Последние ратники. Бросок волка

13. Штурм (начало)

Яков понял, что, как не старался держаться подальше от крови и прочих неприятностей, они всё равно упорно лезли именно на него. Он весь день и весь вечер провёл с Турыней, помогая тому готовить подпругу, ремни и прочие кожаные доспехи. Но стоило любопытству чуть-чуть взять верх над здравым смыслом и уговорить его глянуть на штурм средневековой крепости хоть одним глазком — будто мало ему было средневекового бегства по средневековым лесам от средневековых головорезов — как всё тут же пошло наперекосяк. Он снова оказался в самом неподходящем месте в максимально неподходящее время. Ему бы бежать — но он как будто пустил корни, не в силах двинуть не рукой, ни ногой. И лишь ошалело следил за происходящим так, словно со стороны наблюдал за совершенно не касающимся его кошмаром: за необратимо несущейся с холма конницей, за крепостной стеной, через которую вдруг стали переваливаться неподвижные тела, а затем одна за другой отвалились две лестницы.

Штурм, судя по всему, захлебнулся-таки в собственной крови.

Именно в тот миг, когда ему в голову пришла эта на удивление спокойная мысль, киевские лучники дружно спустили тетивы.

Кого выпущенные ими стрелы сразили, кого ранили, а кого вовсе миновали, в следующий миг определить сделалось решительно невозможно. Всадники на всем скаку врубились в строй. Дикая смесь надрывного ржания лошадей, падающих конников, треск, лязг, крик втаптываемых в землю людей на очень короткое время заглушили мелкую дрожь земли.

Все было кончено очень быстро. Конница продолжила движение вперед, будто и не заметив на своем пути никакой препоны.

А за спинами мчащих прямо на командный холм кавалеристов боярина Клина на земле осталось месиво из неподвижных и бьющихся в судорогах тел. Не задела конная лавина лишь тех стрелков, что стояли на флангах. Растоптав центр, верховые и не подумали развернуться, чтобы добить оставшихся. За тех сейчас взялись лучники, еще недавно хоронившиеся за забралом крепостной стены. Били прицельно, наверняка. Киевлянам, тем, в кого не прилетели первые после конной атаки стрелы, вновь пришлось забрасывать луки в тулы и рвать щиты из-за спин. Ни о каком штурме их беспорядочно пятящиеся куцые ряды уже не помышляли.

Пятились и копейщики, следовавшие до сих пор прямо за тараном. Между их военачальниками и вражеской конницей остались только они. Пока грохочущая копытами лавина с двух сторон огибала стенобитное орудие, пехота отступила вверх по склону холма и остановилась где-то на его середине: подъем должен был замедлить лошадей. Выстроились в два ряда. Копья первого должны были принять удар лошадей, а дружинники из второй шеренги направили свое оружие против всадников.

Сейчас стало очевидно, что конная рать оказалась не такой уж многочисленной. Да, она вполне могла решить исход битвы, но сумей сдержать копейщики её первый удар, а уцелевшие лучники ударить в спину, все мигом повернулось бы с ног на голову.

И конники Клина не стали биться головой в стену.

Они подали лошадей в сторону, так же, как и махину тарана, объезжая возникшее на их пути ощетинившееся препятствие.

— Где резерв?! — где-то ревел во всю мочь прокашляных лёгких Молчан Ратиборыч. — Фрол, где твои дружинники?!

Наместник Белоозера, судя по всему, мало чего соображая, пятился к единственному спасению — кромке леса. Туда, куда конница точно не сунется. Бросив на союзника мимолетный взгляд, Молчан развернулся к Перстню. Тот тащил меч из ножен, прищуренными глазами наблюдая за маневром конницы, будто уже сейчас заранее примерялся, по кому бы нанести первый удар. Рядом с ним, конечно, стоял Ромей. Он уже наложил стрелу, готовясь вырвать любого из всадников из седла. Рядом возник однорукий Хром, о существовании которого Яков, признаться, успел позабыть. Увечный, не тревожа черена висящей на боку сабли, что-то втолковывал Перстню, указывая при этом на ворота. Белозерец, совершенно бесстрастно выслушав тысяцкого, хмуро кивнул. Хром без лишних слов рванул в сторону леса, туда, где за ближайшим орешником воеводы и гридни охранения оставили лошадей.

