Наследник братвы

Глава 17

Константин

Я несу Клэр к большой двуспальной кровати в спальне.

Этот дом — одна из многих общих владений Братвы, иногда используемая как конспиративная квартира, иногда для любовниц, иногда просто для отдыха.

Даже гангстеры время от времени устают.

Даже гангстеры хотят расслабиться.

Это не совпадение, что мы находимся совсем недалеко от дома семьи Клэр. Я приводил ее в самое сердце своего мира — секс-клубы, территорию банд и подпольные боевые ринги.

Теперь я хочу остаться в ее мире.

Я хочу показать ей, что могу жить во дворце из сверкающего мрамора и полированного дерева. Я мог бы надеть костюм и приехать на заднем сиденье лимузина. Я мог бы повесить бриллианты ей на шею и танцевать с ней.

Или, по крайней мере, верю в это.

Хочется верить, что мы с Клэр не такие уж разные.

Я украл принцессу, и теперь хочу сохранить ее. Но какую жизнь я мог бы предложить?

Клэр крепко спит, свернувшись калачиком у меня на груди. Она измучена всем этим бегством, поисками и борьбой. Она не привыкла к такому отчаянному существованию.

Как бы я ни устал, не могу заснуть рядом с ней. Мой разум лихорадочно работает, пытаясь найти способ, который мог бы решить все наши проблемы. Сделать невозможное возможным.

Независимо от того, в какую сторону я повернусь, остается одна вопиющая проблема.

Я должен убить Валенсию.

Я знаю, что он в центре всего этого. Он все организовал. Он убил Рокси и подставил меня. Он намерен уничтожить Братву и ирландцев, подчинить себе преступников этого города.

Его действия требуют возмездия; ирландцы будут ожидать этого, и моя собственная неистовая ярость требует того же.

Он должен быть наказан, подвергнут пыткам, уничтожен.

Как, черт возьми, я это сделаю рядом с Клэр?

Она следует за мной на каждом шагу. Я похитил ее, сбежал из тюрьмы, потащил ее за собой в этот безумный рывок. Нам угрожали, в нас стреляли, нас чуть не убили.

Но должна быть грань, за которой я оставлю ее.

Валенсия — ее отец. Если я перережу ему горло у нее на глазах, она никогда меня не простит.

Это опустошит ее.

Я достаточно хорошо узнал Клэр, и прекрасно представляю ужас в этих прекрасных темных глазах, чувство вины и страдания.

Не хочу причинять боль Клэр. Не могу даже думать об этом. Может, я и ударил ее ремнем по заднице, но наказание — это не увечье.

Клэр — хороший человек, по-настоящему хороший. Она пришла в эту тюрьму, чтобы попытаться помочь худшему типу людей — таким, как я. Она видела во мне не монстра в клетке, а человеческое существо, обладающее силой и интеллектом, способное меняться и расти.

Я никогда не думал, что способен на это.

Я верил, что родился волком, буду жить волком и умру волком. Подчиняясь законам хищников, а не философов.

Теперь мое представление о себе разрушается, и я задаюсь вопросом, каким мог бы стать рядом с такой женщиной. Чего мы могли бы достичь вместе.

Смогут ли милосердие и сила ужиться вместе? Любовь и доминирование?

Обнаженное, мягкое тело Клэр прижато к моему. Ее нога закинута на мое бедро, голая киска прижимается к моей коже.

Она тихо стонет во сне, ее бедра нежно трутся об меня.

Я чувствую, как ее соски напрягаются возле моих ребер.

Непослушная маленькая мегера… никогда не насытится. Неважно, как грубо я с ней обращаюсь, как глубоко я ее трахаю, она все равно жаждет большего.

Когда я убираю бедро от ее сладкой маленькой щелочки, она жалобно вздыхает, ее темные ресницы трепещут, кончики пальцев тянутся ко мне.

Я толкаю ее на спину.

Ее колени раздвигаются, киска раскрывается для меня, как цветок.

Провожу кончиками пальцев по обнаженному бугорку ее клитора, набухшему и теплому.

Она стонет, ее ноги дрожат от моего прикосновения.

Я никогда не чувствовал такой бархатной мягкости. Я никогда не встречал такой отзывчивой женщины. Я погружаю в нее один палец, чувствуя, как она сжимается вокруг него, и наблюдаю, как она снова покачивает бедрами, умоляя меня проникнуть в нее глубже, потереть сильнее.

Я мог бы часами прикасаться к ней вот так.

Эта киска — неизведанная земля, а мои пальцы — Магеллан[8]. Я хочу исследовать каждую ее частичку. Провожу пальцами вверх и вниз по ее складочкам, обхватываю ладонью ее киску, размазываю влажность, касаюсь ее задницы, настолько плотно сжатой, что не могу поверить, что всего час назад я ее трахал.

Мой член пульсирует от этого воспоминания.

Нет акта более доминирующего, чем анальный секс. Это требует от женщины полного подчинения. Она должна находиться в состоянии полного принятия, когда все ее тело расслабляется, она становится мягкой и податливой, как теплая ириска. То, что сначала кажется невозможным и даже болезненным, превращается в глубокое и отчаянное удовольствие, настолько интенсивное, что к концу Клэр умоляла меня толкаться жестче.

Клэр хнычет, ноги раздвигаются шире, ее киска жаждет наполнения.

Вместо этого я проскальзываю под простыни, вдыхая теплый, сладкий аромат ее кожи, спускаясь к нежному изгибу ее пупка, по бедрам, вниз к моему любимому месту.

Просовываю свой язык внутрь нее.

Клэр ахает, прижимая свой клитор к моей верхней губе.

Я трахаю ее языком, потирая подушечкой большого пальца клитор.

