Ключи от Бездны

- Какой славный дедуган, - восхитился Чумп. - В корень зрит и речет складно.

- Старость называется, - похвалился старичок. - Как понимаешь, что все несказанное вот-вот утащищь за собой в загробный мир, где до этого никому дела не будет, как оно само собою проявляется.

- Он еще настойки варит полезные, - отрекламировал его Хастред.

- Ну уж и полезные, - усомнился дед. - Полезный у меня разопьянин, а от настоек польза сомнительная.

Книжник собирался было возразить со всей горячностью, но тут снаружи донесся тяжкий зловещий топот с подлязгиванием, какой обычно получается, когда бегут одышливые дядьки в полной боевой выкладке. Чумп потянулся, цапнул рыцаря за что пришлось и поволок за собой в сторону лазарета, за ветхие занавеси. Хастред шагнул от двери в сторону, чтоб остаться за ее прикрытием, ежели откроется; вытаскивать длинный меч в хибарке, где только что башкой не бьешься о потолок, счел неразумным, вытянул левой рукой скрамасакс и принял его к груди.

Дверь отлетела со скрипом, сунулся некий тяжело дышащий молодец — через верх низкой двери Хастред разглядел его высокий шишак и сам слегка присел, чтоб со своей стороны над той же дверью не маячить.

- Живой, старый? - выпыхтел проверяющий. - Никаких чужих не видал?

- Я тот еще видыватель, - отозвался лекарь степенно, продолжая покручивать ложкой свое варево. - Вроде никаких чужих не пробегало.

- В лазарете есть кто?

- Только болезный парнишка, возможно заразный.

Вояка потоптался, быстро пришел к правильному решению и вывалился наружу, с треском хлопнув за собой дверью.

- Рано или поздно найдется один побдительнее, - заметил старичок безмятежно. - И вы его, понятно, зарежете. И второго также, а может и третьего, но в какой-то момент они таки прикинут чмень к носу...

- А тебя не беспокоит, что мы их тут резать станем? - поинтересовался Хастред, слегка понижая голос из уважения к конспирации. - Свои же, как-никак.

- Беспокоит, - согласился дед. - Верно говоришь, как-никак свои. А только повлиять на это я никак не сумею, вот разве предложить вам отравы какой, чтоб вы окочурились в диких конвульсиях. А выдать вас... ну так это, я ж не крыса какая. Вон этот ваш дурковатый-то, он прямо как я был в юности, разве что я так и не набрался смелости за меч взяться и судьбу попытать, прожил жизнь, наблюдая и со всем примиряясь.

- Ежели справедливость мы не обороним, то как же она сама оборонится, - обиженно воззвал из-за занавесок дурковатый.

- А никак, - заключил дед тоном самым что ни на есть умиротворяющим. - Неудобная она штука, эта ваша справедливость. Она всегда за то, чтоб сильному и слабому доставалось вровень, а какой же сильный с этим смирится? Ежели попытаться отбирать у сильных ихнее право кровососить или там с лошадьми забавляться, они ведь и в рог двинут... а с учетом, какой мы лучезарный народ, допрежь чем лупить — еще и зачислят в изменники, так что будут в тебя конскими яблоками швыряться на каждой площади.

Напукон горестно засопел.

- Покуда жив я, не смирюсь и не пройду мимо безобразия!

- Так или иначе, это ненадолго, - утешил его Чумп.

- Иохима знаете ведь? - дедок снова попробовал свой отвар, удовлетворенно кивнул и попытался трясущейся рукой снять котел с огня. Хастред торопливо скакнул вперед, перехватил котелок, пока дед не расплескал, и переставил его на железную треногу в стороне от очага. - Вот спасибочки. Так вот, Иохим-то служил при прежнем кнезе, даже вроде был ему не то родственник, не то свойственник — молодой, лихой, тоже вот такой, весь из себя за справедливость, или как он там это называл, когда нагайкой драл за воровство и нахальные притеснения. Как пришел Габриил со своим патентом, выправленном в таких далеких землях, что отсюда ни в жисть не увидать, и повелел прежнему кнезу подвинуться, Иохим не потерпел, биться с ним вышел. Тоже, надо думать, не смирялся и мимо безобразия ходить был не склонен. Ну и вот... Сами видите, чем кончилось.

