Языковая структура

1. Вывод из первого закона

Нетрудно сообразить, что этот третий закон представляет собою в основном не что иное, как вывод из первого закона. Ведь если первый закон говорит о принципиальной тождественности в греческом языке придаточного и главного предложений, то само собою становится ясным, что те модусы, которые употребляются в главном предложении, должны здесь употребляться в придаточном предложении. Единственным основанием для употребления модусов в придаточном предложении является все та же объективная ситуация вещей, которую пишущий или говорящий так или иначе фиксирует в своем предложении. Если эта ситуация представляется ему как совокупность тех или иных реальных фактов, он ставит индикатив, все равно, строит ли он главное или придаточное предложение. Если объективная ситуация такова, что перед ним нет никаких реальных фактов, но что они могли бы быть при известных условиях, а эти условия как раз не осуществились, то, очевидно, он фиксирует некую ирреальность; а для нее греческий язык выработал совершенно определенную грамматическую форму – индикатив исторического времени с an; и это опять-таки независимо от того, строится ли главное предложение или придаточное предложение.

Однако, если единственным критерием для выбора модуса придаточного предложения является только общее смысловое содержание соответствующего сложного предложения, то сам собой возникает вопрос, какие же именно модусы придаточного предложения и с каким именно содержанием соответствующего сложного предложения вступают в наиболее естественную и в наиболее реальную связь.

Вот почему, подобно тому, как субстантивные повествовательные предложения допускают все модусы, кроме mod. conj., субстантивные направительные предложения допускают все модусы, кроме modus irrealis.

Для того чтобы достигнуть наибольшего обобщения и избегнуть традиционного метода механических исключений из выставляемого общего закона, мы вводим три пары новых понятий, которые, по нашему мнению, более точно отражают грамматический строй сложного предложения в греческом языке и не содержат в себе механических привнесений из области отвлеченного рассудка, далекого от живой стихии языка, а именно:

1) мы разделяем все модусы на статические и динамические и соответственно все придаточные предложения на статические, динамические и смешанные из тех и других модусов;

2) каждую из этих групп модусов мы делим на модусы суждения и модусы эмоционально-волевые (или модусы желания); и, наконец,

3) все придаточные предложения греческого языка мы делим, кроме того, еще на непереходные, или определяемые, и переходные, или определяющие.

Чтобы наш третий закон был ясен и понятен и вместе с тем отражал реальную стихию греческого языка, мы должны разобраться во всех этих понятиях, начав с самого общего учения о модусах. Пока мы говорили (в нашем первом и втором законах) не столько о содержании модусов, сколько об их формальной зависимости, можно было и не определять самого понятия модуса и не рассматривать его подвиды. Сейчас же это нам как раз предстоит сделать, так как смысловое содержание модусов в его соотношении с типами предложений как раз теперь и явится предметом нашего рассмотрения.

Модус глагола есть выражение способа осуществления глагольного действия. Вместо этого «способа осуществления действия» можно говорить о характере, направленности, качестве, степени осуществления действия. Тут возможны самые разнообразные пояснительные слова. Но ясно, что когда в грамматиках говорится о реальности, возможности, ожидании, ирреальности и т.д., и т.д. действия, то имеется в виду как раз то или иное осуществление этого действия.

Обыкновенно в грамматиках модус определяется как тот или иной способ субъективного отношения к действительности, но это определение вытекает из той субъективистской философии, на которой построена традиционная грамматика. На самом деле речь идет здесь только о типах самой же действительности. Из того, что то или иное событие возможно, отнюдь не вытекает никакого субъективизма, но эта возможность определяется свойством самой действительности. Даже ирреальность отнюдь не есть только субъективная идея. Ирреально то, чего объективно нет, а вовсе не то, что только субъективно мыслится несуществующим. Поскольку греческий язык, как мы уже знаем, обращает внимание по преимуществу на само действие и на связь действий и довольно мало отмечает формально-грамматическую связь этих действий в сложном предложении, постольку мы должны и модусы рассматривать так, чтобы у нас выставлялась на первый план именно объективная сторона действия, а не его формально-грамматические связи. Это ближе и к тому типу мышления, с которым греческий язык находится в единстве, и ближе к самому понятию модуса, как объективной категории. Это и заставляет нас делить все модусы на статические и динамические, подробное рассмотрение которых в дальнейшем покажет нам, что именно такая группировка модусов максимально связывает их с теми или другими типами предложений. Разделение модусов на модусы суждения и желания, как это мы увидим в дальнейшем, имеет в виду не что иное, как различные стороны и типы объективного осуществления действия. Наконец, и разделение предложений на определяющие и определяемые, о чем подробнее ниже, опять-таки основано не на формально-грамматическом принципе, но на принципе объективного взаимоотношения действий, выраженных в главном и придаточном предложениях. Мы увидим, что придаточное предложение, которое не только формально-грамматически зависит от главного, но в котором и его действие объективно определяется действием главного предложения, есть предложение определяемое. А то придаточное предложение, действие которого определяет собой всю область действия главного предложения, несмотря на свою формально-грамматическую зависимость от него, мы назовем определяющим придаточным предложением. Таким образом, принцип объективной ситуации явится у нас основным принципом всех классификаций, поскольку для греческого языка это является наиболее актуальным.