Воздушные рабочие войны. Часть 2

— Извини, что-то с ног валит, устал.

— Тяжко там?

— Нормально, — повторил парень. Будто не видно, как там. Полный салон раненых, кровь вон из-под люка капает. И у Лапочкиной так же. Про остальных не знает, летают парами, больше не получается, сесть негде. Захваченные десантом пятачки совсем маленькие. Приходится садиться практически на виду у немцев, когда кого-нибудь накроют, дело времени. — Свет, ты иди, я тут завалюсь, пока суд да дело. Он кивнула и пошла, то и дело оглядываясь. А Бунин уже укладывался на ящики, приготовленные к погрузке, натягивая на себя кусок брезента, защищающего от влажного осеннего сквозняка.

— Товарищ младший лейтенант, проснитесь, — буквально через мгновение Игоря разбудил трясущий его за плечо их механик Кузьмич, пожилой маленький щербатый мужичок с лицом алкоголика, при этом не употребляющий ни капли.

— Что, пора? — Бунин разлепил непослушные веки и взглянул на часы. Сорок минут проспал и то хлеб.

— Пора, — виновато подтвердил Кузьмич.

— Девчонок подняли?

— Ваша Света, будить пошла, — махнул рукой куда-то в сторону землянок техсостава механик.

— Машина в порядке, — Игорь провел рукой по окрашенным доскам ящиков, покрытым капельками конденсата, и растер прохладной влагой лицо, прогоняя сон.

— Да. Заправлена, вооружение проверили.

— Ну и хорошо, — Бунин потянулся и пошел к вертолету. Надо бы проверить машину перед полетом, но Кузьмичу он доверял, а на личный осмотр просто уже не было сил. Забравшись в кабину, зябко поежился, зевнул и застегнул ремни парашюта. Через несколько минут появилась Глафира. Такая же недовольная, с помятой щекой. Бунин запустил движки, неподалеку раскручивал лопасти вертолет Лапочкиной. Погасла лампочка, сигнализирующая, что грузовой люк открыт, значит Фируза тоже на месте.

— Готовы? — спросил Бунин, переключив СПУ на внутреннюю связь.

— Да, — кивнула Глаша.

— Вторая? — вызвал Бунин Фирузу. Почему вторая? Да потому что две Фиры у него. Глафира — первая и Фируза — вторая. Только вот что-то молчит она. — Вторая?! — повторно вызвал стрелка Игорь.

— Да, — голос у Фирки какой-то странный, не проснулась еще что ли. Но заморачиваться на этом он не стал. В небо взлетела зеленая ракета, и он поднял вертолет в воздух. Над Арбатским заливом их примут истребители, сопроводят. Обратно будут охранять уже другие, все это дело четко отработано штабом и облетано отцами-командирами. Держались курса в видимости берега на высоте триста метров. Еще не предельно-малая, но уже рядом. Оттого и напряжение в полете не отпускало. Да и опытом Игорь пока похвастаться не мог. Это был всего-навсего его двенадцатый боевой вылет. Вот внизу проплыл затянутый дымом Чонгар, остров Куюк-Тук.

— Буню вызывает «Одиннадцатый» — раздался в наушниках голос Никифорова.

— Буня здесь, — отозвался Игорь.

— Семнадцатый-принимающий сообщил, что площадку немцы нащупали. Осторожней там. Поищи куда еще сесть можно.

— Принял. Некуда там садиться, — настроение рухнуло вниз. Осторожней. Как осторожней?! В прыжке хреном немецкие снаряды отбивать?! — Лапа, слышала? — вызвал он второй вертолет.

— Слышала, — голос Тани тоже был не весел.

Игорь переключился на внутреннюю связь:

— Фиры, — ему нравилось дразнить девчонок, — место разгрузки под обстрелом, поэтому разгружаться-загружаться десантуре помогаем и быстро двигаем оттуда, пока нас фрицы за мягкие места не взяли.

— Ну да, от тебя-то не дождешься, — стрельнула в него глазами Кузнецова, — все сохнешь по своей Светочке, — в наушниках послышалось сдавленное покашливание «второй».

