чувствую, что мы едем на меньшей скорости.

— Если я открою и пойму, что ты издеваешься надо мной… — его голос превращается в череду русских ругательств.

Что? Что ты сделаешь, похитишь меня?

Мудак.

В глубине души я знаю, что, наверное, разумнее всего подыграть ему. Не для того, чтобы подразнить. Я буду вести себя хорошо, но только для того, чтобы добиться своего. Я хочу выбраться из этого гребаного тесного пространства.

Слышу голоса. Закрываю глаза, концентрируясь. Если эти голоса принадлежат полиции… Если нас остановили… Мне придется использовать оставшиеся силы и орать изо всех сил.

Мое сердце замирает, когда я слышу гортанный русский. Константин звучит почти… дружелюбно.

Зашибись.

Мы снова едем. У меня хрустит шея, а запястья болят от наручников.

— Едь по туннелю, — он разговаривает с водителем.

На минуту я почти рада, что заперта тут, потому что туннели пугают меня еще больше, чем тесные помещения. Я представляю себя в другом месте. Где угодно, только не здесь.

Мы быстро останавливаемся, и моя голова ударяется о стену.

Снова голос. Резкий, злой, затем смех, от которого у меня учащается пульс. Мы с грохотом продвигаемся вперед, вероятно, все еще в туннеле. В Пустоши не так уж много туннелей.

Он использует туннель только чтобы избежать слежки и спрятаться.

Время тянется так медленно, что я едва могу дышать.

Наконец-то мы подъезжаем куда-то. Снова голоса, еще какой-то стук. Я слышу голос Константина.

Вслушиваюсь изо всех сил, но ничего не могу разобрать между приглушенными звуками и сильным русским акцентом. Я вздрагиваю, когда панель надо мной со скрежетом открывается. Моргаю от слепящего света.

— Давай, — Константин тянется ко мне. Я подавляю всхлип. Его мясистые кулаки сжимаются вокруг моего предплечья. Он вытаскивает меня из грузовика. Мои ноги касаются земли, шатаются, и я чувствую, что вот-вот упаду. Он вытаскивает нож из сапога, разрезает путы на моих коленях и лодыжках, затем ловит меня, когда я спотыкаюсь.

Я хочу проклясть его, но у меня все еще во рту кляп. Похоже, он не планирует снимать его в ближайшее время. Тем не менее, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свои нервы. Приятно снова дышать свежим воздухом, но я не успокоилась.

Мои глаза еще не привыкли к освещению, поэтому сначала я не замечаю других мужчин, пока один из них не заговаривает. Я поднимаю глаза и подавляю шок.

Мы находимся на старом, заброшенном складе, который, скорее всего, находится в Пустоши.

Нет… не склад. Скотобойня. С потолка свисают огромные крюки для мяса, а бетонный пол залит кровью. Через разбитые окна я вижу ржавую сетчатую изгородь, окружающую загоны снаружи. Мой взгляд останавливается на залитом кровью полу.

Мне не нравится думать о том, чья это может быть кровь.

Когда мои глаза привыкли к свету, я подавляю еще один вздох. Вокруг стоят десятки мужчин. Большие, громоздкие, татуированные мужики, некоторые размахивают ножами, а другие — пистолетами. Некоторые в бронежилетах с пистолетами в кобуре. Они стоят небольшими группами, одетые в выцветшую одежду и капюшоны, как будто для того, чтобы быстро сбежать или при необходимости скрыть свою личность.

Одна вещь мне совершенно ясна. Они здесь не просто так, и они недовольны тем, что я с Константином. Они бросают в мою сторону яростные взгляды, и если бы Константин не стоял рядом со мной, я была бы мертва или еще хуже. Некоторые из них были бы счастливы изнасиловать меня задолго до того, как прикончить.

Константин говорит по-русски, слов я не понимаю, но слышу свое имя. Он произносит имя моего отца.