И вдруг с той стороны, куда он побежал, на всём скаку вынесся Никодим. В первый раз Яков видел его в седле. Да ещё и с таким диким блеском в глазах. Летел куратор прямо на него.

Для того, чтобы успеть втоптать в землю раньше, чем это сделает конница Клина?

— Все по коням! — рявкнул на холме однорукий таким голосом, что ни у кого не возникло вопроса, с чего это вдруг увечный тут раскомандовался.

Яшка зажмурился, ожидая, что никодимова лошадь сейчас втопчет его в прелую листву подлеска.

Не втоптала.

Сильная рука, цапнув за шиворот, без видимых усилий вздернула над землей и бросила на круп. Чтобы не свалиться под копыта, «послушник» намертво вцепился во впередисидящего. Была бы возможность, ухватился бы и зубами.

Потому что в следующий миг варварский конь, дико заржав, рванул с места, высоко подкидывая зад и едва не сбрасывая с себя несанкционированного седока, который как раз на нем и сидел.

Яшка успел лишь зажмуриться, когда скрученные и цепкие пальцы кустарника рванули навстречу, явно намереваясь расцарапать лицо и изодрать одежду. Когда первая ветка хлестнула по коже, он заставил себя не вскрикнуть, поспешно отвернулся и успел заметить, как по кромке леса в сторону начавшей закипать сечи устремились дружинники, до сих пор ожидавшие своего часа в засаде. Их тоже было очень немного. И Яков лишь искреннее порадовался, что вырывается сейчас из места, которое готово было вот-вот вскипеть жутким кровопролитием.

Мыслей, куда они могут нестись во весь опор, не нашлось. Да Яков и не собирался ломать голову над этим вопросом. Ему было очевидно и наиболее важно другое — они бегут из этой сечи…

Жуткое сомнение, верны ли его домыслы, холодными щупальцами пробежало вдоль спины в тот момент, когда они, выметнувшись на открытое место, и не подумали сворачивать куда-то в сторону.

Конь нёс прямиком в сторону крепостицы.

По правую руку от них выстраивались, заступая дорогу конной полусотне, пешие ратники. В их строй уже успели влиться сбежавшие с макушки холма бояре с воеводой Перстнем и ближайшим охранением. Копейщики вновь выстроили частокол пик, но получилось это у них вовсе не так уверенно, как в первый раз — стараясь ходким маршем броситься наперерез коннице, они попросту не оставили себе времени на защитный маневр. На сей раз всадники не стали уклоняться от схватки. Во-первых, их цель — руководство осаждающей рати — теперь находилась как раз в этом самом строю, а во-вторых, вылазка близилась к концу. В конце концов, ворота по-прежнему оставались распахнутыми, явно ожидая возвращения конницы.

И именно к их приглашающее распахнутому зеву несся сейчас ведомый Хромом маленький конный отряд. В который какого-то чёрта влились и они с Никодимом.

От ужаса аналитик едва не разжал руки и не свалился с коня. Паника накрыла с головой. Его судьба в очередной раз повисла на самом тонюсеньком волоске, и вновь от него в этой ситуации не зависело ровным счетом ничего. Коню понятно, что влететь сейчас в ворота означало для них верную смерть. Впрочем, расцепить руки и свалиться под ноги лошади — тоже. Увы, он, хоть и рядился в послушника, в служении делу божьему не преуспел еще настолько, чтобы уметь по первому желанию возноситься в небеса. Сейчас такое умение пришлось очень кстати.

