Без Отечества…

Это, разумеется, не полноценная замена хорошему психологу, но всё же, всё…

— … ватку, — доносится до меня сквозь гул голосов. Стараюсь не коситься на поверженного чемпиона, рядом с которым озабоченно суетится один из тренеров с молоденьким прыщавым помощником на подхвате «за всё», — Ну, пришёл в себя? Не вставай, не вставай сам! Давай, на плечо опирайся…

Шарль Шарлемань неопределённо хмыкает, качнувшись на носках, и едва заметно склонив голову набок, обращает на меня свой взгляд. Вид у него, как у энтомолога, нашедшего интересную насекомую тварь и пытающегося классифицировать оную.

Потом выражение лица и поза чуть меняются, и я уже не насекомая тварь, а ресурс, который он, Шарль Шарлемань, хочет использовать для своей пользы. Так, по крайней мере, он думает…

«— Наверное, придётся менять зал» — вяло думаю я, довольно-таки отчётливо представляя дальнейшие действия владельца Академии. Всегда одно и тоже… во всех временах и странах. Отличаются только нюансы, а так…

— Н-да… Алекс, — медленно цедит сквозь зубы Шарль и делает театральную паузу, выдыхая через нос, — Что ж ты так?

Он укоризненно качает головой и поджимает губы. Не сомневаюсь, что подобные мизансцены разыгрываются в Академии регулярно, десятилетиями! Не нужно быть хоть сколько-нибудь хорошим актёром, чтобы отрепетировать свои реплики наилучшим образом.

Начни я виновато пожимать плечами и мяться, или напротив, наскакивать с обвинениями, что дескать, а где были вы, когда чемпион Парижа в не самом лёгком весе начал размахивать кулаками так, будто желал убить, Шарль Шарлемань нашёл бы, что ответить. Не сомневаюсь!

Вещи такого рода отрепетированы многократными повторениями, вплоть до градуса поворота стопы в нужный момент, вздёргивания вверх уголка рта и тому подобных мелочах. К тому же, это его зал, его Академия… его Место Силы.

— Даниэль, я в душ, — поворачиваюсь к адвокату, — ты со мной, или хочешь ещё сам немного поработать?

— В душ, — без колебаний ответил тот, перекидывая связанный шнурками перчатки через плечо. Судя по нарочито бесстрастным глазам, он оценил мой ответ.

— … сильный ход! — негромко, но очень эмоционально говорит Даниэль, вертясь под струями воды под соседней лейкой, — В суде такая миниатюра дорогого стоит! Хм… но стоит ли она того?

— Хотя… — он даже не дал мне ответить, — наверное, стоит! Шарль Шарлемань — человек многих достоинств и прекрасный тренер, но если бы ты поддался на давление, то опомнится не успел бы, как внезапно оказался бы должен! Интересно, что…

— А-а! — озарило его, — Турнир! Он хоть и любительский, но в букмекерских конторах ставки делают на всё. А тут — тёмная лошадка! Да-а…

Намыливаясь, угукая машинально, слушая приятеля вполуха. Не факт, что турнир… сильно не факт. Меня можно припахать как спарринг-партнёра, помощника тренера или как-то ещё. Хороший администратор всегда найдёт применение подвернувшемуся ресурсу.

А я…

… не ресурс. Ничей! Ни Государства, ни тем более частного лица…

«— А не преувеличиваю ли я?» — но вспомнив вид Шарля, решаю, что нет! Я не Бог весть какой психолог, но всё ж таки, когда учился лингвистике, пару семестров прослушал общую психологию. Сугубо для самообразования и общей эрудиции.

А перед этим были курсы по психологии бизнеса, где нас, с минимумом теории, учили массе полезных вещей. В том числе оценке потенциального делового партнёра и ведению переговоров. Не то чтобы я в полной мере пользуюсь этими знаниями…

Но и имеющихся хватает, чтобы понять — Шарль Шарлемань намеревался нагнуть меня жёстко!

— … кстати, начало диалога было на грани хамства, — продолжает приятель, задрав лицо под тугие струи воды, — так что ты всё верно сделал!

