Через смерть

* * *

Этой ночью эну Линесса долго не могла уснуть. Прошедшие после большого приёма месяцы она много размышляла о сделанном энцем Роилой предложении, и вот наступил так настойчиво откладываемый момент, когда придётся дать ответ: согласна ли она выйти за него замуж и стать верной женой, или отвергнет предложение и тем самым навлечёт укоризненные взгляды, а то и насмешки со стороны дворянского сообщества. И этот судьбоносный момент произойдёт именно завтра.

Долго она под любыми предлогами откладывала судьбоносное решение, но всему наступает конец и она понимала, что терпение у молодого энца на исходе, а ещё эну заметила, что некоторые молодые особы постоянно окружали такого завидного жениха. Что сказать, после повеления Императора, малоизвестного и не очень богатого по столичным меркам дворянина определили на государственную службу, где он за такой короткий срок снискал уважение. Но эну сомневалась, и сомнения ей были непонятны. Здравый ум и расчёт говорил: «Это твой шанс! Этим замужеством ты сразу устранишь две проблемы: зависть и насмешки окружения и пристальный взгляд со стороны супруги Императрицы». Но одновременно в глубине души другой голос шептал: «Подожди, не торопись. Это не тот вариант, из-за которого надо без оглядки бросаться в омут событий».

Шум, беготня громкие разговоры донеслись из-за закрытой двери в её апартаменты, и тут же вбежала запыхавшаяся служанка.

– Что случилось? Почему шум? Пожар?! – встревоженно спросила молодая эну. В памяти ещё были сильны воспоминания о трагичном событии далёкой давности, когда её совсем ещё маленькую, едва живую вынесли из полыхающего родового поместья.

– Госпожа!!! Госпожа!!! Император скончался!!! Дворец окружён личной гвардией эну Доанны. По коридорам расставлены гвардейцы.

– Тогда откуда ты узнала, что… — не веря в происходящее, спросила молодая эну. Она не хотела верить, что её родной дядюшка скончался. Она была готова на всё, чтобы только он жил. Ведь кроме дядюшки никого ближе и роднее у неё не было. Энц Роила — хорошая партия, но это не то. Она так и не определилась, сможет ли она довериться ему с самыми сокровенными тайнами, делиться радостью и горем, а вот дядюшка…

– Я возвращалась из дворцовой кухни, – тут верная служанка едва заметно покраснела и заговорила тише, – передавала распоряжения по поводу завтрашнего завтрака, как услышала шум и беготню. Я спряталась… и потом услышала разговор кого-то из гвардейцев, что Император скончался и приказано никого не выпускать из своих покоев…

Мучительно долго тянулась ночь. Эну Линесса попыталась выйти из своих покоев, но стоявший возле дверей гвардеец вежливо рекомендовал остаться внутри. Ничего больше ей узнать не удалось и оставалось только мучиться в неведении. Гвардеец ни подтвердил, ни опроверг слов служанки, но это только усугубляло беспокойство молодой эну. Она лихорадочно думала, погрузившись в подсчёты шансов каждого из претендентов на Императорский престол, а их было не так уж и много — всего шесть вероятных кандидатов, но все они являлись очень дальними родственниками почившему Императору и пятеро из них находились за границей, где провели всю жизнь.

После долгих размышлений она пришла к выводу, что вероятным кандидатом на Императорский престол является её троюродный дядюшка — энц Вантир Эниссо. Одно только смущало эну — этот энц Вантир слишком стар и по слухам уже никого не узнаёт.

Наступило утро. Облачившись в траурный наряд, Эну Линесса подошла к зеркалу и замерла в нерешительности. Если ночные разговоры о смерти Императора окажутся слухами, а она расхаживает по дворцу в траурном облачении, как тогда объяснить своё поведение?!

В дверь постучали, и в покои вошла служанка:

– Уважаемая эну, к вам Ингар Симиони.

– Проси, – коротко ответила Линесса. Вот у кого можно узнать последние новости о событиях этой ночи. Уж императорский лекарь точно знает, что с Императором.