— Разговорчики! — рявкнул Бунин, улыбаясь. Сели там же, где обычно, прикрываясь пакгаузами железнодорожной станции Армянск. Других мест просто не было. Вернее они были, но вес на голой, как плац земле. Мотор останавливать не стал, винты разгрузке не помешают, а вот возможность быстро взлететь стоит дорого. Тут же к вертолету кинулись бойцы. Вдоль изрешеченной осколками кирпичной стены склада рядком лежали раненые, с другой стороны прикрытые от осколков мешками с песком. — Девочки, вы помогать медикам, с разгрузкой без вас справятся.

Игорь остался в кабине, чтобы, если что, успеть поднять вертолет в воздух. Глаша еще не успела спрыгнуть на землю, а десантники уже цепочкой, передавая ящики из рук в руки, освобождали грузовой отсек. Такая же суета царила у вертолета Лапочкиной. Разгрузились быстро. А вот раненных погрузить не успели. Несколько взрывов раздались совсем рядом, потом еще. Ближе, ближе. А следующий накрыл вертолет Тани. Бунин, понимая, что взлететь ему не дадут, успел выпрыгнуть из кабины, заметив, как вместе с обломками вертолета в воздух взлетают изломанными куклами бойцы-десантники и девочки экипажа Тани Лапочкиной. Хоть бы его девчонки успели укрыться! Оскальзываясь, помогая себе руками, он помчался к пакгаузу, дарящему хотя бы иллюзию безопасности в разверзнувшемся аду артиллерийского обстрела. Взрыв он не услышал. Горячий воздух тугой струей толкнул его в спину, подхватывая, поднимая над землей и бросая вперед, на рябую от обвалившейся штукатурки стену. Удар и темнота.

Приходил в себя, тяжело продираясь через накатывающую волнами головную боль и дурноту. Все тело болело, потроха тряслись в животе, а в спину и ребра стреляло сотнями иголок. Облизнул непослушным языком пересохшие губы и почувствовал во рту песок и каменное крошево. А нет, не камни. Зубы раскрошились. Знатно его приложило. Девочки! Где девочки?!

— Фирки?! — выдавил он через запорошенное землей горло.

— Очнулся! Не делай так больше! Понял! Не делай! — Светлана, склонившись над ним грязным, перечерченным дорожками слез лицом, трясла его за комбинезон, истерично повторяя: — Не делай так! Не делай!

— Света?! — от этой тряски накатила тошнота, а голова так даванула на глаза болью, что лицо девушки померкло. — Ты как здесь? Фируза, Глаша живы? — выдохнул он.

— Оставь его! — Светку грубо оттолкнула Глафира, — Истеричка!

— Глаша, Фирка где?

— Где, где?! — зло выкрикнула Кузнецова, — на аэродроме осталась. Эта дура, вместо нее полетела, понимаешь?

Ничего он не понимал. Кто полетел, куда, где они? Голову раскалывало на части. В глаза словно сыпанули песка. Во рту стоял отвратительный привкус сгоревшего пороха, крови и рвоты. Сделав над собой усилие, он сел. Бледная Глафира с трясущимися губами тут же пододвинулась к нему, подперев спину. С другой стороны, виновато опустив взгляд в землю, пристроилась Светлана. Метрах в пятидесяти догорали вертолеты. Кругом разбросаны обломки фюзеляжа и куски человеческих тел. Ничего необычного, такое он уже видел, и не раз. А вот Светка… Она что, получается, вместо Фирки полетела? Ой, дурааа! А ведь если она погибнет, ему лучше тут застрелиться, не дожидаясь трибунала. Хотя, и до этого момента еще дожить надо.

— Лапочкина? — он посмотрел на Глашу. Девушка, молча, отвела взгляд. Понятно. Игорь перевел взгляд на Светлану: — Зачем?

Она опустила голову еще ниже и, пожав плечами, зарыдала.

— Не знаю, — сквозь рев выдавила она, — за тебя испугалась. Я с утра чувствовала, что что-то случится. Вот и не стала Фирузу будить. Я бы не подвела, я тоже стрелять умею. И вообще, я эту пушку лучше вас всех вместе взятых знаю! — Светлана посмотрела на парня, размазывая по лицу рукавом комбинезона грязь и слезы.

