Перед изгнанием. 1887-1919

Глава VII

Наши жилища. – Санкт-Петербург. – Мойка, ее слуги и гости. – Ужин в «Медведе»

Наши сезонные перемещения обусловливались почти неизменным порядком: зима делилась между Петербургом, Царским Селом и Москвой; летом мы жили в Архангельском, осенью в нашем имении Ракитное, к концу октября мы уезжали в Крым. Мы редко ездили за границу. Иногда родители возили нас с братом на свои многочисленные заводы и земли, рассеянные по всей России; некоторые из них были настолько отдалены, что мы так дотуда и не добрались. Одно из этих владений, расположенное на Кавказе, простиралось на 200 километров по берегу Каспийского моря. Там было столько нефти, что она словно пропитала почву, и наши крестьяне смазывали ею колеса телег.

Для этих дальних переездов у нас был свой вагон, где мы располагались гораздо лучше, чем в домах, которые не всегда были готовы к нашему приезду. В вагон входили через вестибюль, который летом был вроде веранды, там ставились вольеры, и пение птиц перекрывало монотонный шум поезда. В салоне-столовой, обшитом красным деревом, сиденья были обтянуты зеленой кожей, а окна обрамлены шторами из желтого шелка. Далее следовали спальни родителей, брата и моя, обе очень веселые, обитые кретоном со светлой деревянной обшивкой, и ванная комната. Завершали наши апартаменты несколько купе, предназначенные для друзей. Персонал, всегда многочисленный, занимал купе перед кухней, находившейся в конце вагона. Другой вагон, устроенный на тот же манер, стоял на русско-германской границе для заграничных поездок, но мы так никогда его и не использовали. Во всех поездках нас сопровождала толпа людей, без которых отец не мог обойтись. Мать предпочла бы, чтобы было по тише, но она всегда старалась быть любезной с друзьями отца. Что касается нас с братом, то мы их не любили, поскольку они лишали нас общения с матерью. Надо сказать, что эта антипатия была взаимной.