Ключи от Бездны

Глава 6

- А случалось ли вам с эльфами в бою сталкиваться?

Ну вот, началось, смекнул Хастред — бричка только-только вписалась в первый изгиб дороги, постоялый двор скрылся из виду, а мэтр Ксандрий, он же чернильный сударь, уже утратил терпение и приступил к нему с трудными вопросами.

Знать бы еще, кого из себя представлять и что этот представляемый мог бы на такой вопрос ответить.

- Ээээ, - ответил книжник содержательно. - Ну, как сказать. Чтоб воевать вот прямо в строю, войско на войско, так нет — эльфы спокон веков такие поля боя избирают, на которых имеют шанс победить. То есть выступают в основном против неразвитых культур с оружием едва ли не каменным, лупошат их своею площадной магией по самое не балуйся, только после вводят линейные воинства. Но которые с каменным оружием, как только начинают до живого эльфийского мясца дотягиваться, побеждают все едино. Потому что когда лоб в лоб сходишься, то эльф вспоминает, что от природы бессмертен и мог бы сейчас дома фиалки поливать, а не вот это вот все. Помирать ему страшно и он быстро передумывает рисковать, тут ему в бегущую спину с оттягом и прилетает.

Мэтр Ксандрий, лицом воссияв и преисполнившись вдохновения, немедленно принялся чиркать что-то в своей тетрадке, а Чумп, любезно предложивший свои услуги на посту кучера, словно почуял это спиной и немедля пустил бричку колесом по дорожным выбоинам и изломам. Мэтр наляпал в тетрадь клякс, но энтузиазма его это не убило.

- А не в строю, значит?...

- А не в строю я еще как с эльфами сталкивался, - мрачно поведал Хастред, помаленьку входя в роль какого-то четатама. - Не единожды вступал с ними в поединок воли, и как можете видеть я вот он, а они где, я вас спрашиваю? Свободомыслие — вот ключ к победе над ними, ежели его проявлять, эльф теряется, начинает суетиться и нервничать, тут главное момент подловить и... а с какой, собственно, целью интересуетесь?

Мэтр азартно прикусил охвостье пера.

- Так ведь готовимся к появлению на боковинской стороне эльфийских ратей, вот и готовлю материал о грядущих сражениях.

- О грядущих — это не материал, это фантазия, - возразил Хастред запальчиво. - Да и не думаю я, чтоб эльфы самолично на эту войну пожаловали. Это будет вопреки философии их военных действий — противник сильный, а победа над ним, даже если будет достигнута, не самоцель. Эльфы тыщами лет живут, ежели невзлюбят, скажем, нынешнюю Уссуру, так могут просто собраться в кружок и порассуждать о своих магиях, неедении мяса и различных сексуальных девиациях, пока эпоха не сменится.

- А что ж тогда их заставляет руку прикладывать к нашей ситуации, щедро снабжая Боковину магией и вооружением?

- Дварфы, совершенно понятно. Эльфы не могут сосуществовать с дварфами в одном континууме. Кто-то из них у кого-то спер не то корову, не то корону, уже доподлинно не дознаешься, а легенды у тех и у других, понятное дело, сугубо в свою пользу. В итоге рожден непримиримый антагонизм. Сколь бы сил ни тратили те и другие на его придушение и усмирение, но однажды он таки вырвется на волю, и будет это такой замес, что небу станет жарко. Так что эльфы поддерживают свару промеж Уссурой и Боковиной только чтоб Уссуру ослабить, истощить, дабы не впряглась она за Китонию, когда эльфы наконец созреют на ту покуситься.

Чумп обернулся через плечо и почтил Хастреда задумчивым взором, словно никогда прежде не задумывался о таком раскладе. А может, и впрямь не задумывался. Чумп твердо знал свою грузоподъемность, а чтоб наживаться на международных политических игрищах, ее было куда как недостаточно — там ведь крадут не мешками, а подводами, галеонами и цельными подвалами.

