Дом на краю ночи

Я не договорил: меня перебил донесшийся снизу голос второго помощника.

— Эй, наверху!.. Прикажете ждать вас всю ночь? Один пусть спустится сюда и поможет тянуть фалы; другой может оставаться наверху и освещать такелаж!

— Слушаюсь, сэр! — гаркнул я в ответ и, повернувшись к Уильямсу, заговорил быстрым шепотом: — Скажи, если ты считаешь, что оставаться здесь одному опасно, я… — Я запнулся подбирая слова. — В этом случае я, пожалуй, останусь с тобой.

Внизу снова завопил второй помощник:

— Эй вы там, на рее, заснули?! Пошевеливайтесь!!

— Сейчас спускаюсь, сэр! — прокричал я в ответ.

— Так мне остаться? — спросил я Уильямса.

— Скажешь тоже! — откликнулся он. — Не бери в голову. Мне нужны только мои денежки, и я получу их сполна, до последнего пенни. А их я не боюсь.

И я стал спускаться вниз. Мне и в голову не приходило, что слова, сказанные мне Уильямсом, были его последними словами, обращенными к живым.

Спустившись на палубу, я торопливо схватился за один из фалов.

Мы подняли рей уже почти до верхушки мачты, и второй помощник, глядевший наверх на темные очертания паруса, уже готов был скомандовать «Завернуть тросы!», когда с рея донесся приглушенный крик. Кричал, несомненно, Уильямс, но его голос показался мне каким-то странным.

— Стоп выбирать! — заорал второй помощник.

Мы замерли, напряженно прислушиваясь.

— В чем дело, Уильямс? — крикнул второй помощник. — Что там у тебя?

Мы ждали почти целую минуту, но ответа не было. Впоследствии некоторые матросы говорили, что им послышался странный, вибрирующий стук, едва различимый за посвистом ветра в снастях. Похожий звук производят порой провисшие тросы, когда ударяются друг о друга. Не знаю, действительно ли природа встревожившего их звука была такова, или же она была иной, недоступной воображению простых матросов… Сам я ничего такого не слышал, но ведь я держался за самый конец фала и был, соответственно, дальше от снастей фока, чем те, кто тянул конец впереди меня.

Второй помощник поднес к губам сложенные рупором ладони.

— Эй, все в порядке?!

Ответ оказался неожиданным и не слишком разборчивым. Мы услышали:

— Черт бы вас побрал!.. Я остался один… Вы думали… Все, что мне причитается!..

Голос оборвался, и наступила тишина. Потрясенный, я таращился на темную громаду паруса, но ничего не видел.

— Он свихнулся! — предположил Стаббинс, который спустился с марса, чтобы помогать нам тянуть фалы.

— Точно, спятил, — согласился Куойн, стоявший чуть впереди меня. — У парня с самого начала были не все дома.

— Эй вы, тихо там! — прикрикнул второй помощник и рявкнул, задрав голову: — Уильямс!

Но ответа не было.

— Уильямс! — крикнул он громче.

И снова никто не откликнулся.

— Эй, ты, наглый кокни, отвечай! — взорвался второй помощник. — Оглох ты, что ли, крокодил чертов?!

Но Уильямс не отзывался, и помощник повернулся ко мне:

— Живо наверх, Джессоп, посмотри, что там с ним такое.

— Есть, сэр, — ответил я и бросился к вантам.

Мне было не по себе. Неужели Уильямс действительно сошел с ума? Он и вправду всегда был немного чудным, но, может быть… Неужели он увидел? Эта мысль пришла ко мне неожиданно и была такой страшной, что я не посмел додумать ее до конца. Похолодевшими руками я схватился за ванты, и тут сверху донесся ужасающий вопль. Я замер, держась руками за ворст.[142] В следующее мгновение сверху, из мрака вылетело что-то большое и темное и рухнуло на палубу недалеко от того места, где стояли остальные матросы, произведя громкий, чавкающий звук, от которого меня замутило.

Несколько человек вскрикнули от ужаса и выпустили фал; к счастью, сработал стопор, и рей не упал. Потом на палубе ненадолго воцарилась тишина, и мне показалось, что в посвист ветра вплетаются какие-то протяжные не то стоны, не то всхлипы.

