Чада, домочадцы и исчадия

Глава 3

А проснулась — снова в наверху. В темноте горницы, на мягкой перине, бережно укутанная в одеяло.

Надо Гостемилу Искрычу спаибо сказать. И сливок предложить — в благодарность и как извинения.

Все же, не дело это, когда совсем небольшому существу приходится такую лошадь таскать...

Обувь домовой с меня стянул, а вот одежду не осмелился — слава богу. Хоть он меня и таскает, как маленькую девочку. я все же вышла из того возраста, когда постороннему мужчине допустимо было бы меня раздеть.

Заботливый Гостемил искрыч прикрыл окошко станем. В щели тянуло свежим воздухом и прохладой, туманной сыростью — но в пуховом коконе было тепло и уютно.

Чувство времени уверенно шепнуло, что ночь едва перевалила за середину: часа два пополуночи, вряд ли больше…

Повозившись, я стянула с себя одежду, и ощутив, как с наслаждением расслабляется уставшее тело, снова нырнула под одеяло — досыпать.

А утром я почувствовала себя натуральной нечистью. Той самой, которая не любит петушиного крика: треклятая птица орала, кажется, у меня над самой головой — лично в мое городское, изнеженное цивилизацией ухо!

“Чтоб тебя!” — пожелала я крикуну мысленно, но с таким чувством, что, будь я в самом деле ведьмой, ему бы тут же конец пришел.

Но ведьмой я не была, о чем и возвестил очередной насмешливый оглушительный вопль товарища, отлично чувствующего свою безнаказанность.

Рано радуешься, мерзавец пернатый. Думаешь, то что я не ведьма мне как-то помешает у Гостемила Искрыча супчика куриного попросить? Петушиный бульон, говорят, наваристый!

Петух орал, желудок бурчал, мочевой пузырь требовал немедленного выгула, нос замерз.

Вокруг по-прежнему наблюдалась древне-сказочная действительность.

Нос я могла легко и просто спрятать под одеяло, с действительностью — сложнее.

Загостилась ты, Ленка. Домой пора!

Только сначала…

Торопливо одевшись (на соседнем сундуке были заботливо разложены мои вещи, включая обе рубашки, чистые и выглаженные — цены здешнему домовому нет, ей-ей), я повертела головой, вспоминая, где выход: нужно найти Гостемила Искрыча. спросить где зде…

— Проснулась, матушка? — он возник у дверей, словно почувствовав, что в нем есть необходимость. — А я вот умыться приготовил!

Когда важные утренние дела были переделаны, на столе меня уже ждал завтрак: блины с зайчатиной (не иначе, вчерашнее подношение в дело пошло!), с таком, с медом и сметаной, знаменитая репа (только не знаю, пареная или нет), и то самое молоко, которое я еще вчера успела оценить по достоинству.

Кофе не было. Не было даже чая — вполне ожидаемо, конечно, но…

Умывание колодезной водой, конечно, бодрит не хуже кофеина — но куда меньше радует!

Заверения домового, что водичка-де на серебряном кольце настоянная, для свежести облика дюже пользительная, ситуацию улучшить не смогли.

Осторожно зачерпнув деревянной ложкой (что ж ты такая неудобная!) зеленоватого текучего меда (что ж ты такой вкусный!), я полила блин, и, свернув его треугольником, завела неспешную беседу, прощупывая почву:

— Гостемил Искрыч, а где мы вообще находимся?

— Как — “где”? — встопорщил он брови в удивлении. — В Премудром урочище!

Спасибо, мне все стало ясно!

Но саркастировала я зря, потому что домовой обстоятельно продолжал:

— К восходу от нас человеческие земли лежат, но края здешние не сказать, чтобы людные: там, сям деревенька… Вот ежели дней через десяток пути, через дюжину, так там уже люду поболе. А в стольном граде, сказывают, народу и вовсе — не протолкнуться!

Вслух я не хмыкнула, но из уроков истории смутно припоминала, что в где-то в шестнадцатом веке население Киева в нашем мире составляло то ли пять, то ли семь тысяч человек. Да уж, страшно представить такую толпу!

