Женщины в Иране, 1206–1335 гг.

Политическое вмешательство в Анатолии (Малой Азии) и на Кавказе

Помимо Южного и Юго-Западного Ирана после прихода Хулагу под власть монголов попали и другие регионы Среднего Востока. До монгольского завоевания Анатолия имела тесные политико-дипломатические и экономические отношения с христианскими царствами Южного Кавказа [Peacock 2006]. В Грузинском царстве, как и при династии Айюбидов в Сирии и Египте, в период между двумя монгольскими вторжениями на Средний Восток женское правление набирало силу. Царица Русудан (пр. 1223–1245), как представляется, была смелой женщиной, взявшей на себя управление царством, когда ее брат умер, а племянник был еще несовершеннолетним[199]. Она правила долго, но в самом начале своего правления ей пришлось отражать нападение султана Джалал ад-Дина из Хорезма, который под давлением монголов на востоке был вынужден двинуться на запад [Lang 1955: 86][200]. После монгольского завоевания и Армения, и Грузия продолжали быть частью баланса политических сил на Среднем Востоке. Однако значение этих двух христианских царств постепенно снижалось, и больше ни одна женщина не брала на себя управление ими. Тем не менее зафиксированы некоторые случаи политических браков между армянскими женщинами и персидскими знатными особами под монгольским владычеством, хотя их вмешательство в государственные дела не отмечается в источниках, как в случае с тюрко-монгольскими дамами [Margarian 1999–2000: 157–158].

В то время Анатолия (Малая Азия)[201] находилась под властью местной династии сельджуков, которая с конца XII века постепенно расширяла свой контроль над Анатолией и достигла пика своего могущества в первой половине XIII века в эпоху правления султана Ала ад-Дин Кайкубада I (пр. 1220–1237). К сожалению для сельджуков, регион был захвачен в 1243 году, когда монголы победили султана в битве при Кёсе-Даг и в итоге включили Малоазийский полуостров в зону своего влияния [Cahen 1968: 135–138]. Монгольский нойон из джучидской (золотоордынской) ветви монгольского царского рода по имени Байджу был назначен управляющим этой областью в 1255 году [Grousset 1948:423][202]. В 1260 году, когда Хулагу взял на себя управление Государством Хулагуидов, между монголами в нем и монголами Золотой Орды быстро усилились разногласия из-за Анатоли. Связи Байджу с монголами Русского улуса делали его в глазах Хулагу ненадежным военачальником. После его участия в разграблении Багдада и кампании в Сирии в 1260 году Байджу был устранен, а многие монголы Золотой Орды были вынуждены покинуть Анатолию и искать убежища у египетских мамлюков [Melville 2009: 61].

В регионе был создан марионеточный султанат, который находился под постоянным надзором различных монгольских полководцев. Как правило, ильхан контролировал смену сельджукских султанов в Анатолии, которая не обходилась без потрясений и беспорядков, пока сельджуки не исчезли без следа в 1308 году [Cahen 1968: 301–303].

С тех пор как в 1243 году монголы победили сельджуков Рума в битве при Кёсе-Даге, и особенно после продвижения Хулагу по Ирану в 1250-х годах, Анатолия оставалась спорной территорией между джучидскими монголами (Золотой Орды) и ильханами Ирана. Монголы Золотой Орды сохраняли повышенный интерес к региону и влияние в нем на протяжении всего XIII века, а султаны сельджукской династии были сосланы в Крым, где доминировали монголы. Изз аль-Дин Кайкаус II (ум. 1280) женился на монгольской хатун Золотой Орды. Эта женщина по имени Урбай-хатун была дочерью Берке-хана (ум. 1266), и этот брак позволил консолидировать поддержку монголов Русского улуса ветви Изз ад-Дина в нестабильной династии румских сельджуков Рума второй половины XIII века [Melville 2006b: 72]. Однако после создания Государства Хулагуидов в 1260 году сельджукские владения были включены в зону его влияния, и с этого момента началось вмешательство монгольских женщин в дела Анатолии. Одна из подобных историй упоминается Рашид ад-Дином, который утверждает, что султан Рукн ад-Дин (пр. 1248–1265) был доставлен ко двору Хулагу, чтобы ответить за недостаточное «внимание» его предшественника к монгольскому военачальнику Байджу. Тюркский султан выразил почтение монгольскому ильхану, но был помилован только после вмешательства Докуз-хатун в дела своего мужа, которая оказала покровительство анатолийскому правителю [Rawshan, Musavi 1994, II: 1023; Thackston 1998: 501][203]. В то время как сельджукские султаны приезжали в Иран с целью изъявления покорности ильханам и получали защиту со стороны хатун, монгольские мужчины и женщины также по разным причинам мигрировали в Малую Азию с момента установления там Государства Хулагуидов. Например, в 1271 году Аджай, сын Хулагу, был послан Абакой с 3000 воинов для подавления восстания, а другой брат ильхана Цонкуртай последовал за ним некоторое время спустя с той же целью [Melville 2006b: 70; Rawshan, Musavi 1994, II: 1129; Thackston 1998: 550]. В общем, в период правления Абаки наблюдалось усиление монгольского контроля над Анатолией, дабы противостоять влиянию Золотой Орды и мамлюков в регионе.

