Женщины в Иране, 1206–1335 гг.

Продолжение кочевой традиции в Центральной Азии: Оргина-хатун и правление Чагатайского ханства

Чагатайский улус, включавший территории в Западном Туркестане, облагал данью богатую Ферганскую долину и находился под властью женщины по имени Оргина-хатун (пр. 1251–1260) в течение почти десятилетия после воцарения Мункэ-хана[101]. Согласно Рашид ад-Дину, она была дочерью Тёралчи, одного из сыновей Худуха-беки, правителя ойратского народа во времена Чингисхана, и Чечейген-хатум, дочери Чингисхана[102]. Она переехала в Среднюю Азию, когда вышла замуж за Хара-Хулагу, внука Чагатай от его сына Мутугена (ум. 1221), названного наследником царства при жизни Чагатай [Rawshan, Musavi 1994, 1:752; Boyle 1971:138]. Будучи внучкой Чингисхана, она, безусловно, занимала высокое положение и имела тесные связи с членами толуидской ветви монгольской правящей семьи. Кроме того, она была сводной сестрой Олджей-хатун и сестрой Гуюк-хатун, — обе были женами Хулагу[103]. Более того, она стала племянницей Мункэ-хана, когда он женился на тетке Оргины Огул Коймиш, дочери Кутука-беки [Rawshan, Musavi 1994, I: 100; Thackston 1998: 55]. У нас имеется лишь скудная информация о жизни Оргины-хатун до ее восшествия на престол[104]. В то же время она сыграла важную роль в смуте, потрясшей Чагатайский улус после смерти Чагатая в 1244 году, и в последующей борьбе за Великое ханство во время правления Дорегене, Гуюк-хана и Огул-Гаймыш.

Утверждается, что Оргина-хатун пользовалась большим уважением основателя улуса (Чагатая), который «очень любил ее и называл Оргина-бэри (бэры — невестка)» [Rawshan, Musavi 1994,1: 100; Thackston 1998: 56]. Когда Чагатай скончался, ее муж стал правителем земель своего деда и сохранил это положение во время регентства Дорегене. Оказавшись на троне, Гуюк-хан решил заменить Кара-Хулагу своим другом и сотрапезником Есу Мункэ (сыном Чагатая) [Biran 2009: 48]. Помимо дружбы с ним, Рашид ад-Дин приводит еще одну причину, объясняющую замену Кара-Хулагу, и высказывает предположение, что именно вражда между Есу Мункэ и Мункэ-ханом стала причиной смещения мужа Оргины с трона [Rawshan, Musavi 1994,1: 760; Boyle 1971: 143][105]. He отрицая соперничества между этими двумя принцами, объяснение Рашид ад-Дина кажется мне несколько противоречащим фактам и политическим реалиям того периода. Устранение Кара-Хулагу вписывается в контекст борьбы между двумя различными концепциями имперского правления, воплощаемыми Сорхахтани и Дорегене. Усилия Фатимы-хатун по замене таких принцев, как Елюй Чукай, Махмуд Ялавач, Масхуд Бег и Кёргюз, как упоминалось выше, пользовалась поддержкой Кара-Хулагу и Оргины-хатун [Rawshan, Musavi 1994, II: 801; Boyle 1971:177; Raverty 1881:1149, прим. 7][106]. Им приписывают решение направить Курбуку и Аргун-агу в Хорасан, чтобы захватить, убить и заменить Кёргюза[107]. Учитывая это, устранение Кара-Хулагу нельзя объяснить близостью Есу Мункэ к Гуюку. Это нужно рассматривать как меру, предпринятую Гуюком, чтобы подтвердить образ независимого правителя, принимающего собственные решения после смерти матери Дорегене. Аналогичным образом, замена, по крайней мере частично, могла быть способом, с помощью которого Гуюк пытался установить внутренний мир после потрясений, происшедших во время правления его матери, и для поиска стабильности политического баланса в правящей семье.

