Чада, домочадцы и исчадия
- Автор: Дарья Снежная
- Жанр: Юмористическое фэнтези / Попаданцы
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Чада, домочадцы и исчадия"
— Прими, хозяйка. И будь милостива.
Рот у существа формировался все из тех же веток и корней, и когда оно говорило, над этим ртом, больше напоминающим пасть, угадывались глаза, но на этом всё, сходство с живым существом заканчивалось.
Оно поклонилось — видели когда-нибудь, как кланяется куча ветвей размером побольше дома? Нет? Это вам повезло! — развернулось, и пошло-поползло обратно, а за ним, в сгущающихся сумерках, толпилась очередь из других существ, пришедших на поклон к ведьминой преемнице.
Тоненькая, зеленоватая девушка в венке из пестрых цветов, поднесла сплетенную из травы корзинку, полную птичьих яиц.
Она была удивительно красивой — только спины у нее не было.
Огромный волк, настороженно поглядывая на замершего подле меня пса, сложил у крыльца задранного оленя.
Существа, похожие на лисиц…
Существа, похожие на девушек с перепончатыми руками и ногами.
Существа, похожие на медведей.
Существа, не похожие ни на что.
Они подходили, оставляли подношение, просили милости и уходили.
Темнело.
Загорались на заборе глаза у черепов — по очереди. У одного. У другого. У третьего… и чем больше их вспыхивало красным, тем меньше вермени оставалось сумеркам — тем ближе подходила ночь.
Тянулась вереница существ, лесных, речных и болотных. Росла гора подарков у крыльца.
Скреблась тревога: ворота нужно закрыть до темна.
Ворота обязательно нужно закрыть до темна!
Знание было таким естественным, что меня даже не удивляло, откуда оно возникло — потому что оно было полностью логичным.
Власть властью, милость — милостью. А свой дом нужно держать под защитой! Особенно ночью, когда входит в силу… всякое.
Закрыть ворота нужно обязательно до того, как окончательно истают сумерки!
И замерев неподвижно (хотелось бы сравнить себя с античной статуей, но честнее будет — с садовой скульптурой), я мысленно приказывала ходокам поторопиться.
Ноги затекли, спину свело от напряжение — и оно тупой тянущей болью отдавало в затылок.
Плечи ровно, подбородок высоко, взгляд прямо. И в позвоночнике у меня не стальной стержень, накатывающая от пришельцев жуть выковала из него меч, и меч этот — я, страшный, несгибаемый, обоюдоострый. И нет здесь мне ни равных, ни противников — оттого и не кланяюсь я никому, оттого и отводят взгляды те, кто осмеливается взглянуть мне в глаза, все до единого.
Я не склонюсь, не поддамся. Не уступлю.
Но даже сквозь это упрямство, составлявшее мою суть сколько я себя помнила, звенела, грызла тревога: ворота. Ворота нужно закрыть до темноты!
И я, опасаясь нарушить мрачное молчание обряда, напирала безмолвным требованием: быстрее. Быстрее. Быстрее!
В глазницах последнего черепа, еще черных, едва заметно мерцали красные искры.
И едва вереница явившейся на поклон нечисти-нелюди втянула хвост в створ ворот, едва последний из них покинул подворье, растворившись на фоне залитого ночным мраком леса, я рявкнула-выдохнула:
— Закрыть ворота!
И когда по воле домового захлопнулись, гулко громыхнув, тяжелые створки, когда запорный брус взлетел, словно невесомый и лег на крючья. Когда сразу за этим полыхнул ярко-красным последний череп, замыкая сторожевую цепь. Когда я без сил осела на ступеньку, одной рукой обняв пса за мохнатую шею, чтобы не грохнуться с крыльца, как герой похабного стишка... только тогда я поняла, что все это время в другой руке я сжимала надкушенный пирожок.
Домовой смерил взглядом композицию из меня, пирожка и собаки — и схлопнулся.
И я его понимаю!
Да что там — “понимаю”, я ему завидую.
Сама бы сейчас с удовольствием схлопнулась.
Хотелось плакать, свернуться клубочком и домой.
Гостемил Искрыч возник ровно там же, откуда стоял, протянул мне резой нарядный ковшик:
— Молочка?
...ну, или молочка.
Молоко было холодным и неожиданно вкусным — сладким, густым как сливки, с травянисто-ореховым послевкусием.
Поставив кошик на колени, я выдохнула, и, зажмурившись от удовольствия, откусила от пирожка.
Подняла лицо вверх, пытаясь собрать мысли в кучу и как-то… привести к единому знаменателю, что ли?
Мысли в стройные ряды не хотели. Они хотели броуновское движение, пьяный хоровод и прокрастинацию: завтра, всё завтра!
Сверху капало. Сбоку лакало.
Спохватившись, я открыла глаза, и возмущенно охнула: не послышалось! Эта морда шерстяная действительно лакала! Прямо мое молоко! Прямо из моего ковша!
Преисполнившись негодования, я пихнула собаку прочь, забыв про страх и пирожок…
И вот последнее было зря: покусы, как намекал сон-обморок, мне не грозили, а вот про хлебобулочные изделия в словах старой ведьмы ничего не было.
Щелкнули страшные зубы, я оцепенела, но зря: от пирожка меня избавили аккуратно и безболезненно.
Но совершенно бескомпромиссно.
— Твою ж… — выдохнула, глядя на удаляющуюся собачью спину, вернее, хвост-полено, — Песик… Как там тебя? Тебе же вредно!
Меня не то что не удостоили ответом — на меня даже не оглянулись.
Вот ведь!
Скотина… А я его в избу ночевать собиралась позвать: мне одной страшно, Гостемила Искрыча в горнице на пол спать не положишь, а этот как-никак беречь обязан по магическому договору с прежней хозяйкой!
— Ты бы, хозяюшка, всё ж зашла бы… Дождь ведь моросит…
Тоже мне — дождь. Так, морось легкая. А если послушать домового — это же нужно вставать, идти в избу, как-то добывать огонь, зажигать лучину, или, если мне повезло и здесь уже в ходу свечи, то свечу… а если не получится — то в темноте как-то подниматься наверх, в горницу, по лестнице в незнакомом доме, которые я при свете и не видела… Нет, не хочу!
Вздохнув, я кивнула:
— Сейчас, Гостемил Искрыч. Вот еще чуток посижу... а как пса зовут-то?
Забавно: глаза у домового светились в темноте, как у кошки, я отчетливо видела, что он растерянно заморгал.
— Так ведь это… Как хочешь, так и зови, матушка: он всё едино на кличку не откликается!
— А долго он у старой хозяйки жил? — лениво уточнила и сцедила зевок в кулак.
Гостемил Искрыч засопел, высчитывая:
— Да, почитай, месяца два, никак не меньше...
То, что песик это не простой, я уже догадалась. А теперь, выходит, что завели его специально для меня (при условии, конечно, что я не рехнулась и все это не грезится мне в медикаментозном бреду).
Дух-хранитель? Или какой-нибудь волшебный зверь? Собачий домовой?
Я снова зевнула, прикрыв ладонью рот.
День выдался непростой, мягко говоря, и он меня доконал. И над бы и впрямь встать, но… Огонь, свеча, ступеньки!
Прислонившись виском к косяку, я решила: еще немножечко посижу. Самую капельку…
Сон подкрался на мягких лапах.