Осьминоги, каракатицы, адские вампиры. 500 миллионов лет истории головоногих моллюсков

Язык, который не совсем язык

Долгое время радулу, сохранившуюся внутри окаменелой раковины аммоноида, можно было увидеть, только если расколоть окаменелость точно в нужном месте. И даже тогда не удавалось рассмотреть ее как следует. Но благодаря новым технологиям мы можем воссоздать изображение радулы аммоноида достаточно подробно, чтобы сравнить ее с радулами других моллюсков. У современных моллюсков встречается множество видов радул, предназначенных для поедания разнообразной пищи, — из них можно составить что-то вроде анатомического словаря, в котором будут представлены конкретные формы радул. Кэтлин Риттербуш надеется тщательно изучить окаменелые раковины моллюсков, чтобы досконально разобраться, как именно аммоноиды плавали, а Изабель Крюта надеется изучить их ротовые аппараты, особенно радулы, чтобы понять, как аммоноиды ели.

В свои студенческие годы, проведенные в Италии, Крюта обожала палеонтологию, поэтому, собираясь пройти стажировку за рубежом, она сразу подумала об Американском музее естественной истории. Она связалась с Нилом Лэндменом, который пригласил ее поработать с наутилусами, а затем и с аммоноидами. Вернувшись затем в Европу, чтобы защитить диссертацию в Париже, Крюта вместе с Лэндменом и французскими коллегами опубликовала свою революционную работу в журнале Science, в которой речь шла о 3D-реконструкции радулы бакулита в том виде, в котором она располагалась и функционировала внутри челюсти-аптиха[115].

Это стало возможным благодаря томографии — технологии, применявшейся в палеонтологии уже десятки лет, но только на позвоночных. Томография была разработана для того, чтобы заглядывать внутрь человеческих тел, поэтому палеонтологи вначале предполагали применять ее только для изучения ископаемых с костями. Крюта первой взглянула на ископаемых головоногих при помощи компьютерной томографии — того самого метода КТ, которым пользуются врачи, чтобы выявлять опухоли и другие заболевания. При компьютерной томографии делается серия двухмерных снимков-«срезов» (в данном случае снимков рта аммоноида), затем компьютер создает из срезов трехмерную визуализацию, позволяя ученым заглянуть внутрь окаменелостей, не раскалывая их. (Разбивать окаменелости всегда было делом рискованным — вы могли повредить именно те структуры, которые хотели рассмотреть.)

У ископаемых аммоноидов Крюта обнаружила нескладывающуюся радулу, покрытую небольшими зубчиками, напоминающими расческу. В целом по форме она похожа на радулу современных морских улиток, которые питаются планктоном. Трехмерный скан даже показал крошечные фрагменты планктона, застрявшие во рту аммоноида. Эти данные свидетельствуют в пользу того, что бакулиты — а возможно, и все аммоноиды с аптихами — питались планктоном.

Тем не менее довольно трудно представить, как именно все это происходило. У бакулитов, как и у скрепок-скафитов, были очень узкие отверстия раковин (апертура{9}, или устье), хотя внутри было достаточно просторно. Мы уже выяснили, что зауженные отверстия были распространенным защитным приспособлением в мезозое и могли спасти многих аммоноидов от смерти в пасти рептилий. Но каким образом бакулиты питались через такое отверстие? Одним из объяснений этого процесса может служить гипотеза Лэндмена о воронке, где к тонким рукам прилагается крупный аптих. Другой возможный вариант заключается в том, что эти аммоноиды могли создавать своего рода паутину из слизи, словно древние подводные пауки, в которой запутывались все мелкие существа, приносимые течением[116]. Или, может быть, они использовали длинные тонкие руки, которые высовывались и хватали кусочки планктона по одному — тут креветочку, там улиточку.

Впрочем, каким бы образом аммоноиды это ни проделывали, Джейкоб Винтер, например, считает, что именно питание планктоном может служить фундаментальным объяснением почти всей эволюции аммоноидов. Даже если их изначальное строение и распространение в девонском периоде было обусловлено давлением со стороны древних рыб, он полагает, что вскоре они приспособились и заполнили совершенно другие ниши, и это заметно по их раковинам. Винтер относится к тем ученым, кто считает, что украшения на раковинах — это показатель ограниченных способностей к плаванию. «Понятно, что эти ребята не могли активно плавать повсюду, — говорит он о разнообразии форм поздних аммоноидов. — У них был свой особый образ жизни, они дрейфовали и питались планктоном. Этот образ жизни полностью исчез, мы не наблюдаем его ни у одного из современных головоногих»[117].

И в самом деле, мезозойская эволюция соткала три нити истории головоногих, которые стали развиваться в совершенно разных направлениях: аммоноиды пошли путем приключенческого боевика, со скоростной специализацией и вымиранием — где смерть и выживание присутствовали в равной мере. Наутилоиды тем временем двигались медленно, без заметных изменений, как персонажи созерцательной повести. А колеоиды, как мы совсем скоро увидим, однажды достигли сенсационного успеха и спокойно готовились это повторить.