Ключи от Бездны

Глава 17

У именитого кранцузского писателя тоже была сцена обороны укрепления — во всем известной истории приключений местных забияк, по какой-то причине получающих за свои антиправительственные художества не меру пресечения, а оклад из королевской казны. Там вообще много вопросов — например, зачем было выбивать противника из бастиона, если после этого не размещать в захваченном бастионе свой гарнизон... но это, допустим, можно списать на национальные культурные особенности, например, из-за каменных стен потом неловко было бы сдаваться. Что гораздо более показательно, автор отобразил процесс обороны умильно-романтически: герои успели от пуза нажраться, перетереть за свои козни супротив единственного человека, который за благо Кранции неустанно повреждал себе седалище, и эдак походя, не вспотев, забить на мясо пятикратно превосходящее количество противника.

Имея привычку в написанное пером верить, Хастред в свое время слегонца опасался, что штурм кранцузских укреплений влетит гивингам в серьезные потери, и только лично попробовав разок, сумел облегченно перевести дух. Оказалось, что арбалеты и аркебузы, коими кранцузские гарнизоны были в изобилии снабжены, не так уж грозны, когда вложены в трясущиеся руки. Половина залпа уходила в землю под ногами яростно галдящих гивингов, а вторая половина проносилась над их головами, ко всеобщему бурному веселью сыплясь на трусоватых и неповоротливых, торчащих в задних рядах. О том, что он, оказывается, сумел поучаствовать в кровавой рубке на стене форта, Хастред узнал много позже из местной газеты. Чтобы почитать без помех этот лист, отобранный у кранцузского офицера, пришлось сделать вид, что пошел с ним (с листом, не с офицером) по нужде, да и то посмеялись вдогонку насчет короткой туники и мозолистых пальцев. В газете витиеватым по грубо-серому значилось, что подлые гивинги привезли с собой неконвенционное чудовище, и оно ураганом ходило по гребню стены, сокрушая стройные ряды защитников и орошая исконно кранцузские земли горячей кровью патриотов. Как ни лестно было подобное описание, честный гоблин не мог с ним согласиться, потому что собственная его память рисовала картину совсем иную — две трети защитников, в основном богато увешанных эполетами и аксельбантами, покинули стену еще до того, как он на нее вскарабкался, а остальные, брошенные на убой, валились на колени и пораженно воздевали руки. Так что убить он в тот заход ухитрился лишь десяток алебард, на древках которых срывал ярость и разочарование, да еще товарища по команде, хлопнув его по плечу и невзначай уронив со стены.

Вся эта предыстория — к тому, что истинному гоблину оказаться на штурмующей стороне было бы привычнее, нежели на стороне обороняющейся (ну и к тому, что не надо верить кранцузским и прочим бумагомаракам, представляющим себе боестолкновение как эдакий файтбол в одни ворота). У нападающих по умолчанию есть преимущество первого удара, в то время как защитники обречены под него подстраиваться и пытаться отразить — там и тогда, где и когда это предписывают обстоятельства. Игра от обороны имеет, конечно же, определенные сильные стороны, и те же дварфы довели эту стратегию до совершенства, но где сейчас те дварфы? Кроме того, их-то, дварфийские защитные сооружения строились по уму, с учетом многовекового опыта, а при необходимости держать оборону в первой попавшейся штольне любой дварфийский дефендер погрузился бы в глубокую меланхолию.

Преимущество свое атакующие использовали удачно, и если бы Хастред не догадался заклинить передаточный механизм, двигающий по шахте клеть, уже поднялись бы на ней в полной боевой готовности. А так им пришлось, видимо, строить внизу какую-то пирамиду, чтобы добраться до верхнего яруса и начать расковыривать дощатое дно клети. Напукон поспел как раз к моменту, когда одну из досок выщемили вверх, и с энтузиазмом принялся рубить то, что полезло из дыры. К сожалению, лезла не голова и даже не рука, а копье, перерубить которое мечом на весу не удалось; его тут же утянули вниз, а вместо него из пролома стремительно вылетел прямо вверх арбалетный болт, свистнул мимо напуконова носа и отскочил от камня над его головой.