— Ой, дууурааа, — протянула Кузнецова. И Игорь вынужден был с ней согласиться. Еще какая! Но, черт возьми, дура любимая! И в тот же момент сердце кольнуло предчувствие, что если в нынешней передряге он выживет, то мается ему с этой дурой, еще очень и очень долго. Где-то рядом вспыхнула заполошная стрельба и послышалось уханье разрывов. Рука сама зашарила в поисках кобуры. На месте! Ладонь обхватила холодную рифленую рукоятку ТТ. Эх, а в вертолете ППС остался, их теперь в обязательном порядке выдавали командиру экипажа, вместе с аварийным набором из расчета на трех человек на трое суток. Он попытался встать.

— Куда? — рядом с ними неожиданно оказалась капитан медицинской службы с удивительно светлым и красивым, несмотря на усталость, лицом. — Лежи уже. Нельзя тебе шевелиться. Контузия у тебя.

Упертая Глаша попыталась спорить, что это у командира контузия, а эта, она кивнула на Свету, такой и родилась, но ей-то можно и нужно воевать. Только вот милая женщина-медик, вдруг превратилась в сурового командира:

— Без вас там справятся! — отрезала она, — А вы мне помогайте, раз шило в одном месте покоя не дает.

С передовой уже несли новых раненых. Света с Глашей впряглись в работу, причем Светлане было проще, она уже имело дело с ранеными, а вот Глаше, нет-нет, при виде крови и ран, да и дурнело с непривычки. Бой становился все яростней. Санитары не справлялись, и девушкам приходилось все чаще и чаще помогать им. Сначала только затаскивать тяжелые безвольные тела под укрытие стен, а потом заползать все дальше и дальше, к самым окопам, которые и располагались-то метрах в трехстах от медпункта. Будь Бунин в порядке, приказал бы, запретил девчонкам лезть на передовую, но парню стало хуже, и он провалился в тяжелое забытье.

Время словно остановилось, стало вязким. Доползти, найти раненого, перевязать и упираясь каблуками сапог в землю тащить, тащить, тащить. Что-то свистело рядом, взрывалось, обдавая горячим воздухом и больно бросаясь комьями земли, плевать. Наступило какое-то отупение. Ползти, найти, перевязать, дотащить… Ползти, найти, перевязать, дотащить… Света с Глафирой стали действовать как механизм, забыв о неприязни и понимая друг друга с полувзгляда. Потому что слышать в грохоте боя они перестали быстро. Ползти, найти, перевязать… Нечем? Значит так дотащить. Мертвый? Не может быть! Да, точно! Жалко. Красивый.

Так продолжалось пока в медпункт не прибежал злющий, как черт полковник, командующий десантниками, и не приказал спрятать летчиков так, чтобы на них даже пыль не падала. Но они и не сопротивлялись, вырубившись от усталости и придя в себя, только когда над головой раздался такой знакомый гул винтов.

Штурмовики Ми-4, ушли утюжить немцев, а на развороченную артобстрелом площадку, с ювелирной точностью садился транспортный Ми-2, в кабине которого можно было разглядеть самого полковника Стаина. Раненых забрали только самых тяжелых из тех, кто мог дотянуть до госпиталя. Ну и экипаж Бунина. С ними разбираться предстоит на месте. Сашка кусал губу, думая, как вытащить Игоря из-под трибунала, не заметить подмену в экипаже, это же умудриться надо! Особист Назаркин с трясущимися руками рвал и метал. Он уже хотел арестовать Никифорова, Озеркову и Ниязову. Но Стаин не позволил. Сначала разобраться надо. А арестовывать командиров во время боевой операции он не позволит. Сейчас будет проще, Света жива и не ранена, а значит, наказание можно смягчить. Но вот избежать его у Бунина не получится. Но тут все правильно. Это залет! Серьезный, мощный залет! А вот строгость наказания будет зависеть от Сталина, ибо не верилось, что Иосифу Виссарионовичу о ЧП не доложили.