Наследник братвы

— Альянс все еще можно спасти, — тихо говорю я.

— Ни за что! — Коннор воет. — Не после того, что случилось с Рокси! Ты не защитил ее!

И теперь впервые я вижу правду: Магуайр знает, что я не убивал его дочь.

Но все равно злится. Потому что она умерла рядом со мной, в футе от моего лица, в то время как я не смог это остановить.

— Ты прав, — тихо говорю я. — И за это я глубоко, глубоко сожалею.

Коннор слышит мою искренность. Он смотрит на меня, слегка нахмурившись.

Я никогда не любил Рокси. И все же самый большой позор в моей жизни — это то, что я согласился присматривать за ней, но не смог этого сделать.

Я проснулся от того, что ее широко открытые глаза смотрели на меня в ответ, полные ужаса, лишенные жизни. Умоляющие помочь ей.

Я никогда не позволю этому случиться снова.

Особенно не с Клэр.

— Помоги мне найти того, кто это сделал, — говорю я Магуайру. — Работай со мной, а не против меня. Мы оба можем отомстить.

— Что насчет нее? — спрашивает Коннор, кивая головой в сторону Клэр, не глядя. — Твои приоритеты разделились, Константин.

— Нет, это не так, — категорично говорю я. — У меня есть только одна цель: убить всех до последнего, кто приложил руку к этому заговору.

Боковым зрением я вижу, как Клэр вздрагивает.

Она знает, что это относится и к ее отцу.

— Чего ты хочешь от нас? — требует Найл.

Он быстро соображает — совсем как его отец.

— Я хочу, чтобы вы получили полицейское досье по этому делу, — говорю я. — Полное гребаное досье, а не то дерьмо, которое Валенсия принес в суд. Я знаю, ты можешь это сделать, половина копов в полиции — ирландцы. И я хочу получить доступ к записям вашей системы безопасности до и после ее смерти, особенно связанным с любым возможным вторжением в вашу собственность.

— Полиция, может, и ирландцы, но они не Магуайры, — говорит Коннор, складывая свои мускулистые красные руки на груди.

— Они все еще гребаные ирландцы. Ты можешь, — говорю я решительно.

Коннор не согласен, но и не спорит.

— Я буду на связи, — говорю я, беря Клэр за руку и снова пятясь к двери.

Никто из ирландцев не двигается с места, наблюдая, как мы уходим, их бледные, недоверчивые взгляды прикованы к нашим лицам. Только Чоппер прощается со мной тихим поскуливанием.

Как только мы выходим на улицу, Клэр набрасывается на меня.

— Ты использовал меня! — кричит она.

— Тихо, — говорю я, таща ее обратно к мотоциклу. — Они услышат.

— Мне все равно! — кричит она, испытывая сильное искушение зажать ей рот рукой. Или, может быть, снова перекинуть ее через колено.

— Тебе, блять, будет не все равно, — рычу я. — Не совершай ошибку, думая, что они на твоей стороне.

— О, я все понимаю, — шипит мне Клэр. — Ты делал ставку на то, что они не захотят убить тебя у меня на глазах — вот почему ты взял меня с собой. Хотя чертовски хорошо знаю, что они были бы счастливы пристрелить и меня тоже, если бы разделяли твое мнение о моем отце.

— Ну, они же этого не сделали, — рычу я ей в ответ. — И я бы хотел, чтобы так и оставалось, так что говори потише.

— Я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты убиваешь его, — говорит Клэр. — Он все еще мой отец.

— О, да? — я усмехаюсь. — И что, по-твоему, должно произойти? Хочешь, чтобы я просто передал улики полиции? Они в этом замешаны, помнишь? Даже если бы существовала такая вещь, как правосудие, и они бросили бы твоего батю в Десмакс, он бы не просидел там и гребаной недели. Результат в любом случае один и тот же.

Клэр пристально смотрит на меня, впервые по-настоящему обдумывая это.

Она сказала, что хочет знать правду, но не хочет того, что последует за этим.

Она не хочет последствий.