Битва через единственную выбитую доску шириной в ладонь перспективной не выглядела, и оружие застучало снизу в соседние доски. Вылетела еще одна, выскочил из бреши наконечник вульжа. Напукон поймал оружие за древко, потянул вверх, словно выуживая тяжеленную рыбину, а подбежавший Хастред плюхнулся на колени и сунул бердыш острием вниз в пролом, с удовлетворением ощутив удар в мягкое. Тяжесть с вульжа пропала, и рыцарь отвалился на спину, выдернув неожиданно полегчавший трофей с кровью на древке.

- А тут они, пожалуй, и прорвутся, - рассудил Хастред тихонько, отступив на пару шагов от раскуроченной клети. - Есть идеи?

- Сражаться следует, - предложил Напукон пафосно, не проявляя, впрочем, особой прыти даже по части вставания на ноги. - Не нанося урона противнику, не получится его отвратить от выполняемых задач. Хоть и велико их преимущество в живой силе, на нашей стороне правда и честь!

- Я б с ними махнулся не глядя, - Хастред сумел дотянуться нечувствительными пальцами отбитой руки до обломка болта, торчащего из бока, и тихо зашипел от боли. - В иных обстоятельствах дозволил бы тебе к ним спрыгнуть и применить честь и правду, но ныне каждый клинок на счету. Надо, пожалуй, поддельного боярина уболтать с тебя снять копию, это нонче будет куда полезнее, чем лишний счетовод с памятью об Аксинье.

- А так можно? - озадаченно хлопнул глазами рыцарь.

- Да можно небось, только опасаюсь, что это все же не на бегу делается — мерки он с тебя снимать не один час будет, а ты сейчас в строю нужен.

- А... а может, он в убиенного мага сумеет? Маг бы нам пригодился!

- Опять же, перстом в небо, сугубо общим пониманием процедуры руководствуясь — в дохлого не сумеет, а ежели сумеет, то так дохлым и останется.

Из разломанного дна клети выпихнулся щит, прикрывая лезущего за ним разбойника. Пока рыцарь поднимался, Хастред успел скакнуть в ту сторону и как следует пнуть пяткой в самый центр щита; под каблуком смачно хрустнуло, взвыло, и щит вместе с незадачливым носителем провалился обратно в дыру. Гоблин прислушался, и помимо досадливых кряков уловил сухой треск рассыпающегося дерева.

- Новые ящики тащите! - велел внизу сиплый командный голос.

- И бочки, - не удержавшись, заказал гоблин. В ответ ему раздраженно дернулось копье, слишком короткое, чтобы дотянуться, и стрела из лука, вообще непонятно куда нацеленная, потому что вылетела под безнадежным углом и отскочила не от потолка даже, а от дальней стенки. Ни дать ни взять армейские дезертиры, отметил себе Хастред. Только в регулярной армии приучают делать вещи не результата ради, а для отметки в протоколе о предпринятой попытке. Бочек, похоже, не будет.

Треснул и развалился под кем-то очередной ящик, командир заругался, обиженным густым басом ответил ему кто-то еще, очевидно, ящик и поломавший. Ящики, мол, давно тут лежат и рассохлись, если хошь, чтоб было сделано, надо громоздить чего посолиднее, а не эту растопку.

