Чада, домочадцы и исчадия
- Автор: Дарья Снежная
- Жанр: Юмористическое фэнтези / Попаданцы
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Чада, домочадцы и исчадия"
Я остервенело воевала с замком в проклятом сундуке, Гостемил Искрыч возился внизу, у печи, что-то при этом напевая, Илья методично стучал топором где-то за избой, у бани. Все были при деле.
Вот тогда-то и раздался стук в ворота.
Если честно, у меня на этот звук уже выработалось что-то вроде аллергии — я от него непроизвольно покрывалась желанием переехать в лес поглубже.
Гость стоял подняв лицо вверх и смотрел прямо в глаза ближайшему черепу:
— Дозволишь войти, Премудрая?
Импозантный мужчина — седой, соль с перцем, в странном черном костюме и с короной.
Калитку я отворяла с опаской. Все же сам Кащей!
Открыла, и не торопясь впускать гостя, уточнила:
— Здравствуйте! Вы ко мне?
Он оглянулся. Потом взглянул на меня, оглянулся еще раз. Нахмурился:
— Кто — “мы”?
Я смутилась:
— Вы. Царь Кащей!
Он свел брови:
— Я — Кащей. Но я здесь один.
Почувствуй себя дура-дурой, называется. Тему я развивать не стала:
— Понятно. Проходите… Проходи, — спохватилась и добавила, — гость дорогой.
Я все понимаю, различие культурной традиции, но... тыкать именно этому фольклорному персонажу у меня язык не поворачивался и все фибры души упирались.
Илья выскочил из-за избы уже на четырех лапах. В драку не полез, но напрягся всем телом, готовой к броску стойкой и цепким взглядом намекая гостю, чтобы тот не дурил.
Тот и не стал, только посмотрел на пса, и тут же взгляд отвел. Только выражение, мелькнувшее на лице, отдавало досадой — а точнее я не разобрала.
Торопясь развести условных противников по углам, я повела гостя к крыльцу, благодарно кивнув Илье:
— Спасибо, можешь возвращаться к заданию.
Тот посверлил нас взглядом, упрямо склонив голову, но все же исчез за избой. А Кащей нахмурился:
— Не стоит. Не отсылай пса, Премудрая, особенно если он беспокоится. Он тут дольше твоего живет, кто чем дышит, лучше ведает. А ежели беспокоится — значит, есть причины.
Я испытывающе взглянула на Кащея:
— А если в горло вцепится?
Потому что вот не понравилось мне, ни поза Ильи, ни его взгляд.
Я не слишком-то хорошо разбираюсь в собаках, но если бы чужой пес сделал такую стойку на меня, я бы предельно вежливо попросила хозяев собачку взять на поводок. И постаралась бы при этом не делать резких движений.
— Тогда и тем более — есть причины.
Вот завидую я такой невозмутимости и простоте взглядов!
Мы тем временем дошли до крыльца, я поднялась на первую ступеньку — и остановилась растеряно.
А… дальше что?
— Как мне к вам… к тебе обращаться?
Мужчина чуть усмехнулся:
— Да Кащеем и зови. А не можешь, — добавил он, не дав мне запротестовать вслух, — Так дядькой Кащеем.
Любопытство полыхнуло во мне, прожгло себе маленькую дырочку и вырвалось наружу со свистом. Вернее, с вопросом:
— А вы с прошлой Премудрой и правда родственники?
Спросила — и смутилась, когда Кащей, запрокинув голову, рассмеялся.
Смех удивительно изменил его лицо, сделав его человечнее и куда менее суровым — обманчивое, я полагаю, впечатление.
— Нет, Премудрая, — отсмеявшись, пояснил он. — Мы с твоей предшественницей родственниками не были. Соседями — да, соратниками... А “дядька” — это не только про родство, это, в первый черед, про старшинство. Про уважение.
— А у нас для уважения называют на “вы”, — пробормотала я, больше чтобы скрыть неловкость.
Но Кащей, все еще посмеиваясь, покачал головой:
— Нет уж, не надо нам такого уважения. Меня и одного-то тут иной раз некоторым много! Так что будем знакомы, соседка, вот тебе гостинец от души.