Итак, Есу Мункэ стал правителем Чагатайского улуса в Центральной Азии и сторонником линии преемственности Гуюка (и Угедэя) с 1246 года до воцарения Мункэ-хана в Великом ханстве в 1251 году [Qazvini 1912–1937,1: 220; Boyle 1997: 265]. Учитывая эти полномочия и неприязнь, которую Есу Мункэ, вероятно, испытывал к Мункэ-хану, неудивительно, что «когда Мункэ-хан стал ханом, он дал Кара-Хулагу ярлык, повелевающий ему предать Есу Мункэ смерти и как наследнику стать правителем этого улуса» [Rawshan, Musavi 1994,1: 767; Boyle 1971: 149; Ayati 2004: 335][108].

Нам мало что известно о действиях Оргины в этот период. Рашид ад-Дин не знает, сопровождала ли она своего мужа, когда его сменил Есу Мункэ и он отправился в вынужденное изгнание, или оставалась в Центральной Азии [Boyle 1971: 143]. Однако Кара-Хулагу умер на обратном пути в Среднюю Азию, получив приказ Мункэ предать смерти своего дядю, и, следовательно, именно Оргина-хатун должна была действовать — «предать Есу Мункэ смерти в соответствии с ярлыком и править вместо мужа» [Rawshan, Musavi 1994,1: 767; Boyle 1971: 149–150][109]. После смерти Кара-Хулагу в 1252 году Чагатайское ханство вновь осталось без правителя. Оргина-хатун приняла правление от имени своего сына Мубарак-шаха (пр. 1266) в соответствии с повелением Мункэ-хана [Qazvini 1912–1937,1: 230; Boyle 1997: 274]. Следовательно, институт женского регентства, похоже, сохранил свое значение на той же территории, где когда-то правила династия каракитаев, и очень близко к тем землям, где имели свои уделы Дорегене и Огул-Гаймыш. Это интересное продолжение подобной практики, которое еще больше подтверждает прецедент женского регентства у кочевников в этом районе.

Оргина-хатун была регентшей монгольского ханства Центральной Азии в течение десяти лет. Этот период обычно описывается как спокойный с точки зрения политических потрясений, и у нас нет никаких сведений о беспорядках в регионе в течение большей части лет ее правления. Некоторые намеки позволяют предположить, что в эти годы она была полностью признана в качестве правительницы региона. Некоторые источники упоминают, что в то время, когда Хулагу начал свой поход на запад и его армии «прибыли в окрестности Алмалыка[110], Оргина-хатун как правительница чагатайских территорий вышла поприветствовать их и устроила пир, преподнеся им подобающие подарки» [Rawshan, Musavi 1994, II: 978; Thackston 1998: 479–480; Qazvini 1912–1937, III: 97; Boyle 1997: 612; Ayati 2004: 323]. Любопытную деталь приводит Рашид ад-Дин: с Хулагу путешествовали главные жены. Одной из них была сводная сестра Оргины Олджей-хатун, мать Мункэ Тимура[111]. Прием, устроенный Оргиной для каравана, безусловно, свидетельствовал о ее роли как правительницы Чагатайского ханства, но и ее родственные связи с женами Хулагу могли послужить дополнительной причиной для проведения такого рода торжества[112].

Некоторую дискуссию вызывает и мимолетное замечание христианского монаха Гильома де Рубрука во время его поездки к Великому хану Мункэ в 1250-х годах. Он рассказывает, что, путешествуя по Центральной Азии,

мы наткнулись на один большой город под названием Кайлак, в котором был рынок, и многие купцы стекались туда. Мы отдыхали в этом городе двенадцать дней в ожидании одного из писцов Баату, который должен был помочь предводителю нашей партии в деле, требующем решения при дворе Мангу [Мункэ]. Эта страна раньше называлась Органум и имела свой язык и письменность, но теперь все это захвачено туркоманами. Также несториане тех мест совершали свои службы и писали книги этим письмом и на этом языке; и, возможно, они получили свое название Органа оттого, что были очень хорошими музыкантами или органистами, так мне говорили [Dawson 1955: 137].