Второй помощник первым пришел в себя и заговорил. Его голос прозвучал так внезапно, что я даже вздрогнул от неожиданности.

— Кто-нибудь, принесите фонарь, быстро!

Никто не двинулся с места, и помощник повысил голос:

— Ты, Тэмми, принеси с нактоуза одну из ламп для освещения компаса.

— Д-да, сэр, сейчас, сэр… — проговорил юнга дрожащим голосом и нетвердой рысью бросился на корму.

Меньше чем через минуту я увидел, как с той стороны приближается к нам пятно яркого света. Обратно Тэмми тоже бежал бегом. Приблизившись, он протянул лампу второму помощнику, который решительно шагнул к черневшей на палубе бесформенной массе. Остановившись возле нее, второй помощник поднял фонарь повыше.

— Боже мой! — вырвалось у него. — Это Уильямс!

Он наклонился ниже, и я сумел рассмотреть распростертое на палубе тело. Это действительно был Уильямс. По приказу второго помощника двое матросов подняли труп и уложили на люке. Сам помощник отправился на корму, чтобы позвать капитана. Через пару минут он вернулся со старым судовым флагом, которым накрыл беднягу Уильямса. На палубу поднялся Старик. Приподняв край флага, он несколько секунд смотрел на мертвеца, потом снова опустил ткань и повернулся ко второму помощнику, который в нескольких словах передал ему все, что нам было известно.

— Оставить его здесь, сэр? — осведомился он, закончив рассказ.

— Ночь достаточно тихая, — медленно сказал капитан, — так что можете оставить погибшего здесь.

И, повернувшись на каблуках, ушел назад на корму, а матрос, которому второй помощник передал фонарь, поднял его над головой, освещая место, куда упал Уильямс.

— Ну-ка, принесите швабру и ведра два воды, — распорядился помощник. — А ты, Тэмми, отправляйся на ют.

Проследив за подъемом рея и разборкой концов, второй помощник тоже ушел на корму. Должно быть, ему не хотелось, чтобы юнга слишком долго оставался один, размышляя о лежащем на люке трупе, ибо его неокрепшая душа могла не выдержать столь тяжелого испытания. И действительно, некоторое время спустя я узнал, что второй помощник нашел для Тэмми работу, занявшую на время все его мысли.

Мы вымыли палубу и отправились в кубрик. Нечего и говорить, что все были подавлены происшедшим. Некоторое время мы просто сидели на койках или рундуках и молчали. Лишь матросы из старпомовой вахты продолжали спать, и никто из них не знал, что случилось.

Так прошло несколько минут, потом в кубрик внезапно заглянул Пламмер, который должен был нести вахту на штурвале.

— Что тут у вас произошло? — спросил он. — Уильямс сильно расшибся?

— Тише, разбудишь ребят! — шикнул я на него. — И вообще, откуда ты взялся?.. Разве сейчас не твоя очередь стоять на руле?

— Второй приказал передать штурвал Тэмми, а меня отослал на нос — сказал, что я могу пока отдохнуть. Еще он сказал, что Уильямс свалился с мачты. — Пламмер оглядел кубрик. — Где же он?..

Я посмотрел на остальных, но никто из моих товарищей, похоже, не был расположен обсуждать случившееся несчастье.

— Уильямс сорвался с вант брам-стеньги, — сказал я.

— Ну и где он? — повторил Пламмер.

— Разбился, — коротко сказал я. — Мы положили его на люке.

— Насмерть? — спросил Пламмер и побледнел.

Я только кивнул.

— Я сразу понял: случилась какая-то беда, когда увидел, что кэп идет на нос. Как это вышло-то?..

И он снова обвел взглядом матросов, которые курили в угрюмом молчании.

— Никто не знает, — ответил я и перехватил взгляд Стаббинса, который удивленно покосился на меня.

После непродолжительной паузы Пламмер снова заговорил:

— Я слышал, как он кричал. Мне даже показалось — что-то произошло с ним там, наверху.