Верно… вздыхаю, не отвечая Даниэлю. Но пожалуй, придётся теперь искать теперь новый зал!

Не то чтобы в Париже недостаток оных, но не все удобны чисто географически. Да и в какой? Если только найти обычный боксёрский зал… Да, пожалуй! Кое-где практикуют ещё и сават, так что не всё так страшно.

Раздевалка почти пустая, но въевшиеся за годы запахи пота, несвежего белья, помады для волос, вежателя и одеколона, насквозь пропитавшие помещение, создают иллюзии переполненности. Стоит прикрыть глаза, вытирая голову полотенцем, как начинает казаться, что здесь всё переполнено волосатыми мужскими торсами, ляжками, задницами и прочими частями тела, а особенно — ногами! Вонючими…

Чёрт знает почему, но в Академии, не без определённых оснований претендующей на элитарность, отчётливо попахивает казармой!

Привык, конечно… Но переодеваюсь быстро, стараясь не задерживаться ни на минуту.

— … а я — парирую и… — вытирая голову полотенцем, слышу знакомый голос через раз, — О, Алекс!

— Профессор… — киваю я, оборачивая полотенцем чресла и пожимая протянутую руку.

— Паскаль, просто Паскаль, — смеётся тот, — вне аудитории и вне учебных вопросов, я не профессор! Тем более не в спортзале.

— Хорошо… — делаю едва заметную паузу, — профессор!

Смеётся… он вообще смешлив, этот худой очкастый профессор, преподающий классическую филологию[17] и историю. Гуманитарий… тоже классический.

А между тем — воевал. Капитан… Впрочем, здесь этим никого не удивить.

— Я по поводу перевода, — сходу берёт он быка за рога, — Да ты одевайся, одевайся…

— … в седьмой строфе прямая отсылка…

Слушаю внимательно, он и правда большой специалист в своём деле. А отсылки на сочинения древних поэтов в том произведении, пожалуй, куда глубже и интересней, чем мне казалось. К тому же, это несколько меняет смысл некоторых строф!

— … с филологической и лингвистической точки зрения твой перевод почти безупречен, — слушаю его, продолжая одеваться, — но всё ж таки не хватает знания именно что классической филологии.

— Хм…

… моё хмыканье Паскаль воспринял как согласие заняться классической филологией чуть глубже и ушёл наконец в душ, оставив меня в растерянности. Понятно, что он хочет добра… но надо ли это мне? Не знаю…

Интересно, да! Но вот как насчёт планов заняться инженерией и двигать в массы изобретения? А чёрт его знает!

С другой стороны, профессор из аристократической и очень богатой семьи, влиятелен и уважаем. Войди я в этот круг, и мне откроются многие двери.

Чертыхнувшись ещё раз, обулся наконец и выскочил на улицу, ловя такси. Мне нужно закинуть вещи в мансарду и бежать в тот ресторанчик, время уже поджимает! Всё-таки восемнадцать лет бывает один… хм, нечасто бывает.

Приятели-студенты, Валери… Да и хочется, чёрт подери, отпраздновать новые возможности! Теперь я официально могу совершать сделки, покупать недвижимость и так далее, и тому подобное…

Не в полном объёме, но всё же, всё же! Кто бы знал, как утомительны для взрослого человека эти ограничения по возрасту, особенно когда пытаешься вести дела!

«— Странный сегодня день, — подытожил я, — падая на заднее сиденье такси и называя адрес, — очень странный».

Откинувшись на спинку стула и опираясь левым локтем о столешницу, правой рукой играюсь с опустевшим бокалом вина, катая по стеклу оставшиеся капли и вполуха слушая немолодую певичку на сцене. Поёт она хорошо, да и песня со смыслом, но так, немного не под настроение. А фоном да, неплохо…

В кафешантане изрядно шумно и накурено. По летнему времени окна и двери распахнуты настежь, что спасает от жары, но не от табачного дыма, сизыми струйками проплывающего мимо. Курят решительно все — мужчины, женщины… порой даже официанты несут заказ, лихо зажав тлеющую папироску в уголке рта.