Нет. О боже. Если они поймут, кто я… так и происходит. По выражению их глаз я понимаю, что, вероятно, у половины из них была стычка с моим отцом, и они не расстались друзьями.

Кружится голова от страха. Мой взгляд останавливается на металлическом столе. Я отвожу взгляд. Представляю, для чего они использовали этот стол, когда здесь была скотобойня. И могу себе представить, для чего они его используют сейчас.

Я оглядываюсь на Константина, когда понимаю, что он снова говорит по-английски. Для моей пользы? Но нет, не все мужчины здесь русские. По какой-то причине он хочет, чтобы я это услышала.

— Никто не тронет Клэр. Она нужна для моих целей. Я хочу, чтобы ее отец знал, что я забрал ее, и он ответит за то, что сделал.

Что сделал мой отец?

— Все ясно?

Крупный мужчина с длинными седеющими волосами подходит к Константину и заключает его в огромные медвежьи объятия, а затем хлопает его по спине так сильно, что я вздрагиваю.

— С возвращением, брат.

Константин обнимает его в ответ яростным, мужественным объятием, от которого у меня неожиданно встает комок в горле. Он как будто военнопленный, вернувшийся домой. Все вокруг приветствуют друг друга, и кто-то достает ящик пива. Они открывают крышки, радостно ударяя банками друг о друга, и пиво с пеной выплескивается на пол. Константин закрывает глаза, запрокидывает голову и яростно глотает, как будто умирает от жажды. Я полагаю, что это его первая выпивка за долгое время.

— Петров в Яме, — говорит Константину худощавый светловолосый русский мужчина. — Он не пускал туда ирландцев с тех пор, как тебя посадили.

— Да, брат, — говорит сзади мужчина с бритой головой. — Мы все, блять, знали, что тебя подставили. Все, кроме ирландцев, знали это.

Он сказал им, что его подставили?

Это первый раз, когда я задумалась о том факте, что он, возможно, не сделал того, за что отсидел срок. И он думает, что каким-то образом… мой отец… виноват.

Плотный темноволосый мужчина с татуировками по всей коже, выходит вперед толпы.

— Тебя зовут Клэр, — говорит он, хмурясь. — Связана с Валенсией?

Я неуверенно киваю.

Он качает головой из стороны в сторону, его глаза сузились до щелочек.

— Ты, блять, знаешь, кто твой отец, сука?

Константин напрягается рядом со мной, его хватка на моей руке болезненно крепкая.

Я не отвечаю. Не дышу.

Мужчина делает шаг ко мне. Я никогда раньше не видела такой ярости в чьих-либо глазах.

— Твой отец убил моего брата.

Что?

Мой отец никого не убивал. Я не могу ответить или защитить его честь из-за кляпа, но отвожу взгляд. С ворчанием он поднимает руку, делает шаг ко мне, и я вздрагиваю, приготовившись к удару. Константин разворачивается и прижимает меня к себе, вставая между мной и кулаком другого мужчины.

— Тронь ее, и ты потеряешь свою гребаную руку.

Другой мужчина отступает.

— Она моя, ее можно использовать. Хочешь добраться до Валенсии? Он будет искать свою гребаную дочь, — наступает напряженная тишина, затем седовласый мужчина разражается лающим смехом. Человек, который угрожал мне, качает головой и уходит. Вдалеке я замечаю молодого мужчину с широко раскрытыми, пустыми глазами, наблюдающего за мной. Я смотрю на него, пока он не отворачивается.

Константин допивает свое пиво, как будто у него обеденный перерыв, сминает банку, затем бросает ее в кучу мусора. Мужчины расходятся, обещая встретиться в месте под названием «Яма» сегодня вечером, после захода солнца.

— У меня есть время, — говорит мне Константин, таща меня к маленькой черной машине, припаркованной в тени снаружи.

Время для чего? Я хочу спросить его. Но правда в том, что у нас полно времени, чтобы сделать, черт возьми, что угодно. Я полностью в его власти, а этот человек жаждет мести.