Город Кайлак был известен как «Куялиг» или «Каялиг» и, по-видимому, соответствует современному селу Капал на востоке современного Казахстана. Что интересно в этой истории, так это то, что топоним местности, где остановился Гильом де Рубрук, имеет поразительное сходство с именем Оргины-хатун, которая была правительницей этой территории в то же время, когда монах там находился. Среди ученых существуют разногласия по вопросу о том, имеет ли отношение «Органа» к регентше Чагатайского ханства. Один из современных переводчиков труда Гильома де Рубрука, Кристофер Доусон, без колебаний связывает эти два слова и предполагает, что слово «Органа» является явной отсылкой к Оргине-хатун [Dawson 1955: 137, прим. 2][113]. Однако другие переводчики этого произведения не согласны с Доусоном. Например, Питер Джексон утверждает, что происхождение термина — это искаженное «Ургенч», название столицы Империи Хорезмшахов, а Уильям В. Рокхилл трактует его как ссылку на уйгурский народ, живший около города Кульджа в Восточном Китае [Rockhill 1900: 148, прим. 3; Jackson 1990: 141, прим. 3]. На самом деле, сам Рубрук выражал сомнения в происхождении термина (и не был полностью уверен в том, что он верно приписывает это название мастерству музыкантов), и, следовательно, этот вопрос, по-видимому, все еще открыт для дискуссии. Тем не менее, если бы слово «Органум» относилось только к музыкантам, музыкальным инструментам, или к городу Ургенч, или к земле уйгуров, его сходство с именем Оргины было бы удивительным историческим совпадением.

Прежде чем более подробно остановиться на правлении Оргины, следует кратко упомянуть о современном ей женском регентстве. Во время правления Мункэ возникли противоречия по поводу преемственности власти Золотой Орды над русскими землями. Когда умер Бату, Великий хан Мункэ издал указ для своей главной жены Боракчин-хатун [Pelliot 1949:39–40], повелев ей управлять [Западным] улусом от имени своего протеже Ула-гахчи, сына Сартака, сына Бату, который умер вскоре после того, как был принят Мункэ в Монголии [Qazvini 1912–1937, I: 223; Boyle 1997: 268][114]. Ее правление, по-видимому, было коротким и продолжалось всего год, с 1255-го по 1256-й, когда Улагахчи умер, а брат Бату Берке сместил ее с трона. Однако ее недолгое правление вызвало некоторые споры из-за упоминания в арабских источниках о посольстве, отправленном ею к Хулагу с приглашением приехать в Золотую Орду и взять улус под свой контроль [Richards 1998:14; Spuler 1943: 382]. Однако это опровергает Поль Пеллио, утверждающий, что существуют серьезные проблемы с хронологией событий, о которых рассказывается в мамлюкских источниках [Pelliot 1922–1924,1931,111:43–44]. Для наших целей, тем не менее, интересно отметить, что регентства Оргины в Центральной Азии и Боракчин на русских землях имели место в одно время и оба были институционализированы непосредственно самим ханом Мункэ. На данном этапе истории Монгольской империи, похоже, с точки зрения Великого ханства женское правление считалось обычной практикой и имело место одновременно в Чагатайском и Джучидском улусах.

Рис. 2.2. Хатуны дома Чагатая

События, происшедшие в Центральной Азии в конце 1250-х годов, показали важность положения, которое заняла Оргина-хатун в рамках института регентства в Монгольской империи. Мункэ-хан умер в 1259 году, и без Сорхахтани-беки как бесспорной хранительницы престола прежде хорошо сплоченная ветвь толуидов вступила в борьбу за власть, подобную той, которую они спровоцировали для ветви Угедэя в начале 1250-х годов. В данном случае претендентами были Кубилай и Ариг-Буга, соответственно, второй и четвертый сыновья Толуя и Сорхахтани-беки. Кубилай опирался на армии, предоставленные Мункэ для продолжения войны в Центральном и Южном Китае, а также на уделы своей матери на севере этой страны, в то время как Ариг-Бугу поддерживали земли его предков в Монголии. Конфликт еще раз поспособствовал пересмотру союзов между различными ветвями семьи Чингисхана [Jackson 1975: 1–10]. Если воцарение Мункэ имело следствием союз джучидов с толуидами и вызвало упадок власти ветви Угедэя и части ветви Чагатая, то теперь джучиды вступили в союз с Ариг-Бугой, а Кубилай получил помощь от нового политического образования Хулагу в Иране[115]. В этом политическом сценарии поддержка земель Оргины-хатун стала критически важной как для Кубилая, так и для Ариг-Буги.