Перед изгнанием. 1887-1919

Глава V

Мое болезненное детство. – Товарищи детских игр. – «Аргентина». – Выставка 1900 года. – Генерал Бернов. – Гюгюс. – Путешествия делают молодым

Все детские болезни обрушивались на меня и надолго оставили меня чахлым и хилым. Я был очень огорчен своей худобой и не знал, что делать, чтобы пополнеть. Реклама достоинств «Восточных пилюль» внушила мне большие надежды. Я их тайком употреблял и был очень разочарован, не получив никакого результата. Врач, ухаживавший за мной, заметив коробку от пилюль на моем ночном столике, потребовал объяснений; когда я ему поведал о моем разочаровании, он очень потешался, но посоветовал приостановить прием.

Я был под присмотром множества врачей, но отмечал предпочтением доктора Коровина, которому из-за его фамилии я дал кличку «дядя Му». Когда со своей постели я слышал его шаги, то начинал мычать, и он, чтобы дать сдачи, отвечал мне тем же. Как многие старые врачи он выслушивал меня просто через салфетку. Я любил запах лосьона, который он употреблял для волос, и долго считал, что голова врача обязательно должна хорошо пахнуть.

Мой характер оказался трудным. Я не могу без угрызений совести думать о тех, кто изматывал себя моим воспитанием. Это, во-первых, немецкая няня, поднявшая сначала моего брата, затем занявшаяся мной, и которую несчастная любовь к секретарю моего отца (а может, также и мой дурной характер) заставили потерять рассудок. Мои родители вынуждены были поместить её в лечебницу до выздоровления, и я узнал это от бывшей гувернантки матери, м-ль Версиловой, очаровательной женщины, доброй и преданной, своего рода члена нашей семьи.

Я был жалкий ученик. Моя гувернантка думала меня заинтересовать, организовав общее обучение, но я не стал менее ленив и рассеян, а мой дурной пример имел ужасное влияние на товарищей по учебе. На старости лет м-ль Версилова вышла замуж за швейцарца – воспитателя брата, г-на Пенарда, человека любезного и образованного, о котором я сохранил лучшие воспоминания. Сейчас ему 96 лет, он живет в Женеве. Его письма приносят мне отзвук того далекого прошлого, когда я часто подвергал испытанию его доброту и терпение.

После немца-пьяницы, засыпавшего каждый вечер с бутылкой шампанского, я успешно устрашил невероятное количество воспитателей: русских, французов, англичан, швейцарцев, немцев, вплоть до аббата, бывшего впоследствии воспитателем детей румынской королевы. Много лет спустя королева сказала мне, что воспоминание обо мне было кошмаром для несчастного прелата, и ей хотелось узнать, действительно ли все, что он рассказывал обо мне, было правдой. Я вынужден был заверить ее, что он ничего не выдумал! Еще вспоминаю учительницу музыки, которой я так жестоко укусил палец, что бедная женщина целый год не могла играть на пианино.