— Ежели к закату повернуться, так кто там обитает ты, матушка, и сама вчерась вечор видела, — он нахмурился, качнул бородой. — Народишко шебутной, ненадежный. Одно хорошо: силу они крепко уважают, и знают, за кем сила. И что Премудрая бровью поведет — и в баранку их сложит, тоже ведают. У этих тоже свои князья и свои цари, но Премудрым они не указ.

Я только тихо удивилась: ну надо же, вроде бы, одной крови — а гляди ж ты, домашняя нечисть лесную явно не одобряет, но перебивать рассказ не стала.

— На полночь отсюда урочище Прекрасных, на полдень — угодья Искусниц. — И завершил с неподдельным воодушевлением, — А здесь на три дня пути в любую сторону твои владения, матушка!

Я прижала руку к груди и похлопала. Ох, тише, сердечко, тише, рано нам еще от приступа помирать.

Мои.

Вла-де-ни-я.

Мои владения — это однушка ипотечная, а не вот это вот все!

— И кто ж такие Прекрасные, Премудрые и Искусницы? — осторожно уточнила я все же, хоть и подозревала, что знаю ответ на этот вопрос.

— Так ведьмы, матушка, — Гостемилу Искрычу явно неловко было растолковывать мне простейшие истины, но он честно старался. — И не абы какие! А Премудрые среди них — сильнее всех.

Как говорится, не баба-яга и на том, спасибо!

Это я теперь, выходит, Елена Премудрая получаюсь?

Э-э-э, не-не, так не пойдет.

Что бы там себе моя предшественница ни решила, а без письменного согласия на такую должность меня никто права выдергивать не имел.

У меня ни сил, ни управленческих способностей, ни умения жить без гугла.

Я вдруг спохватилась — а где мой телефон?

Был же, в кармане.

Я на всякий случай ощупала попу, хоть и прекрасно понимала, что ничего там нет. И ключей нет. И проездного. Даже фантик от барбариски, и тот пропал…

Мало того, что похитили, еще и ограбили! Угрозыска на вас нет.

Ладно, за неимением гугла будем пользоваться подручными средствами.

— Скажи мне, Гостемил Искрыч, а люди рядом-то есть?

— А как же не быть-то им, матушка? Верстах в пяти отсюда Малые Ели, а в семи Черемши. А недалече как в полудневном переходе целая дружина малая дозором стоит, богатыри службу несут…

Кто бы мне напомнил, каково соотношение верст к километрам?.. Полагаю, придется собственными шажочками измерять.

Голова шла кругом. В происходящее верилось и не верилось. Внутренний пессимист валялся в спасительном обмороке. Внутренний реалист во всю прикидывал, как мне со всем этим жить и составлял срочный список навыков, которыми необходимо обзавестись в кратчайшие сроки, в него почему-то входила езда верхом. “А что?” — сказал внутренний реалист. — “Ты всегда хотела научиться, а тут такой повод, вот у богатырей коня одолжим!..”

Внутренний оптимист на это все крутил пальцем у виска и твердил — да ладно, мы выберемся!

Вообще, если подумать. Я ведь не одна получается тут. Ведьма, прости господи. Если одна меня смогла сюда заслать, другая, по логике, может и вернуть обратно, верно? Однако, прежде чем беседы вести со всякими прекрасными искусницами, стоит все же поглубже вникнуть в местные заморочки.

Еще что-то подсказывало, что ответы на вопросы могут отыскаться и в той самой книге. Но от одной мысли о ней у меня по позвоночнику пробегала странная дрожь, а потому знакомство с этим научным трудом я решила пока отложить. Успеется. Начнем издалека.

Раз у меня тут владения, им полагается что?

Правильно, инвентаризация!

– Рушник, шитый петухами – одна штука. Рушник, шитый маками – одна штука. Рубахи льняные, беленого полотна — пять штук, – монотонно вещал Гостемил Искрыч.

– А чего они все разные-то? – встряла я, разглядывая вынутые из сундука упомянутые рубахи. – Крой, вроде, один, а размер разный, да и вообще…

Я замолчала, не зная, как сформулировать ощущение.

– Так рука разная!

Точно! Рука разная — именно оно.