Я уже немного опьянел, мир слегка покачивается и крутится, а многажды слышанные остроты кажутся смешными, свежими и удивительно своевременными. Н-да… а пожалуй, что и не немного!

Рядом со мной Валери — раскрасневшаяся, оживлённая и необыкновенно очаровательная. Она из тех женщин, которых не назовёшь по-настоящему красивыми, но эта улыбка, ямочки на щеках и весёлый блеск ясных глаз разят прямо в сердце!

Не любовь, нет. По крайней мере не та, о которой мечтают некоторые дамы, чтобы р-раз и навсегда! Нет, просто влюблённость, просто весна, Париж…

Наклонив стекло, любуюсь рубиновыми каплями вина, медленно и тягуче тянущимися по стеклу. Необыкновенно занимательное занятие…

Здесь и сейчас нам с ней хорошо вместе, а загадывать на годы вперёд… к чему? Я в ближайшее время не намереваюсь связывать себя узами брака. Слишком много всего хочу сделать, а семья… нет, не сейчас.

Боюсь погрязнуть в рутине, в сиюминутном зарабатывании денег, в быте и детских пелёнках. А хочется, чёрт подери, чего-нибудь! Нет, не полёта, не горения… но результатов, наверное. Не знаю, но наверное, тяжко было бы осознавать, что мог… и не сделал. Да не потому, что были какие-то препятствия, а потому, что не сделал шаг навстречу возможностям.

Валери тоже не торопится замуж, да и к чему? Она планирует получить сперва медицинское образование и объездить полмира, а замужество и дети в эти планы не входят. Не в ближайшие пять лет!

Нам просто хорошо и легко вместе, здесь и сейчас. А здесь и сейчас — весна, Париж… и мой день рождения, отмечаемый в широком кругу приятелей и знакомых!

Я ничуточку не обольщаюсь легковесной галльской приязнью, но и не отметаю прочь, а просто принимаю как данность.

В столице Франции у меня под сотню знакомых и приятелей, хотя я здесь совсем недавно. Это Париж! Здесь легко знакомятся и расстаются.

… а я привык собирать людей. Всяких. Сортировать буду потом.

Давняя привычка бизнесмена, ещё с прошлой жизни, и отточенная в этой буквально до рефлексов. Знакомства равно связи равно возможности! А как бы я, собственно, ухитрился стать своим на Сухаревке и в домах московских коллекционеров?

На одних знаниях не выедешь… много людей, у которых знаний куда как побольше моего! Но если они черви кабинетные, не желающие и не умеющие говорить с людьми, и почитающие книжную пыль превыше всего, то кто о них будет знать, кроме узкого круга специалистов?

А я умею говорить и слушать. Не вития и не народный трибун, характер не тот, хотя при необходимости…

… просто не люблю. Но — умею. А знания… это сперва их было на бакалавра, разве что с поправкой на столетнюю фору. Теперь же… шалишь, я и на магистерскую диссертацию могу замахнуться! Да и в классической филологии соображаю…

— Так почему бы, собственно, и не согласиться на предложение Паскаля? — проговариваю я мысли, и протягиваю бокал одному из студенческих приятелей, взявшемуся за бутылку.

Ещё ничего не решено, но… связи, будь они неладны! Будь я хоть семи пядей во лбу, хоть сто раз знающим, как устроен тот или иной прибор, и дипломированным инженером до кучи, это не означает, что я смогу легко внедрить разработки!

— Паскаль? — переспросил Андрэ, худосочный гомик из богемной братии, по-своему интерпретировав сказанное мной. Он вообще любит искать гомосексуальный подтекст там, где его отродясь не было, но притом хороший и достаточно интересный человек, особенно если оставить за скобками его странности.

— Профессор Паскаль предложил сегодня Алексу заняться классической филологией всерьёз, — с нешуточной гордостью ответила за меня Валери, прижавшись к плечу, — он считает его очень талантливым переводчиком и исследователем!