Среди сельджуков Рума тюркские женщины имели свою долю политической власти и влияли на принятие решений мужчинами-правителями в различные периоды доминирования монголов в Анатолии [Shukurov 2012; Nicola 2014а; Redford 2015]. Например, после смерти своего мужа вдова султана Гийат ад-Дина Кейхос-рова III (ум. 1284) убедила нового ильхана, что он должен заново разделить Румский султанат между ее малолетними детьми [Cahen 1968:276]. Этот эпизод имел место в контексте восшествия Аргуна на престол после гражданской войны между хулагуидами и его дядей Тегудером-Ахмадом. Аргун пытался проводить политику «разделяй и властвуй», чтобы добиться более прямого участия в делах Анатолии [Melville 2006а: 74]. Вмешательство этой тюркской женщины соответствует моделям политического участия, обычно наблюдаемым среди монгольских женщин. Ей пришлось столкнуться с оппозицией Масуда, и по этой причине она обратилась за поддержкой к туркоманам, которые постоянно восставали против власти монголов и сельджуков [Cahen 1951: 335–354; Korobainikov 2004]. Эта политическая авантюра обернулась против принцессы, которая из-за этого «опасного» союза столкнулась с оппозицией в Конье [Cahen 1968: 278]. Масуд не отказался от своих притязаний на трон, и женщина решила отправиться в лагерь монголов в Иране, чтобы вновь утвердить свое положение. Она умерла всего через несколько дней после отъезда в Конью, где хотела спасти своих сыновей из рук султана [Melville 2006b: 75].

Таким образом, план жены Кейхосрова оказался недолговечным. Чтобы усилить контроль над регионом, Аргун отправил своего брата Гайхату в Анатолию, где тот действовал в качестве монгольского наместника в компании своей жены Падишах-хатун. Масуд был назначен султаном Рума под покровительством монголов примерно в 1285 году [Rawshan, Musavi 1994, II: 1155]. Чтобы усилить свой контроль над регионом, монголы, по обыкновению, заключали брачные союзы между монгольскими женщинами и местными лидерами. Так, Аргун послал ту же Урбай-хатун, дочь Берке, замуж за Масуда и таким образом обеспечил «надежный пригляд» за тюркским султаном [Cahen 1968: 284; Melville 2006b: 77; Richards 1998: 216–217][204]. Новый кризис престолонаследия, последовавший за смертью Аргуна в 1291 году, вылился в конфликт между Гайхату и Байду. Анатолийские подданные монголов поддержали первого, в то время как второй заручился поддержкой восточных провинций Государства Хулагуидов. Хотя новый ильхан был принят в регионе с радостью, его военная кампания против Коньи и последующие политические потрясения, которые пережило царство при Гайхату, изменили отношения между султанатом Рума и центральным правительством монголов [Melville 2006а: 78–79]. После Гайхату (ум. 1295 г.) отношения Анатолии с монголами изменились, хотя ее экономическое и символическое значение не уменьшилось. С приходом к власти Газан-хана усилился контроль центра над полуостровом, что привело к череде восстаний, продолжавшихся до 1298 года [Melville 2006b: 81–82].

Интересно, что в этот период местные династии Кермана, Йезда и в некоторой степени Фарса прекратили свое существование (около 1304 года), и с тех пор монголы осуществляли прямое управление провинциями [Там же: 86]. Опять же, этот период совпал с исчезновением явного женского вмешательства в политические дела, и информация о провинции ограничивается перечнем имен наследников престола с незначительным влиянием на политическую жизнь всего монгольского Ирана. Наконец, при Абу Саиде произошел новый раздел территории в рамках реорганизации, проведенной ильханом после восстания амиров в 1319 году [Там же: 90].

Имеется не так много информации о вмешательстве монгольских женщин в политическую жизнь Анатолии в период ильханидского господства. Анатолийские женщины также не приобрели такого же значения в политике Государства Хулагуидов, как женщины из Фарса или Кермана. Скорее, влияние монгольских женщин больше просматривалось в других областях анатолийской жизни, таких как религия и патронаж зданий, как мы увидим в главе 5. Несмотря на это, женщины у сельджуков играли яркую роль в политике Малой Азии и его политическом развитии. Возможно, здесь не место углубляться в эту тему; стоит лишь признать тот факт, что многое из специфики женского вмешательства в политику у монголов можно было наблюдать и при дворе румских сельджуков; отметим, например, их эпизодическую роль в качестве царедворцев, их влияние в вопросах наследования и их роль в качестве советников правителей-мужчин. Тем не менее ни одна женщина никогда не была возведена на престол в Анатолии и не выступала в качестве регента при султанах Рума, которые, похоже, доверяли легитимизацию правления исключительно мужчинам.