Дом на краю ночи

Земля

Только память оставалась живой в этой тьме, давая мне возможность мыслить. Минули столетия. И вот одинокая звезда пробила себе путь в темноте. Первая звезда одного из отдаленных созвездий этой Вселенной. Вот уже она осталась далеко позади, а все вокруг меня засияло блеском бесчисленных звезд. Позже — спустя годы — я увидел солнце, сгусток пламени. Вокруг него я различил несколько далеких светлых пятнышек — планеты Солнечной системы. Снова увидел землю, голубую и невероятно маленькую. Она приближалась и становилась рельефной.

Время шло, и наконец я очутился в тени Земли — стремглав влетев в священную земную туманную ночь. Надо мной сияли знакомые созвездия и месяц. Затем, приблизившись к поверхности земли, я, казалось, утонул в черном тумане.

Некоторое время я ничего не ощущал. Лежал без чувств. Мало-помалу различил слабое отдаленное повизгивание. Оно становилось слышнее. Я чувствовал страшную боль. Дышал с огромным трудом, пытался закричать. Потом дышать стало легче. Почувствовал, что кто-то лижет мне руку. Ощутил что-то мокрое на щеках. Услышал сопение, потом опять повизгивание. Оно показалось мне знакомым, и я открыл глаза. Кругом было темно, но это не угнетало меня. Я сидел, а кто-то, жалобно повизгивая, лизал меня. Я с трудом соображал, но инстинктивно пытался уклониться от ласк этого существа. Голова была пуста, и какое-то время я не мог ни действовать, ни думать. Затем сознание вернулось ко мне, я слабым голосом позвал: «Пеппер!» В ответ послышался радостный лай, и безумные ласки возобновились.

Немного погодя, почувствовав в себе силы, я протянул руку за спичками. Несколько минут шарил вслепую, затем нащупал коробок, зажег одну и в замешательстве огляделся. Меня окружали старые, знакомые вещи. Я сидел, ошеломленный, пока спичка не обожгла палец и я не уронил ее. Я вскрикнул от боли и удивился звуку собственного голоса.

Тут же взял другую спичку и, проковыляв по комнате, зажег свечи. При этом мне бросилось в глаза, что они не догорели, а погасли.

Когда свечи разгорелись, я повернулся и осмотрел кабинет, но в нем не было ничего необычного. Вдруг я ощутил раздражение. Что это было? Обхватив голову руками, я попытался вспомнить. Да, великая безмолвная равнина, кольцеобразное солнце, горящее красным светом. Где они? Где я видел их? Давно ли? Я был ошеломлен и сбит с толку. Раза два неуверенно прошелся по комнате. Воспоминания казались расплывчатыми, но, сосредоточившись, я вспомнил все, что видел.

Не в состоянии ничего понять, я чертыхнулся. Вдруг во мне проснулся зверский голод, голова закружилась, мне пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть. Несколько секунд я стоял, затем, пошатываясь, добрел до стула. Вскоре мне стало лучше, и я доковылял до буфета, где обычно держал бренди и печенье. Налил себе немного и выпил. Затем, взяв горсть печенья, вернулся на стул и принялся жадно поглощать его. Я не был сильно удивлен тем, что проголодался, — казалось, я не ел давным-давно.

Я ел, бесцельно осматривая комнату, разглядывая какие-то детали и бессознательно ища нечто осязаемое, на что можно было бы опереться среди окружавших меня тайн. Ведь что-то, думал я, должно найтись. И в ту же минуту взгляд мой упал на циферблат часов в противоположном углу комнаты. Я оставил еду и уставился на них. Потому что, хотя тиканье их означало, что они идут, стрелки еще не дошли до полуночи, а я твердо помнил, что первое из странных явлений, описанных мной, произошло значительно позже этого времени.

Я замер в изумлении. Если бы часы показывали то же время, что я видел, в последний раз посмотрев на них, я бы решил, что стрелки застряли на месте, а механизм продолжает работать. Но назад — стрелки никак не могут идти назад. Затем, когда я с трудом пытался осмыслить это явление, мне пришло в голову, что я не осознавал видимый мир в течение почти двадцати четырех последних часов. Поняв это, я вернулся к еде. Все еще чувствовал сильный голод.

Утром, за завтраком, я небрежно спросил сестру, какое сегодня число, и понял, что моя догадка верна. Я действительно отсутствовал — почти целые сутки.

Сестра не задавала вопросов, так как случалось и раньше, что я целый день не выходил из своего кабинета, а иногда, поглощенный своими книгами или работой, проводил там несколько дней.

Дни шли, а меня не оставляло желание проникнуть в смысл того, что я видел в ту памятную ночь. При этом я знал, что мое любопытство вряд ли будет удовлетворено.