Слово «растопка» живенько обросло в тренированной фантазии Хастреда нужными дополнениями. Он хлопнул рыцаря по наплечнику, кивком наставил его следить за проломом и побежал в каверну, где намедни мимоходом приметил несколько масляных ламп. Что поделать, не предоставили ему, как тем кранцузам, ни дюжины огнестрельных пулял, ни куска каменной кладки, который можно свалить врагам на голову — пришлось мелочиться. Где-то на задворках сознания складывалась спокойная арифметика, разделяющая врагов на уже получивших свое и теперь медленно доходящих до мысли, что добавки им не хочется; все еще здоровых и пышущих злобой; а также тех, кому мысль о возвращении к кнезу без хороших новостей закономерно внушает опасение. Все бы хорошо, но подсчеты, как ни крутись, сводились к несуразному неравенству сил. Легкий выигрыш в защищенности позиции лишь чуточку отдалял момент перехода в резню, где никакие личные преимущества не выстоят перед избытком бодрой мышечной массы и плотностью кинжалов на душу участника.

Впрочем, вся наша жизнь — дорога в один конец, и честно говоря попадались на этой дороге тупички и помрачнее, и побезвыходнее.

Бояре сожрали весь сыр и добивали хлеб, испепеляя друг друга пламенными взорами. Помрачневший Альций догадался выдать им по половинке плаща для сооружения набедренных повязок. Будь понаблюдательнее, мог бы, должно быть, по реакции определить, какой из этих двоих более озабочен блюдением нравственности — уготол-то, поди, даже обладая полной памятью Феодула рефлексы должен был сохранить свои, бесстыжеские. Но было ныне не до них, Хастред быстро обежал комнату по периметру, нашел жестяную посудину с маслом для лампад, засунутую под оружейную стойку, прихватил ее под мышку, с крюка сдернул горящую лампу и устремился обратно в несущий коридор.

- Я благодарен за бдительность, но нет ли какого способа... - донеслось ему вослед аристократично-недовольное от кого-то из претендентов.

- Не будет господин тиун рад, что его посланника мурыжат! - не дал ему вырваться вперед второй.

- Рты закройте, судари мои! - звенящим от напряжения голосом потребовал Альций. - Мы б и сами рады были закончить с этой комедией, кабы нашелся достоверный способ отличить, который из вас подлинный.

- Да я же! - слитно гаркнули Феодулы на два голоса. - Ах, ты!...

В самом деле, непонятно, чего рыцарь так артачился, выбирая непременно настоящего. Если думал, что подосланец собирается злоумыслить против тиуна, так это скорее всего зря. Как бы ни попал уготол в ту магическую усыпальницу, и сколь бы признателен ни был за освобождение, принимать приказы от короткоживущих смертных аберрации обыкновенно не склонны, а выстраивать свой собственный путь в жизни... ну, скажем так, начинать с первого, кого ему подкинули для копирования, было бы чрезмерно легкомысленно. Скорее всего, он бы пожил, служа верой и правдой, заслуживая доверие и преференции, и ни в коем случае не стал бы рисковать раскрытием. А разобравшись, откуда нынче ветер дует, смотался бы в благословенную Гавропу, где нынче кого ни схвати за шкирку — не то демон, не то фейри, не то нежить. Доппельгангер там даже в естественном виде никому в глаза не бросится.

Напукон как раз сшибал очередного верхолаза трофейным вульжем, чтоб не приближаться к шахте ближе необходимого, когда Хастред вернулся со своей добычей и вытряс жестянку над проломом в клети. Густая мутная жидкость плеснула вниз по шахте, вызвав возмущенные взвизги.

- Старшой, они на нас гадют! - посетовал недавний мощный бас.

- Так сдачи им отвесь, дурила дубовая! - повелел раздраженный командир.

- Это как же? Вверх на такую высоту? Да я...

Дожидаться попыток выдачи ответки Хастред не стал, а снял с пальцев висящей правой руки лампу, широко размахнулся и пустил ее через проломленную доску в глубину шахты. Раздался звон, хлопок занимающегося пламени, а потом заорали так мощно, словно там внизу происходили народные гуляния. Вспышку видно было даже сверху через выбитые из дна клети доски, а потом повалил густой черный дым, когда начало схватываться сухое дерево, пущенное на баррикаду-подъемник.