- Одурманил его кровосос своим злобным колдунством! - допетрил рыцарь оперативно. - Против колдунства как же выстоять, меня вон тоже чуть было не скопытило.

- Колдунство, шмолдунство, - дед сердито пристукнул по треноге своей мешательной ложкой. - Что в ход пущено, с тем и считайся. Либо погибай со своими убеждениями, либо прогибайся да подстраивайся, хорошо прогнутым с хозяйской кухни лучшие куски пойдут, либо, ежели силенок хватит, побеждай и сам садись в отбитое кресло... становись этим самым, кого свергал отчаянно.

- Теперь понял, зачем убегать сразу после победы? - участливо осведомился Чумп.

- Расколдовать надо того дружинника, - не дал сбить себя с панталыку Напукон. - Вот спадут чары, и увидит он мир в новых, правильных красках.

- Не увидит, - заверил Чумп. - Да и не думаю я, чтоб чары эти решали что-то. Вот разве остолбенить да заставить меч бросить... Видал я околдованных, из них бойцы никакущие, как во сне ходят. Нет, этого чем бы ни гнули, но перекрасился он своею волей и пребывает в полном разумении.

В дверь пихнулись опять. Хастред вновь распластался по стенке и подогнул колени, чтоб не торчать над дверным полотном.

- Ты один тут, старик? - гаркнул новый проверятель. - С кем базланишь?

- С друзьями беседую, - пояснил лекарь невинно. - С давно покойными, есть у меня такая традиция. А то заходи, и с тобой о жизни пообщаемся, и может подберем тебе какую припарку от этого вот лишая...

- Не лишай это, шлемом натер просто!

Этот даже дверь закрыть не потрудился, и Хастред пихнул ее сам.

- Но бывают же и славные, беспорочные владетели! - не сдался Напукон.

- Так обычно говорят те, кто на их кухне харчуется, - срезал его Чумп. - Вот могу поспорить, ты в пример своего тиуна привести собираешься.

- Ну а почему б не привести? Чем вам господин тиун не хорош? Он можно сказать надрывает седалище, радея за государство! Гзуров табунами заводит, расселяет и опекает, наказуя тех несознательных, что пытаются их по национальному признаку третировать. Со многими промышленниками плотно сотрудничает, предоставляя им всевозможные льготы и поблажки, дабы экономика процветала. Детей вот любит чрезвычайно, завсегда зазывает в гости и наделяет подарками, имеет даже особый домик... чего, чего вы на меня так смотрите?

Возможно, Чумп бы и одарил несознательного бедолагу очередной порцией житейской мудрости, но тут грохот снаружи существенно преумножился, а потом на множество голосов завыли местные обитатели.

- Вынес-таки, - восхитился Чумп вместо залпа злословия. - Ну, на низкий старт, дети мои. От души благодарю за укрывище, мудрый старикан, пусть Пудинг сожрет тебя безболезненно, да еще и подавится и отравится.

- И вам не хворать, - охотно поддержал старичок. - Погодь-ка. Вот, кстати о хворях, тебе на дорожку...

Не вставая с табуретки, он потянулся, пробежался пальцами по полке сбоку и выудил сильно пыльный пузырек размером с пару наперстков.

- Таки отравить решил вдогонку? - восхитился Чумп вполне искренне, появляясь из-за занавески. - Какая преданность принципам.

Старик хихикнул, поддерживая шутку.

- Так, по сути, и есть. Это яд, потому доза маленькая, чтоб совсем уж не окочурился. От гнилой крови народное средство... не спрашивай уж, где тот народ ныне и кто его туда отправил. Всему организму плохо сделается, а вот болезным образованиям вдесятеро! Совсем не исцелит, по новой образуются, но облегчение выйдет.

Чумп слегка остолбенел.

- Что-то не помню, чтоб за всеми нашими социальными беседами я тебе историю болезни успел пересказать.

