Языковая структура

11. Обзор схем определяющих придаточных предложений статического типа

Для того чтобы данный сейчас анализ модальной сущности определяющего предложения представить во всей конкретности, а также и для того чтобы проверить наш третий закон во всех отдельных случаях, мы должны теперь пересмотреть все основные типы определяющих предложений и проверить употребление в них тех или иных модусов. Мы начнем с предложений, содержащих статические модусы и сначала модусы суждения, а потом и модусы желания. Так как нас в данном месте интересует только типология придаточных предложений и их модальное единство, то для облегчения типографского набора мы за небольшим исключением пока воздержимся от приведения греческих примеров, которые можно найти в любом количестве и на любые случаи в каждой большой грамматике греческого языка. Мы только хотели бы здесь дать по возможности более закономерное изложение этого предмета, а также и привести более редкие случаи. Конечно, приводимые нами ниже схемы имеют прежде всего теоретическое, т.е. более или менее абстрактное, значение. Для того чтобы эти схемы получили конкретный вид, необходимо понимание их еще и с точки зрения частоты их употребления. Однако об этом речь будет ниже.

Напомним список статических модусов: индикатив (mod. realis), оптатив (mod. hypothetic.), оптатив с an, а иногда и без an (mod. potential.), индикатив с an и тоже иногда без an (mod. irreal.). По принятой у нас терминологии это – статические модусы суждения. Модусы желания таковы: оптатив как модус желания (opt. desiderat.) и оптатив как модус уступления (mod. concessiv.). Так как всякое определяющее придаточное предложение допускает любые статические модусы суждения, то перечисление этих модусов в каждом типе переходного придаточного предложения вполне единообразно. Учащемуся достаточно запомнить только эти четыре модуса; и он их уже может применять, вообще говоря, решительно в каждом типе определяющих придаточных предложений вполне механически, не зазубривая никаких специальных правил для каждого отдельного типа придаточного предложения, а самое главное, не зазубривая никаких исключений из этих правил. Конечно, эти модусы обладают здесь разной частотой своего употребления, о чем мы и скажем ниже. Но это уже второстепенный вопрос.

В относительном типе мы получаем такие четыре возможности:

1) «Человек, который хочет, может». «Хочет» – тут индикатив, modus realis.

2) «Человек, который, допустим, хочет, – может (мог бы)». Так как «хочет» здесь – произвольное предположение, то оно стоит в оптативе. И если «может» или «мог бы» понимать потенциально, т.е. как реальную возможность в настоящем или будущем, то ставится оно в оптативе с an, так что все это сложное предложение является типичным, условным периодом потенциальной формы, по терминологии учебников (хотя тут в аподосисе возможны и другие модусы). Обычно гипотетический модус в относительных предложениях целиком игнорируется. Но это игнорирование не выдерживает критики уже по одному тому, что относительное предложение, заменяя собою разные союзные предложения, может также легко заменять и условное предложение так называемой потенциальной формы, т.е. предложение с оптативом в протасисе без модальной частицы. А этот протасис содержит в себе именно гипотетический оптатив. Из множества примеров приведем хотя бы из Гомера Il. VI 330: «Ты ведь сразился бы и с другим, которого ты увидел бы (idois) убегающим с поля сражения». Здесь «которого ты увидел бы» есть только выражение при помощи относительного предложения самого обыкновенного и общепризнаваемого оптативного аподосиса потенциального условного периода «если бы ты его увидел». Раз нет сомнения в этом потенциальном условном периоде, то не должно быть сомнения и в возможности гипотетического оптатива для относительного предложения. Других примеров приводить не стоит. В литературе их очень много.

3) «Человек, который захотел бы (если для этого хотения будут соответствующие условия), то он смог бы». Если в предыдущем случае относительное придаточное предложение содержало просто оптатив (гипотетический), то в данном случае оно должно содержать оптатив с an, поскольку само мыслится в зависимости от некоего потенциального условия и является, в сущности, а подосисом неполного условного периода. Грамматики обычно игнорируют также ту форму условного периода, которая содержит оптатив с an и в аподосисе, и в протасисе, и признают только такую форму, которая в протасисе всегда содержит просто оптатив, а в аподосисе всегда содержит оптатив с an. Тем не менее оптатив с an вполне возможен и в протасисе и в аподосисе; но тогда сам протасис является аподосисом некоего невыраженного потенциального условного периода, как это мы и отметили выше в скобках – «если для этого хотения будут соответствующие условия» – после выражения «захотел бы». Примеры из живого греческого языка мы приведем ниже в рубрике условных предложений. Относительное же предложение всегда заменяет собою какое-нибудь союзное придаточное предложение и тем самым может заменять и условное предложение, т.е. содержать в себе указываемый нами здесь оптатив с an.