Полусонная и наполовину бодрствующая, она наклоняется, чтобы запустить пальцы в мои волосы, царапая кожу головы ногтями. Каждая точка трения посылает восхитительные искры удовольствия по моему позвоночнику. Ее аромат наполняет мой нос и рот, насыщенный и опьяняющий. Ее киска — кошачья мята, и я будто под кайфом.

Она прижимается ко мне бедрами, все мое лицо мокрое и скользкое. Я хочу больше, больше, больше.

Я трахаю ее двумя пальцами, проводя языком по клитору. Он никогда не был таким опухшим. Я нежно посасываю его, дергая кончиком языка.

Клэр начинает кончать, еще не совсем проснувшись. Ее стоны глубокие и гортанные, хриплые от дремоты.

Она кончает мне на язык, бедрами сжимая мою голову.

Прежде чем она успевает осознать, я погружаю свой член в это до боли чувствительное влагалище.

Теперь ее глаза распахиваются, и она смотрит на меня так, будто все предыдущее ей снилось, и я ее потревожил.

— Скажи, что я принадлежу тебе, — стонет она.

— Ты моя, — рычу я. — Я никогда тебя не отпущу.

— Скажи мне, что я твоя хорошая девочка…

— Ты моя принцесса, моя королева. Я убью любого, кто хоть пальцем тебя тронет. Лишь я могу прикасаться к тебе. Лишь я могу смотреть на тебя. Ты моя и только.

Она тянет меня на себя, впиваясь ногтями в спину, крепко прижимая к себе.

Снова кончает, ее киска сжимается вокруг моего члена.

При этом она вздыхает мне на ухо:

— Ох… Константин…

Звук моего имени на ее языке дает толчок, и я извергаюсь внутри нее. Оргазм такой мощный, такой всеохватывающий, что комната становится морем черноты, и сознание исчезает.

***

Когда я просыпаюсь, Клэр уже не спит.

Это единственный раз в моей жизни, когда женщина встала раньше меня. Обычно малейший звук, малейшее движение заставляют меня проснуться.

Я слишком крепко спал.

Все мое тело кажется тяжелым и теплым, все еще одурманенным удовольствием.

Клэр сидит на подоконнике, глядя на улицу, одетая в мою кофту. Она свисает почти до колен, как платье, ее голые ноги поджаты под себя. Волосы взъерошены, лицо очаровательно опухшее со сна.

Она не заметила, что я не сплю, бросаю на нее взгляд.

Я вижу ее печаль.

Она беспокойная и несчастная. Может быть, она даже не помнит прошлую ночь.

Когда я сажусь, она вздрагивает и поворачивается ко мне.

— Доброе утро, — говорит она.

Формальность приветствия далека от того, что она стонала мне на ухо, когда кончала.

Я уже чувствую, как напрягается мое лицо, как внутри меня захлопываются ставни. Я никогда раньше не был уязвим перед болью — все внутри меня восстает против.

— Я почти вижу дом своих родителей из этого окна.

— Знаю.

Мой голос звучит холоднее, чем я хотел.

— Я подумала… — она колеблется.

Я уже знаю, что она собирается сказать, но продолжаю молчать.

— Тебе нужны доказательства, — говорит Клэр. Ее голос мягкий, но уверенный, глаза прикованы к моему лицу. — Я знаю пароль отца к компьютеру в его офисе. Могу просмотреть его файлы. Тогда мы оба узнаем правду.

— Ты хочешь пойти домой, — говорю я категорично.

Клэр вздрагивает.

— Я не хочу… нет. Просто… я хочу узнать, Константин. Я должна знать наверняка.

— Я уже сказал тебе наверняка.

— Это не одно и то же! — ее щеки порозовели, глаза заблестели. Тем не менее, она борется за контроль, борется за то, чтобы ее поняли.

Я не могу ее понять. Потому что не могу принять это.

— А как насчет прошлой ночи? — злюсь я. — Когда ты принадлежала мне.

Я искажаю слова самым уродливым образом. Грудь Клэр быстро поднимается и опускается под моей кофтой. Я знаю, что расстраиваю ее, но, кажется, не могу остановиться.

— Константин… мне… мне не все равно на тебя, и на то, что с тобой происходит…

— Еще бы, — усмехаюсь я. — Ты же у нас рыцарь. Ты хотела спасти меня с того момента, как мы встретились. Даже до того, как мы встретились. Тебе насрать, был бы я или другая потерянная душа.

— Нет! Я не это имела…

— Мне не нужна твоя гребаная жалость, — рычу я. — Ты мне не нужна. Я могу найти доказательства с твоей помощью или без нее.

— Но я хочу…

— Мне похрену, чего ты хочешь.

Клэр отшатывается, как будто я дал ей пощечину.

Я бы никогда так не сделал.

Но я все равно оттолкнул ее морально. Грубо и болезненно.

Потому что Клэр обречена предать меня. В тот момент, когда она вернется в дом, в безопасность к родителям, окунется в свою привилегированную и защищенную жизнь, все, что было между нами, испарится, как роса на горячем асфальте.

Я втянул ее в этот безумный роман. Подобного она никогда не хотела для себя. Не хотела преступника. Убийцу.

Она на мгновение потеряла рассудок и в безумии прильнула ко мне.

Но она не любит меня. Это не возможно

Она хочет вернуться домой. Ее прежняя жизнь зовет.

Возможно, меня тоже.

Гораздо проще, когда я думаю только о себе. Когда я режу, избиваю и сжигаю любого на своем пути без малейших угрызений совести.

— Ты права, Клэр, — говорю я, поднимаясь с кровати, голый и холодный, как твердый камень. — Тебе пора домой.