– Эну, – с коротким поклоном вошёл Ингар, – не буду говорить, что наступивший день добрый, но вижу, вы уже знаете. И рад, что не первый, кто сообщит печальную весть: ваш дядюшка — Император Странис Первый скончался этой ночью. Поверьте, я делал всё, чтобы продлить его дни. Но болезнь прогрессировала, и мои… наши усилия только ненадолго продлили радостные дни пребывания Императора с нами.

Линесса стояла, замерев, но слёзы невольно потекли по её лицу.

«Всё!!! – кричало её сознание, – теперь она осталась одна во всём этом большом Мире, где нет никого, кто бы мог её как ребёнка обнять, утешить. Не осталось никого из продолжателей великого рода Ронгаров, берущих своё начало от основателя Канторийской Империи — первого Императора Здрависа Мудрого, единственного, кто удостоился права именоваться по делам своим, а не цифровым обозначением в императорском списке имён. Кто, всего пять лет назад мог предположить, что она останется последней из великого рода?! Потомки Страниса Первого только девочки, но они значительно младше Линессы и как она не могут претендовать на Императорский престол, не говоря о том, чтобы именоваться продолжателями рода. Потомки — да, но великий род прервался».

Слёзы текли по её щекам, а она оставалась стоять, не обратив внимания, что в комнате кроме неё никого нет.

– Госпожа, с вами всё хорошо, может лекаря позвать?

– Всё нормально, Зассина.

– Вы стоите так уже второй час. Я подумала…

– Со мной всё хорошо. Гвардейцы до сих пор у дверей?

– Да, госпожа.

Приведя себя в порядок, утерев слёзы, эну Линесса направилась к выходу из своих покоев, и её решительность не оставила шанса стоявшим на посту гвардейцам. Никто не посмел её остановить.

Сейчас она шла по длинному пустому коридору. Звук шагов эхом разносился, извещая о приближении и двери перед ней распахивались. Она шла к покоям Императора отдать последний долг, попрощаться с последним близким человеком. В покои её пропустили. Подле его ложа были приближённые, но они расступились, давая пройти в момент повзрослевшей эну. Линесса остановилась подле смертного одра и не узнавала в иссохшем лице утончённые черты своего родного дядюшки. Сомнение закралось в её воспалённый ум, а бурное воображение рисовало картину, что Императора подменили…

– Эну Линесса, благодарю, что пришли почтить память горячо любимого Императора, – из буйства разыгравшегося воображения, рисовавшего то заговор, то волю самого Императора об уединении и спокойной жизни, вывел тихий, но до глубины души будоражащий голос. Линесса обернулась. Чуть сзади, поодаль в траурном облачении стояла, утирая раскрасневшиеся от слёз глаза эну Доанна.

– Последние дни Император был совсем плох, – продолжала эну Доанна, – и я запретила посещения. Не желала, чтобы его видели в таком состоянии. Хочу, чтобы дорогой супруг в памяти большинства остался красивым и полным сил. Болезнь извела его, вытянула все соки… — Доанна говорила тихо, делая продолжительные паузы, но Линесса не слушала. Ком подкатил к горлу, и она зарыдала. Ей никогда не было так горько и больно от утраты. Даже смерть братьев и родного отца обошли её стороной. Тогда она была слишком мала́, чтобы понимать, что произошло, но теперь она повзрослела и осознала, что прежней жизни не будет.

– …траур продлится двадцать один день. Знаю, ты хотела выйти замуж, но в столице проводить обряд не советую. Рекомендую найти…

– Свадьба отменяется, – коротко ответила Линесса…

Вечером того же дня, размышляя о прожитом дне, она не могла себе объяснить, почему произнесла «отменяется», а не «переносится», но сказанного не вернёшь.

Трудный разговор с энцем Роилой. Его благородный поступок с просьбой подумать и дождаться окончания траура, а только потом дать окончательный ответ оставил ей шанс, но для себя она решила: если ей уготовано остаться одной, то со смирением удалится и проведёт отведённые ей годы жизни в уединении. Лучшего места как зимняя резиденция она не знала, тем более эну Доанна сдержала своё обещание, даже больше. Передала в опеку всю зимнюю резиденцию, что немного, но скрасило скорбь утраты.

Пышные похороны прошли как в тумане и, не дожидаясь окончания траура, она отбыла из столицы.