- Нюхом чую, - объяснил дед просто. - Глаза не служат, уши закладывает, руки немеют, но вот нюх в этой связи развился — куда там собакам. А от тебя так несет... когда последний раз такое нюхал, лежал тот болезный в лежку и только скулить мог. Держи, говорю... сейчас не глотай, вам еще выбираться, а скрючит от этого снадобья серьезно. Принимать только в безопасном месте, имея пару дней, чтоб в себя придти.

Хастред поймал себя на том, что отчаянно принюхивается, силясь уловить от Чумпа что-то помимо могучей, пропитавшей его давно нестиранное обмундирование табачной отдушки. Чумп мрачно на него зыркнул, пожал плечами и осторожно принял пузырек с ладони старика.

- А чтоб совсем излечить, возможно такое? - вопросил книжник торопливо.

- Должно быть, - дед пожал плечами. - От всякой хвори непременно должно быть исцеление, только тут надо много всего изучать и испытывать. Проследить, так сказать, до самых истоков, тогда виднее будет, чем противодействовать. Но на меня вы этого не вешайте, нету во мне прыти, чтоб за вами, шустрыми, поспешать.

- А рыцарю от придури можно что-нибудь? - вопросил Чумп, ныкая пузырек куда-то под гамбезон.

- Ремня хорошего, - посоветовал лекарь охотно. - Или потерпеть, а там и сам перебесится.

- Что-то не уразумею я, - проныл Напукон уязвленно. - То вы нас дураками считаете, а то вот содействуете...

- Дураком, вообще-то, только тебя, - методично поправил Хастред.

- Да уж, чтоб мою настойку с горла хлебать, непременно нужно быть гигантом мысли, - хихикнул старик. - А что дураками... так это разве плохо. Лихие люди землю вращают и мир двигают, лучше уж пусть из беззаветной дурости, умные потом выправят, нежели из одной лишь корысти и стяжательства. И когда я говорю, что мол бесполезно — это не значит, что не надо! Тут как с тем лекарством от хвори — даже если оно враз не ставит на ноги, это не значит, что принимать его не следует. Может, ему накопиться внутре надо, а может, именно ты своим упрямством перешибешь обух порочной традиции.

- Вот теперь я совсем дураком себя чувствую, - жалобно посетовал рыцарь. - Вообще что-либо понимать перестал.

- А тебе идет, глаза оттеняет, - Чумп поощрительно хлопнул его по спине. - Бывай, дед, нам пора шевелиться. Независимо от результатов, - похлопал по месту, где скрылся пузырек, - Было приятно.

И первым выкатился за дверь, где отчаянные вопли соткали уже паническую какофонию.

- И не торопись в подвал-то, - наставил Хастред. - Ты нас не видал, взятки гладки. За настойкой еще заскочу как-нибудь, с делами расквитавшись.

И выскочил за Чумпом следом. Деда бы, конечно, прихватить с собой стоило, но не на руках же его тащить, а своим ходом не поспеет. Да и куда потом девать — тоже отгружать Вольному Корпусу? Красаво, поди, сориентируется и начнет выставлять ценники за то, что принимает все сосватанные ему кадры, даже если они вполне профпригодные.

Баталия в обрушенных воротах развернулась нешуточная. Плетун не врывался внутрь, не то опасаясь потерять управление, не то (и это было бы странно от плетеной башки, но в этой жизни привыкнешь к странному) благоразумно использовал воротный проем как естественный ограничитель, не позволяющий кнезовым людям его окружить и атаковать со всех сторон. Копий в веточном теле торчало уже с полдюжины, никакого вреда голему не причиняя. Колода с одной ручищи разлетелась вдребезги, но распустившиеся прутья и сами по себе оказались годны в дело — заплели голову какого-то неосторожного вояки и гоняли теперь его судорожно поспевающее за головой тело между Плетуном и его противниками, мешая им атаковать. Вторая колода мерно вздымалась и гвоздила, попадая большей частью мимо вертких хумансов, но при ударе по земле сотрясала ее, буквально выбивая почву из-под ног служивых.