Стаббинс зажег спичку и принялся заново раскуривать погасшую трубку.

— Что, например? — спросил он.

— Что, например?.. — переспросил Пламмер. — Ну, не знаю я… Может, ему защемило пальцы между бейфутом и мачтой, или случилось еще что-то в этом роде…

— А почему он ругался на второго помощника? Это тоже потому, что он прищемил пальцы? — вставил Куойн.

— Не знаю. А разве он ругался? — удивился Пламмер. — Кто это слышал-то?

— Наверное, его слышали все, кроме тех, кто спал, — сказал Стаббинс. — Только думаю, Уильямс ругался вовсе не на второго. Сначала я решил, что парень спятил, вот и честит всех подряд, но сейчас мне кажется, что это не совсем так. Во всяком случае, у бедняги Уильямса не было никаких причин ругать второго помощника. Не из-за чего ему было его ругать! И вообще, сдается мне, что обращался он вовсе не к нам; я, правда, не все разобрал, но у меня сложилось именно такое впечатление. В конце концов, наш второй помощник не имеет никакого отношения к выплате жалованья.

И Стаббинс снова посмотрел на меня. Джок, сидевший на рундуке рядом со мной, вынул трубку изо рта.

— По-моему, ты не так уж не прав, приятель, — сказал он и кивнул. — Не так уж не прав, проглоти меня акула!

Стаббинс продолжал пристально смотреть на меня.

— Ну а ты что думаешь? — спросил он внезапно.

Не знаю, быть может, мне это только показалось, однако похоже было, что кроме желания знать мое мнение в его вопросе был заложен некий подтекст.

Я в свою очередь посмотрел на Стаббинса. По совести сказать, я понятия не имел, что думаю.

— Даже не знаю… — проговорил я, слегка растерявшись. — Я… Мне тоже не показалось, будто Уильямс ругался на второго помощника. Правда, это было только первое впечатление, но все же…

— Именно об этом я и говорю! — перебил Стаббинс. — С чего бы ему ругаться на второго помощника?! Но не это самое странное… Сам подумай: сначала Том едва не сорвался с самой верхотуры, а теперь вот Уильямс… Просто поразительное совпадение, не так ли?

Я кивнул.

— Если бы не сезень, Том тоже мог погибнуть, — уверенно сказал Стаббинс и, помолчав, добавил: — А ведь это случилось всего три-четыре дня назад!

— Верно, — согласился Пламмер. — Я только не пойму, к чему ты клонишь?

— Да ни к чему, — пожал печами Стаббинс. — Только странно все это. Чертовски странно! Можно подумать, корабль и в самом деле проклят.

— Да уж, — кивнул Пламмер. — В последнее время на борту и так хватало всякой чертовщины, а теперь еще и это… Впредь надо будет как следует привязываться, если придется лезть на ванты ночью.

Старина Джаскетт вынул трубку изо рта и вздохнул.

— Почти каждую ночь на борту что-нибудь да случается, — проговорил он почти жалобно. — Никакого сравнения с тем, что было в начале плавания. Я, признаться, думал, что все эти разговоры про сглаз и прочее — пустой треп, но теперь… Похоже, на борту и в самом деле водятся призраки.

— Ну, это вряд ли, — сказал Стаббинс. — Во всяком случае, не в том смысле, в котором ты думаешь…

Он немного помолчал, словно пытаясь ухватить за хвост мысль, которая упорно от него ускользала.

— Ну?.. — поторопил его Джаскетт.

Но Стаббинс не обратил на него внимания. Его лицо сделалось сосредоточенным, напряженным, словно он пытался найти ответ на вопрос, еще не до конца сформировавшийся в его мозгу.

— У нас на борту действительно творится много странного… — проговорил он медленно. — Сегодня ночью и вовсе случилось скверное дело. Совершенно не понимаю, почему Уильямс, когда был наверху, вдруг заговорил о жалованье и прочем. Быть может, у парня и в самом деле были не все дома, только… — Стаббинс снова замолчал и молчал примерно полминуты. Потом произнес с нажимом: — Только главное не в этом. Главное в том, кому он это говорил!..