– Это все подношения старой хозяйке. Знамо дело — чем богаче дар, тем больше уважение. Бабы одежу несут, девки-молодки все больше узорочьем всяким кланяются. Могут и курицу поднести, аль голову сырную, аль еще какой снеди. Иная, ежели в рукодельном мастерстве похвастаться нечем и достатка в дому не водится, а беда пришла такая, что без твоей, матушка, помощи, никак не обойтись, так и сама, службой заложиться может. Если ж молодцу случилось помощи искать, или мужу зрелому – то подарок будет иной. Те утварью кланяться станут, или же полотна вот отрезом, а еще случай был, поднес какой-то дурень хозяйке помело резное — выдумал, бестолочь, что хозяйка, мол, в ступе летает, помелом след заметает!

«А что, разве нет?» – разочаровалась я. Но для домового только покачала головой изумленно: дескать, до чего люди бывают странные!

И вздохнула: мое предложение Гостемил Искрыч воспринял с небывалым энтузиазмом – как же, хозяйка во владение вступает! Инвентаризация шла полным ходом уже не первый час. Мне уже надоело — а домовой только-только во вкус вошел, раскладывая и разворачивая передо мной все новые и новые богатства.

Первым делом пересчитали посуду, и еще на том этапе у меня голова пошла кругом от незнакомых названий — и еще менее знакомых предметов. Я такого-то и в музее не видела – а Гостемил Искрыч с полной уверенностью предлагал этим всем пользоваться.

А когда закончили внизу, и поднялись в горницу, он замер, выжидательно глядя на меня.

Я ответила таким же самым взглядом: а дальше-то что?

– Отпирай, хозяюшка!

Что отпирай? Как отпирай?

– Сундуки отпирай! Мне к хозяйским сундукам ходу нет

Я нахмурилась:

– Одежду-то ты мне откуда доставал?

– Так эта… кто ж ее запирает, одежду-то? На в тех сундуках, где одежда, и запоров-то нет!

– А что в тех сундуках? В тех, которых не одежда?

– Припас колдовской.

Домовой погладил бороду, и принялся перечислять:

– Травы редкие, в заветном месте, в особый час собранные. Иное-всякое, без чего сильного зелья не сварить: жабий хвост, змеиный шаг... А еще, хозяйка как замену себе звать собралась, так и снадобий, из тех, что посильнее да посложнее, впрок заготовила – чтобы было про запас, покуда молодая Премудрая в силу не войдет. Снасть колдовская, редкая да ценная: у старой хозяйки один шар хрусталя горного чего стоил! А уж зерцало волшебное у нее три колена Прекрасных выменять пытались, и плату не скупясь предлагали!

Угу. То есть, если сумею добраться до настоящей ведьмы, то мне, в принципе, есть что предложить ей в обмен на возвращение домой.

Осталось только придумать, как до нее добраться: летучую-то ступу из списка мы уже вычеркнули.

– Здорово, – со вздохом признала я силу и запасливость старухи из снов. – Только ключей у меня нет.

– Дак не ключами их отпирать надо! – возмутился домовой, и даже за бороду себя от негодования ухватил,. – Словом колдовским! Волей хозяйской!

Я кивнула:

– Понятно. Переходим к незапертым сундукам.

А самое ценное содержимое, к слову сказать, оказалось в самом большом сундуке — в том, на котором я спала.

Постель моя, кстати, уже была прибрана — и уж точно не мною…

Интересно, есть шансы убедить Гостемила Искрыча перебраться из коттеджа за городом без удобств, коммуникаций и доступа к общественному транспорту – в городскую однокомнатную квартиру в хорошем зеленом районе?

Из дома я вышла не без удовольствия.

Пока домовой отвлекся на перечисление прочих богатств, в основном состоящих из все тех же подношений, иногда все же весьма сомнительных (ну правда, зачем ведьме мужские порты, еще и такие, в которые можно три меня засунуть, а главное — зачем весь этот хлам тут так бережно хранится? хоть распродажу устраивай!), я бочком-бочком подошла к одному из “волшебных” сундуков. Попыталась подковырнуть крышку — не поддалась. Слегка попинала и даже попробовала мысленно, почему-то с замогильной интонацией возопить: “Отворись!”.