Ключи от Бездны

Однако в неоспоримую силу бумажного документа верилось куда менее. Если хочешь, чтоб кого-нибудь пропускали и не обижали — выдай ему полдюжины отпетых горлохватов с неприятными ухмылками и острыми ножами по всем перевязям. А бумажку захочет ли еще принять очередной старший разъезда, или вышибет сударя булавой из седла, чтоб не шлялся где ни попадя, а бумажкой костер разведет... На войне как на войне, вполне понятно царящее напряжение и нежелание пускать столичных сударей гулять по позициям, дешевле сразу прикопать в распадке и сказать, что не видели.

- Между прочим, я ему дал понять, что ты какой-то четатам, - продолжил Чумп тоном настолько безмятежным, что Хастред не мог не насторожиться. - Имей в виду, постарайся лицо не терять и вообще соответствовать.

- Сам ты такой, - окрысился Хастред. - Что вообще это значит? Чему соответствовать?

- А я что ли знаю? Куда ветер дуть станет, тому и соответствуй, - Чумп вздохнул. - Он начал экивоками вокруг да около — дескать, вы ли случайно не какие-нибудь знаменитости? Ясное дело, что я не они, у меня рожа незнаменитая...

- Да тебя королевствах в двадцати разыскивают как основного врага государства!

- Уж прямо и государства. Я никогда против государственных устоев не впрягался. Вот что обчищать августейших доводилось, это правда, но я ж разве виноват, что они как правило богатые? А они, видимо, полагают мелочным и несолидным иметь личные мотивы, и вот вам полюбуйтесь — разыскивается враг государства, в политических целях королевские повески попятивший. Кому вообще в голову такое пришло? Будь алмазные подвески у жены золотаря, а не только у королевской фифы, я б вовсе в этот Вурл не совался.

Хастред неплохо знал эту шумную историю, описана она была во многих изданиях и даже оформлена в виде художественного произведения, однако автор сокрушительно завалил горизонт недоверия, поскольку за несколько сотен страниц ни один кранцуз никому не сумел сдаться. А что Чумп к этому приложил руку — ранее не знал, но всегда догадывался.

- К делу давай, - Хастред с облегчением стащил через голову расстегнутый панцирь и стыдливо попытался втянуть привольно выкатившееся брюхо. - Что ты там наплел сударю?

- А, это. Я сказал, что я-то нет, а вон тот — уууу! Но тссс, молчок, ибо секрет и полное инкогнито. Ну и далее понеслось — а не он ли... - спрашивает сударь и так с намеком мне подмигивает. А я дурак что ли, я улыбаюсь загадочно и не то чтоб киваю, но и возражать не тороплюсь. Вдруг он спрашивает, не ты ли пиесу в ихний издательский дом заносил или к примеру не ты ли минуту назад воздух испортил? И таких догадок его осенило полдюжины, а я каждый раз на полуслове его по плечу треплю, мол, мозговитый ты, мол, догадливый! Занги его знает, что он там навоображал на твой счет, так что говорю как есть — он тебя за кого-то принял. Кодовое определение — какой-то четатам.

- Да чтоб тебя, - растерялся Хастред. - Вот печали не было. А ежели вопросы сложные задавать начнет?

- С каких пор тебя пугает необходимость поумничать?

- Умничать — это одно, а чтоб кем-то прикидываться, надо же хоть представлять, кого из себя строишь!

Чумп пренебрежительно отмахнулся и завалился на лежанку.

- Делай как народные герои. Ври напропалую. Ежели будут упрекать, что было не так, говори многозначительно - «Вы просто многого не знаете». А ежели окажется, что твой герой ранее говорил прямо противоположное - «Я в последнее время много думал». А коли тебе заявят, что по совокупности преступлений подлежишь ты усекновению головы...

- «Это не я», - догадался Хастред.

- Не, как же не ты, когда ты в образе. Ты тогда кричи - «А судьи кто?!» или «Клевета, не потерплю! Мой адвокат с вами свяжется».

- А может, просто признаться, что ты заврался и никакой я не какой-то четатам?

- Дело, конечно, хозяйское, - рассудил Чумп. - Но тогда ж сударь со своей чудесной бумажкой-пропуском нас не повезет в становище Капеллы, а значит нам придется туда пылить своими ногами, а то еще и по кустам от патрулей и разъездов ныкаться. Я могу, мне не привыкать — за тебя ж радею.

Он выволок из-под себя сомнительного вида полотнище, выполнявшее роль одеяла, подозрительно понюхал край, пожал плечами и с головой им укрылся.

Да, сообразил Хастред, вот она оборотная сторона медали, когда позволяешь слишком активному собрату сесть на рулевое весло общего драккара. Нечего потом сетовать, найдя себя в совершенно неожиданном фиорде.

Книжник с облегчением избавился от стеганки-халата и на минутку покинул келью, чтобы выровнять баланс жидкостей. Ночная прохлада приятно облила тело, но через толстую гоблинскую шкуру не пробилась. Между тем, весна здесь уже была видна куда отчетливее, нежели в северной Копошилке; скоро, сколь Хастред знал эти широты, потекут ручьи, вздуются речушки-переплюйки, превращаясь в труднопреодолимые бурные потоки; дороги обратятся в грязь, передвижение по ним станет мучительным, всякий военный конфликт на время перейдет в тлеющую стадию. Интересно, достаточно ли злонравен и великомудр Чумп, чтобы учесть это в своих планах перехватить генерала с действительной воинской службы? Едва ли тот захочет сидеть пару месяцев в непроходимых грязях в ожидании, когда удастся наконец добраться до вражеских рядов и скрестить с ними... что там нынче в армии модно скрещивать.

Верша в уме все эти полусонные рассуждения, Хастред скорее машинально, чем с серьезным умыслом пометил территорию. До околицы, отстоящей аршин на десять, сильно не добил, в пугливого грача, прыгавшего посреди огорода, чуть-чуть не попал, а к тому моменту, как задался вопросом, удастся ли навесом окропить крышу постоялого двора, напор уже поиссяк, к тому же поднялся встречный ветер, а он известный противник экспериментов. Книжник постоял еще минутку, перекатываясь с пятки на носок, чтобы босые ступни не так зябли; где-то на задворках сознания, видимо, надеялся дождаться зловещего воя с болот, набега призрачных всадников (возможно всадниц) или прилета преэпического волшебника на голубом ковре-самолете, чтоб уж приключение так приключение. Однако нет, тиха была нодецкая ночь, и только где-то на пределе слуха с треском рассекали воздух катапульты. Такая себе военная идиллия в двух шагах от переднего края.

Хастред вздохнул, вернулся в келью, плашмя рухнул на свободную лежанку и смежил усталые веки.