- Разумное суждение, - поддакнул мэтр Ксандрий восторженно, из чего Хастред сделал вывод, что в образ таки попал. - Конечно же, дварфы наши первейшие друзья и союзники.

На этой ноте Хастред прыснул так заливисто, что даже лошадь тревожно заржала.

- Друзья? Ох, мэтр, это вы красиво загнули. Нету у дварфов друзей — может, ежели среди них прожить полжизни, и сойдете им за приятеля, но чтоб народами дружить? Оно им не надо. Союзниками, ежели надо — ежели, отметьте, ИМ надо — быть могут, ровно до того момента, как подвернется что-то получше. А там продадут, да что продадут — передарят, чтобы только под ногами отработанный материал не путался.

- Звучит, словно дварфов вы недолюбливаете!

- С чего бы? Дварфов люто обожаю, превосходный народ, один в один мы, гоблины, только без подавляющей придури, зато с беспорочной тягой к труду. Просто не полагаю нужным, если они мне симпатичны, лепить из них беспорочных ангелов. Познание обязано быть беспристрастным, мэтр, иначе это уже не познание, а опять-таки фантазия.

- На фантазии профита не сделаешь, - печально прокуковал Чумп с облучка.

- Ежели только не писать новеллы.

- Ну, тогда это должны быть какие-то очень забористые фантазии, и совсем не про дварфов. Разве что про семерых дварфов и королевскую дочку, которая под давлением обстоятельств к ним дочерью полка записалась. А они — тут придется погрешить против истины, но ведь все равно фантазия же? — заместо того, чтоб быть нормальными дварфами и грызть гранит на завтрак, к ней взялись проявлять нездоровый интерес этого самого фасона.

- Мой пресс-секретарь, - отрекомендовал его Хастред, - Он несет иногда такую пургу, я смотрю и думаю: чего он там рассказывает? Кто ему это поручил?

И испытал сильнейшее deja vu, хотя был совершенно уверен, что в такой неловкой ситуации ранее не бывал. А чумпову идею решил запомнить на всякий случай, мало ли какой авангардный театр проявит интерес к его пиесам. На одной-то болботне внимание зрителя не удержишь, а вот ежели разбавить живым и бодрым действием...

Мэтр же, лицом затуманившись, вновь поначеркал что-то в своей тетради, возможно тоже зафиксировал золотую пропорцию дварфов к королевским дочерям, такое ж не приведи боги забыть — будет муторно повторно высчитывать. И вернулся к своей тактике жалящих вопросов, изобличающей в нем полного дуропляса, потому что в подобных материях мнение случайного гоблина ценности не имеет. Если, к примеру, опытный ярл испрошает советов бывалого воина, не считаясь с чинами — в том бывает смысл, потому что ярл-то способен применить обретенное знание. Но народные потехи, когда собирается дурачье, до решений (и слава богам!) не допущенное и ну друг друга перекрикивать, чтоб царем горы побыть хоть минутку — не приближают ни к победе, ни к истине; единственным итогом подобного междусобойчика станет разве что ушат помоев, которым плесканут на иной день в особо загалдевшегося участника.

- Каково ж будет ваше мнение о развитии конфликта? С чем предстоит столкнуться нашим отважным воителям, сумеют ли превозмочь?

- Отважные воители завсегда все превозмогут, - постановил Хастред дипломатично, изящно обогнув тот факт, что в оторванной от реальности Копошилке никаких сведений об уссурийском воинстве не набрался. Война то кипела, то побурливала, то стихала уже около года, и каждую неделю пропагандисты торжественно возвещали, что у Уссуры осталось на пару дней то ядер, то магии, то солдатских пайков. Будучи немного знаком с мастерством воздействия на душу адресата, книжник неплохо себе представлял, как подобные тезисы высасываются из, в лучшем случае, пальца и перестал к ним прислушиваться уже давно. - В войне главное что?

- Чтоб в тылу дуподрюки не притаились, - предположил Чумп.