И протянул он мне бусы на ладони. Коралловые кажется. Полированные — одна к одной.
— Не побрезгуй, — добавил Кащей, и я спохватилась и приняла очередное подношение.
Но что дальше было делать — непонятно.
Пригласить его в избу?
Да ну! Не хочу! То есть, он мне в общем-то нравится, и у меня к нему некоторый кредит доверия — наверное, из-за увиденного во сне, но… Но мой дом — моя крепость, и вообще, кого хочу — того и зову.
Разговаривать на крыльце?
А… о чем?
С прошлыми визитерами все ясно было: нечисть приходила за милостью, люди — за помощью, богатыри — за Ильей (ну и куда смотрели, лбы бронированные, уже давно забрали бы и своей гречкой кормили!).
А Кащей? Ему-то, полагаю, мои милости даром не тарахтели — сам кого хочешь омилостивить может так, что не унесут...
Я молчала, не зная, как задать вопрос “А кой, собственно, черт вас занес на наши галеры?” так, чтобы он вписывался в местный этикет.
И вздрогнула, когда он заговорил сам:
— Тяжко тебе у нас?
Я поперхнулась воздухом.
— Вы что… мысли читаете?..
— Где уж нам! — хмыкнул он беззлобно, а я поняла, что-таки сбилась на множественное число, но извиняться и не подумала.
А вместо этого… Вместо этого, спросила о том, что не давало мне покоя уже третий день — с самого момента моего “попадания”:
— Зачем она так? Почему я?
И с этими словами меня словно прорвало.
— Зачем, вот зачем я? Почему она не нашла кого-то, кому это было нужно? Того, кто хотел, мечтал — он был бы на своем месте! А я? Я почему? Что я ей сделала, за что меня сюда, я домой хочу! Я ничего не знаю и не умею, мне же даже ворота эти домовой открывает, зачем, зачем было тащить сюда того, у кого этой вашей силы нет?!
Слова толпились, теснились, выскакивали, спеша быть сказанными, и я тоже спешила, желая если не освободиться, то получить ответы.
И в какой-то момент вдруг оказалось, что я уже стою, вцепившись в черный, украшенный шитьем камзол Кащея и уговариваю — нет, требую, нетерпеливо и гневно! — объяснить мне логику старой ведьмы. Почему я?!
— Силы у тебя, говоришь, нет? — задумчиво отозвался царь Кащей, не больно-то обращая внимание на мое истерическое гостеприимство. — Поглядь-ка на небо.
Я прервалась на полуслове.
Подняла голову.
Погода снова испортилась: поднялся ветер, понес листву и сор, и редкие дождевые капли падали холодными кляксами. Небо потемнело, а прямо над нами сворачивались в жуткую воронку серо-фиолетовые тучи.
Молоденькая Премудрая трясла Кащея, что ту ябоньку, впившись взглядом прямо в душу (которой у него, царя нелюдского, уж точно нет).
А он стоял, и думал… да о всяком.
О том что у Прекрасных с Премудрыми в этом колене ладу не будет: не простит Прекрасная соседке этих синих глазищ.
О том, что Мирослава кусок хапнула как бы не больше рта, эвон какие силы вокруг девочки заворачиваются.
И о том, как хорошо, что корона его — зачарованная. Ежели что, то от него, старого дурня, одни уши останутся, да и те в море-окиян унесет. А корона — ничего, в замок воротится!
— Что мне делать? Что мне теперь делать дядька Кащей?
А перепугалась-то, предки милостивые! Нет, так она не скоро с силой сживется, ежели так бояться ее будет...
Кащей, не пытаясь вырваться из девичьих пальцев, вздохнул:
— Учиться.
— Учиться? — горько переспросила она. — Учиться…Чему? Людей в животных превращать?
— Отчего же только в животных? А коли тебе прямо не по сердцу — так есть способ покинуть сие место.
Сказал, и усмехнулся невесело — от того, как взметнулась Премудрая.
Эх, Мирослава-Мирослава… Что-то ты… намудрила!
— Есть, есть. Вот преемницу себе выучи — и свободна.