Словно пытаясь ухватиться за последнюю надежду остаться под защитой надежных щитов княжьих дружинников, Яшка затравленно оглянулся назад.

Именно в этот момент конница на всем скаку врубилась в плотные пешие порядки. Первая шеренга еще худо-бедно успела сомкнуть ряды и принять удар на пики. Треск ломаемых копий смешался с надрывными конскими криками — не ржанием, а именно предсмертными криками боли. Лошади валились наземь, увлекая за собой седоков и обрушивая неподъемный вес своих бьющихся в последних конвульсиях тел на пешцев.

Не успевший как следует занять позицию строй выгнулся, вот-вот грозя распасться по частям. Но видно было также и то, что еще совсем немного, и конница потеряет беспощадный ход, как в болоте увязнув в рядах копейщиков. Верховые Клина отчаянно прорубались сквозь строй, но не так их было много, да и силы их явно знали предел.

Судя по тому, что огненный дождь прекратил засыпать крепость, стрелки явно ждали развязки рубки, когда распадется тесный строй и можно будет выцеливать врагов без опаски угодить в своих. И даже Яшке понятно было, что лучники не позволят коннице, сумей она прорубить дорогу сквозь чащу копий, спокойно добраться до надежной защиты частокола.

Поняли это и на стенах заставы. На том ее забрале, к которому прислонились лестницы, еще звенели мечи о шеломы, но атакующие явно сдавали. Они не сумели разжечь пожар схватки по длине всей стены, растянув силы врагов. Их прижали к узкому участку прясла. Ворота же, распахнутые в ожидании возвращения конницы, являли собой вежливое приглашение. В них штурмующие могли ворваться, не утруждая себя ненужным в таком случае карабканьем по вертикали. И как только осажденные поняли, что ждать завязшую в сече конницу — рисковать своими жизнями, тут же бросились ворота закрывать.

Яшка очень сильно пожалел о том, что не свалился с лошади где-то там, ближе к лесу. И вообще полез на треклятого коня. На резню, что сейчас бурлила на том месте, конечно, даже смотреть было страшно. Но зато там под ногами была хотя бы надежная твердь земли. А здесь…

… Никодим, завидев, что ворота заставы стали закрываться, что-то пронзительно и совсем по-дикарски гикнул, дернулся всем телом, струной вытянулся в седле и так пришпорил коня, что Яков от тряски вдруг перестал понимать где земля, а где небо. В ушах зазвенело, зубы принялись выбивать сильнейшую барабанную дробь. И далеко не сразу в этаком светопреставлении он осознал, что за свист время от времени режет его слух. А когда понял, точнее, увидел промелькнувшую в считанных сантиметрах от лица стрелу — крепко-накрепко вжался в спину проклятого выпивохи.

Звон железа, которому вторили треск, стук, вопли, топот и все прочие малоприятные звуки сечи, стали как будто глуше. Может, из-за того, что конь их успел отдалиться от схватки на достаточное уже расстояние, а может и потому, что одна из двух враждующих сторон взяла верх.

Гридень, скакавший по парвую руку, и на которого в этот миг был обращен яшкин взор, вдруг неловко дернулся, беспомощно взмахнул руками и, словно выпущенный из катапульты, вылетел из седла. Монашек только и успел заметить, что откуда-то из шеи у него злорадно топорщилось оперение.

— Ходу! Ходу! — оглушительно орал густым и мощным голосом однорукий Хром.

Аналитик, даже сквозь тяжелый конский топот, скрип сброи, звон кольчужных колец и шелест стрел явственно услышал тяжкий стон огромных проржавелых петель и закрывающихся деревянных створок.

— Быстрее братец, — почти нежно шепнул на ухо коню Никодим. — Выручай. Не хотелось бы на всем скаку влететь башкой в ворота. Нам это обоим не понравится.

— Мне тоже, — простонал Яшка, уже всерьез подумывая о том, не расцепить ли ему руки.