4) «Человек, который захотел бы (в прошедшем, когда это было возможным, но сейчас это уже невозможно), то он смог бы». Глагол «захотел бы» по-гречески здесь необходимо выразить индикативом прошедшего времени с an. Он здесь тоже является аподосисом выраженного или невыраженного ирреального условного предложения. По поводу этого ирреального типа относительного предложения необходимо заметить, что школьная грамматика находится здесь в забавном противоречии с самой собой и делает невинный вид по поводу весьма важных и для нее неожиданных вещей. Трактуя в качестве обычной ту ирреальную форму условного периода, которая содержит в протасисе индикатив исторических времен с an, школьная грамматика совершенно ничего не говорит по поводу того, что выставляемый здесь в протасисе индикатив имеет вовсе не реальное, как это обычно говорится, значение, но, наоборот, ирреальное. Неужели это само собой не понятно после всех тех топорных и неуклюжих разделений греческих модусов, которыми начинает и кончает школьная грамматика? А все дело заключается в том, что каждый модус, как и вообще любая грамматическая категория, ни в коем случае не может пониматься метафизически – изолированно, без свободного и непрерывного перехода в каждый другой модус, включая даже и противоположный себе модус. Живой греческий язык свидетельствует нам о том, что самый «реальный» из всех модусов, индикатив, в соответствующем контексте может оказаться модусом ирреальным, а какой-нибудь модус потенциальный, оптатив с an, в известном контексте может оказаться модусом, едва отличимым от индикатива. Кроме того, учебники обычно игнорируют ту форму ирреального условного периода, когда индикатив с an оказывается не только в аподосисе, но и в протасисе, подобно тому, как мы выше видели, что в потенциальном условном периоде оптатив с an тоже сколько угодно может стоять не только в аподосисе, но и в протасисе. Конечно, в этих случаях протасис условного периода уже сам трактуется как аподосис какого-нибудь своего собственного выраженного или невыраженного условного периода. В предложении: «человек, который захотел бы в прошлом (но он этого не захотел), смог бы», – выражение «захотел бы», если оно выражено по-гречески индикативом с an, само есть аподосис невыраженного здесь условного периода, протасисом для которого было бы какое-нибудь выражение типа «если бы для этого хотения были соответствующие условия». Заметим также, что индикатив исторических времен с союзами eithe и ei gar (редко hōs) может выражать также неисполнимое желание, оставаясь, в сущности, и здесь не чем иным, как протасисом незаконченного условного периода ирреальной формы.

В обстоятельственных предложениях времени, места и образа действия мы встречаемся с точно такими же четырьмя модальными типами и соответственно с этим с такими же четырьмя модусами.

1) «Когда, где, насколько человек хочет, он может». В придаточном предложении здесь индикатив и mod. realis.

2) «Когда, где, насколько человек, допустим, захочет (opt. hypothet.), он сможет». Также и в этих предложениях времени, места и образа действия обычно не указывается возможность гипотетического оптатива, чем тоже нарушается весь грамматический строй модальной сущности сложного предложения. Как и выше, в связи с относительными предложениями, мы говорили о так называемой потенциальной форме условного периода, так и здесь, в предложениях времени, вполне возможно самое близкое соприкосновение с потенциальным аподосисом условного периода, обнаруживающим именно свою гипотетическую природу. У Гомера, Od. II 31, читаем: «Он в ясной форме пусть сообщит нам это известие в том случае, когда он, допустим, первый узнал бы об этом». Здесь «узнал бы» выражено при помощи простого оптатива, конечно, гипотетического, почему мы и прибавили в переводе слово «допустим»; а союз «когда» здесь удобнее было бы заменить союзом «если». Такие примеры, вообще говоря, попадаются; и гипотетический оптатив в предложениях времени, места и образа действия отнюдь не редкость.

3) «Когда, где, насколько человек захотел бы (при известных благоприятных обстоятельствах), он может (или сможет)». Здесь «захотел бы» есть аподосис невыраженного целиком условного периода потенциальной формы, что и обозначено нами в скобках словами «при известных благоприятных обстоятельствах», и потому должно быть выражено оптативом с an.

4) «Когда, где, насколько человек захотел бы (если бы для этого были подходящие условия, но этих условий не оказалось), то он мог бы» – mod. irrealis. В этом случае придаточное предложение времени, места или образа действия есть опять-таки выраженный или невыраженный аподосис ирреального условного предложения, т.е. индикатив исторического времени без an или с an; как и в относительных предложениях, здесь в главном предложении возможны, кроме того, императив для выражения требования и оптатив для выражения желания.

Решительно то же самое и в предложениях причины:

1) «Так как человек хочет, он может».

2) «Так как человек, допустим, хочет, он может». Гипотетический оптатив этого придаточного предложения причины лучше вводить союзом «если», хотя и союз «когда» вполне здесь уместен. В отличие от гипотетического оптатива относительных и временных предложений, причинные предложения, надо сказать, весьма не любят этого гипотетического оптатива, так же как и предложения следствия. Дело в том, что и причина, и результат причины обычно связываются с представлением твердых и определенных фактов, для которых оптатив чистого представления и произвольного допущения является чем-то чересур абстрактным и бессильным. Поэтому в предложениях причины и следствия гипотетический оптатив скорее мыслим теоретически, чем является практической необходимостью. Как сказано, здесь скорее место для союза «если».