Может, и стоило смолчать, дать девице на своей шкуре это понять — на своей шкуре-то оно доходчивей, да только… и ее жалко было, и лес.
Который день его, бедолажный, от тоски хранительницы колобродило.
— А преемницу вырастить сможешь, только если сама выучишься. Вот и выходит, красна девица, что хоть так, хоть эдак, а путь тебе один — учиться.
— Я из другого мира! Я не понимаю вас, а вы меня! У нас разная этика, разная мораль! Я хочу назад свою жизнь! Я не хочу — вот так! Учиться… Учиться! — голос ее становился всё выше, громче, звенел, пробирал до костей, до глубины души (которой у Кащея, конечно же, не было).
— Я домой хочу! Я хочу домой, брату, к подругам, электроплите и к теплой воде из крана, а не из колодца!
Злость Премудрой хлестала наотмашь пощечинами ветра, воздух стал тяжелым, лег грузом на плечи. Давил, мешая дышать. Кащей с усилием потянул его в грудь, вдохом раздвигая тиски, чуя, как противится он дыханию… А главное, темнело, темнело небо, собиралась над Премудрым урочищем воронка, готовая пойти по землям голодным чудовищем.
И ведь не переймешь у нее власть над вихрем — в её-то землях, в средоточии ее силы! Да и как бы худа не вышло, ежели даже и попробовать. Почует, что силу тянут, подумает скверное — и готово, корона во дворце, уши на острове Буяне.
А ежели вот так?
По-прежнему не пытаясь высвободиться или колдовать, пядь за пядью царь Кащей поднимал руки — через сопротивление воздуха, что надумал стать камнем. Медленно, неспешно, чтобы не спугнуть...
— Тише, чадо, тише, — приговаривал царь Кошей, обнимая чужую дочь и похлопывая её по спине. — Не гневись, всё как-то, да сложится. Ну что ты, что ты… Хочешь, я завтра Горыныча к тебе знакомиться приведу? Коль поладите со старым хрычом — глядишь, он тебя над лесом покатает… А еще Булат твой, поди, застоялся-то в стойле — погоняла бы его под седлом, и ему радость, и тебе развеяться… Тише, чадушко непутевое, тише. Это, конечно, горе — но это еще не беда…
Старый черный колдун (не знаю, какое у него колдовство, а вот чувство юмора — точно черное, как открытый космос), успокаивающе похлопывал меня по спинке, покачивая, как разоравшегося младенчика.
“Младенчик” таращился в небо, пытаясь соотнести себя, и такое… такую… такое… вот это.
Масштабы упорно не совпадали.
— Вот так, — приговаривал царь Кащей, специальным тоном, который приберегают для детей, собак и психов. — Вот так, верно. Отпусти его, не питай… Чуешь, как расплетается?
Ничегошеньки я не чуяла. Вот абсолютно!
Но тучи действительно расходились, небо светлело, но главное — распалась воронка формирующегося смерча.
Это что, всё я?..
— Ты что же, не замечала, девица, как от твоего настрою погода меняется?
Может, он все же читает мысли? Хотя в сказках такого не было — ни один Иван-дурак ничего подобного не заподозрил...
— Да я здесь третий день всего! Откуда мне знать — может, у вас всегда здесь погода такая дурацкая, что меняется по пять раз на день!
Кащей только усмехнулся на мое возмущение, и выпустил меня из объятий. Лишившись опоры, я нащупала ступеньку и села. И очень удивилась, когда Кащей сел рядом, ничуть не беспокоясь ни об украшенном вышивкой наряд, ни о потере психологического преимущества над сидящей собеседницей…
Ну ладно — меня ноги не держат, да и моим джинсам уже бояться нечего. А он-то чего?
“Он-то”, ничуть не смущаясь своим поведением, стянул корону, прополировал ее рукавом, оглядел удовлетворенно.
Щедро разрешил, покачивая корону на пальце:
— Справшивай!
— А вы правда бессмертный?
— Бессмертный, бессмертный... покуда не убьют.
Ну вот как с ним разговаривать?
Я укоризненно посмотрела на собеседника, но что ему та укоризна?