Наследник братвы

Прохладная ванна прижимается к моему животу, моя задница выставлена на всеобщее обозрение. Осторожно я раздвигаю ноги и трогаю там, где были его пальцы. Мои слишком маленькие, слишком робкие. Я хочу, чтобы его сильные, большие пальцы были внутри меня.

Я помню, как он перекинул меня через свое колено, помню, как его ремень шлепал мою задницу. Помню, как он заставил меня кончить. Я представляю его язык у себя между ног, доводящий до оргазма, и чувствую, что становлюсь все ближе и ближе к освобождению, когда слышу, как он входит.

— Стоп.

Мои пальцы замирают, умирая от желания закончить то, что я начала, но его я хочу больше.

Я ахаю, когда его ладонь шлепает меня по заднице. Хватаюсь за край ванны свободной рукой, как раз перед тем, как за первым следует еще один шлепок. Жар разливается по моей коже, и клитор пульсирует. О боже, что он делает со мной…

Я хнычу и извиваюсь, когда он трогает мои складки, размазывая скользкое возбуждение. Раньше я и представить себе не могла, что кто-то сделает со мной что-то подобное, но прямо сейчас я не могу представить, что он когда-то остановится. Я хочу все это.

— Потрогай себя, — рычит он. Мои пальцы двигаются все быстрее и быстрее. Я на грани. Если бы он сказал мне остановиться прямо сейчас, я не смогла бы.

— Тебе нравится, не так ли, Клэр? — спрашивает он, прежде чем нанести еще один сильный, обжигающий шлепок по промежности. — Тебе нравится, что делает папочка?

О боже, мой клитор пульсирует, когда я двигаю сильнее, быстрее, ритмичными кругами. Я хнычу, когда ощущаю боль от его ладони.

Я чувствую его толстый, горячий член у своего входа, скользящий между моих складок, и напрягаюсь изо всех сил. Я так сильно нуждаюсь в нем, что дрожу, благодарная контрасту прохладного, прочного фарфора под рукой. Что-то теплое и жидкое скользит между моими бедрами. Смазка? Я дрожу, когда головка его члена раздвигает меня.

Он…? Нет…

Его огромное тело подминает меня под себя, его крепкие ноги по обе стороны, а массивная грудь прижата к моей спине. Он полностью одет, а я совершенно голая, и от этого контраста мне почему-то становится еще жарче.

— Ты принадлежишь мне, дорогая, — рычит он мне на ухо. — Я владею этим ртом, я владею этой горячей розовой пиздой, и теперь я буду владеть этой задницей. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты чувствовала меня. Запомнила. Знала, что я заклеймил тебя, потому что ты моя, — его член дразнит мою задницу, и я напрягаюсь, но он протягивает руку, чтобы обхватить мою грудь, и все мое тело расслабляется.

— Расслабься, маленькая птичка. Доверься мне, Клэр, и отдайся своему телу, — я закрываю глаза и делаю то, что он говорит. Страх просачивается из моего тела, как поднимающийся дым, исчезает так же быстро, как и появился, когда он медленно, идеально входит в меня и наполняет до конца. Он замирает, прижимая меня к себе, прежде чем медленно выстраивает ритм, от которого я хнычу.

Черт возьми, да. У меня никогда раньше не было такого секса. Я никогда больше не буду прежней.

Константин погубил меня для других мужчин. Для любого другого вида секса.

Для всего.

— Ох, боже, о боже, — шепчу я в то же время, как он ругается.

— Господи, Клэр. Ты чертовски прекрасна. Господи, — он бормочет по-русски, и я не знаю, ругается он или молится, но это не имеет значения, его глубокий голос и грубость толкают меня прямо к краю блаженства.

Я так сыта, так чертовски сыта, что скоро умру, но я умру счастливой женщиной. Я не могу сдержаться, когда его бока ударяются о мою задницу, вся боль исчезает до совершенного экстаза. Клитор пульсирует, а бедра сжимаются. Его пальцы обхватывают мое горло, когда мы приближаемся к разрядке.

— Иди сюда, маленькая птичка, — шепчет он мне на ухо. Его рука изгибается, как ошейник, напоминая мне о силе, которой он обладает, о том, что я принадлежу ему, и от прикосновения его пальцев к моей коже я разбиваюсь вдребезги.

Экстаз ослепляет. Я забываю, как дышать. Я хнычу и корчусь. Спазмы пронзают рикошетом. Он кончает с ревом, который эхом отдается вокруг, его семя хлещет в меня с горячей настойчивостью. Я не узнаю свой собственный голос, когда выкрикиваю его имя.

Я охрипну потом. Тяжело дышу, свесившись с бортика ванны. Он наклоняется, целует меня в плечо и еще раз что-то бормочет по-русски.

И почему-то надеюсь, что он говорит: я люблю тебя.