- В войне главное, чтоб совпали решимость воеводы и готовность воинства. Ибо вялое войско даже под буйным атаманом успеха не поимеет, но и самая лихая банда застоится и мхом порастет, ежели четких боевых приказов не дождется. Вот как только будет достигнуто оное совпадение, тут и победа не за горами.

Чумп неопределенно квакнул на такое суждение, а мэтр болезненной гримасой дал понять, что как раз на этом-то поприще он бы не искал больших достижений. Хастред же подбоченился и пустился развивать свою мысль — когда-то еще спросят и не попытаются сбить с темы.

- Я б сказал, что секретный секрет воинского успеха шибко прост: никто не станет с тобой воевать, ежели ему это будет невыгодно. Подтверждено тысячелетиями гоблинского существования, за которые от нас и эльфы, и гномы, и даже кобольды отступились. Когда мы вступаем в войну, то поднимаем свою драконью авиацию, перелетаем через подневольных бедолаг, против нас высланных, и наваливаем по тем, кто от войны получает преимущества. Вот вчера звался король Завоевателем или, скажем, Освободителем, был на хорошем счету в обществе — а завтра станет Погорельцем, другие короли на него будут с брезгливым смешком пальцем показывать. Вот купчина контракты заключил, наладил производство мануфактурное и транспортные обозы, а через неделю принужден одеться в обноски и под чужой личиной бежать от кредиторов, с которыми вовек уже не расплатится. Вот воевода вопиет о своей храбрости и непобедимости, собрал вокруг себя отряд отпетых, с магическим мечом красуется для портретов да хулу возносит на диких гоблинов — что ж, те же живописцы, чтоб головы сохранить, зарисуют его с натуры еще раз с тем же мечом, по самую рукоятку надлежаще задвинутым. А мужики, в войско забритые чужой прихоти ради, они хоть и зачастую неприятны, и настропалены против тебя, но не враги же. Побузят, поропщут, да и вернутся на место, пахать по прежнему, только и усвоив, что против гоблинов хаживали, да что-то не выгорело.

Мэтр покладисто шуршал пером, а спина Чумпа, хоть и была всего лишь спиной, начала кривиться, прогибаться и изображать самый что ни на есть сарказм. Хотя вроде бы сильно ошибиться при изложении гоблинской военной доктрины трудно.

- На полсотни лет порой хватает, потом сыскивается новый буйный, проспавший уроки истории, и приходится подновлять память мира, - продолжил Хастред упрямо. - Мораль сей басни в том, что мужик войсковой дешев, а то еще и прибыльно его в битве сложить, ведь с него останутся его земельный надел или мастерская, баба да дети, на которых всегда сыщутся желающие из тех, кто сподобился в тылу отсидеться. Покуда рати мужицкие за чужую славу да прибыль друг друга изничтожают, на этом кто-то да наживается. А пока он наживается, он же гнать все новых мужиков на убой не перестанет. Нет, когда бьешься насмерть, не мечами друг о друга бряцать следует, как в китонском оперном представлении, а клинок вражеский аккуратно обогнуть и прямо по башке залупошить, чтоб враз с плеч, да прижечь на всякий случай, чтоб новая не выросла.

- Замечательное суждение, - воодушевился мэтр Ксандрий и пометил плод судорожного записывания двойной галочкой. - Наши бояре со всей очевидностью так и думают, и уже заявили, что за каждое подлое и святотатственное деяние будет ударено по их, вражеским, центрам принятия решений.

Хастред растерянно моргнул, но сути не постиг.

- Прощения прошу, мэтр... в чем же смысл такое провозглашать? Ежели я вам пригрожу по центру принятия решений двинуть, вы ж чего доброго с телеги соскочите и вкупе с оным центром отбежите на безопасное расстояние. И зачем, позвольте уточнить, дожидаться деяния, когда можно шарахнуть на упреждение, а потом еще пару раз, и еще контрольный, и потом еще для души ногами попинать? Это ж война, не игра в «архонт», где ходят сугубо поочередно.