Волчина позорный

Зато сколько у нас документов! Видите все листы с показаниями свидетелей? Я их подшиваю в дело. Тут номера их паспортов, прописка, адреса, – Малович тоже разозлился. Ему еле успели к допросу привезти из Копейска показания свидетельские. Местные друзья Шуры поехали к настоящим вахтовикам и дружелюбно попросили их подписаться в свидетели ограбления. За каждым из строителей была куча мелких грешков, нарушений закона и правопорядка. Они и не думали отказываться.

– Люди эти сами из Копейска, – закончил краткую речь Александр Павлович. – Домой ехали с вахты на Джетыгаринской стройке железорудного комбината. Их вызывать не будут в суд. Достаточно письменных показаний.

– Думайте. Дальше ещё интереснее будет. – Малович поднялся. – Пошли, капитан, на свежий воздух. Подышим минут пять.

Вышли. Сели на мотоцикл Тихонова. Володя смотрел на колесо и цокал языком.

– Чего? – толкнул его легонько в плечо Шура.

– Да… – Тихонов закрыл глаза. – Так нельзя работать. Противно. Подставные брехливые бумаги. Доказательства сочиняем сами с учётом возможностей и степени хитрости. Нечестно это. Какое правосудие? То есть правильный суд? Доказательные факты фальшивые. А урки нам что могут в их ситуации противопоставить? Они докажут, что свидетели фальшивые? Да кто их слушать будет, убийц да грабителей?

– Тихонов, мля! – психанул Шура. – Это убийцы. Они только в сберкассе положили пять человек и сто тысяч забрали денег. За ними и других трупов навалом. Но ты веришь, что в сберкассе их опознают? Свидетели из бедной сберкассы скажут, что они бандитов узнали? Кто? Кассирша? Сторож, которого не успели шлёпнуть? Ты уверен? Они не побоятся? Они же и представления не имеют, что у этих грабителей полно в городе таких же друзей. Да? Дураки и дуры сплошные в сберкассе. Им по фигу, воткнут им перо в печень возле собственного дома если они опознают бандитов! Ты их будешь сопровождать и охранять днём и ночью? В сортир водить, в баню, по магазинам? С детьми ихними ты гулять будешь и в школу их водить?

– А я верю, что опознают, – возмутился Вова. – Да, им страшно. Но ради того, чтобы этих преступников больше не было в городе и всем жилось от этого легче, они их опознают и подпишутся под своими словами. Плохо ты о нашем народе думаешь, Саша.

– Ну, посмотрим. Наша задача поганцев посадить или под расстрел подвести. Это не люди. Отребье. Враги честных людей. Враги народа. Ты знаешь, что они грабили и убивали? Знаешь. Я знаю. И куда их мы должны отправить? В Пятигорск? В лучший санаторий? Не было же натуральных очевидцев на глухой трассе, на семьдесят каком-то километре именно в минуты задержания. И что – отпустим с миром убийц и грабителей? У них три обреза было когда я их брал. Просто я их перехитрил и они меня не грохнули. А может, не надо было хитрить? Стоит машина милицейская. Фальшивая. И ничего не происходит. Тихо все стоят. Курят и отдыхают.

А тут мы, орлы, подлетаем со взводом автоматчиков и крошим всё в пыль. И нет бандитов. Хрен тебе, Вова. Их надо отдать суду. Но как быть, если я их поймал, зная, что они ограбили не один десяток государственных совхозов? Наказали на деньги, которые капают государству от пота наших трудяг? Никто, кроме меня и шоферов не видел, как они это делают. Так шофера рот на замке держат. У них семьи, да и просто жить охота. А их обещали пристрелить, если вякнут хоть слово. Что, может, реально отпустим? Они же, мля, центральный банк ещё не грабанули, не всех кассирш перестреляли. Иди, снимай с них наручники и дай денег на такси, мля! И обрезы им верни. Они ведь сразу дальше побегут грабить. Так не из рогаток же им в людей стрелять. Давай!

Шура спрыгнул с мотоцикла, плюнул и пошел в допросную. Бандиты, пока милиционеров не было, о чём-то усердно договаривались. По лицам и позам напряженным чувствовалось, что разговор был очень серьёзный. Тихонов появился в комнате мрачный и вялый. Переставил стул от Маловича подальше, прямо под окно с решетками. Откинулся на спинку стула и глядел в потолок безразлично и тупо.

– Капитан, – Шура заставил его повернуться. – Позвоните в сберкассу. Пусть приедут сейчас же свидетели. Охранник, заведующая бухгалтерией и кассирши. Опознать нападавших они должны.

Володя пошел в свой кабинет и через полчаса дежурный сержант привёл народ из сберкассы в допросную.

– Эти люди грабили и убили пятерых ваших сотрудников?

– Пусть они встанут. Мы их сидячими не видели, – попросил сторож.

Пугач, Тихий и Дикий без охоты поднялись.

– Это они, – кассирша проговорила два слова и заплакала.

– Они. Грабили и пятерых убили вот эти люди. Но кто кого застрелил, мы твердо сказать не можем, – внимательно вглядываясь в лица грабителей, заключила заведующая и хлопнула себя по бедру. – Убить вас на месте, мерзавцы, это самый правильный суд будет.

– Напишите каждый на отдельном листке, что преступников вы опознали и в своих показаниях уверены, – Малович раздал всем листки и ручки, место уступил за столом. Тихонов тоже встал и подвинул стул от окна к столу.

– Фамилии свои напишите, домашние адреса обязательно, – Шура дождался когда последним закончил писать сторож и собрал листки, проверил написанное. – Всё. Спасибо за помощь. Вы свободны.

Задержанные сели и молчали. Ничего не говорили и Малович с Тихоновым. Просидели как на похоронах довольно долго. На улице перед воротами УВД сигналил шофёр милицейского «ГаЗика». Видно, сержант, на этих воротах стоящий, убежал в туалет и слегка задержался. Наконец машина престала горланить, скрипнули петли ворот, потом проскрипели ещё раз и легкий удар метала об металл рассказал, что машина въехала и ворота закрылись.

– Меня начальство ругает иногда за то, что я даю возможность преступникам спасти себя от расстрела или помочь самим себе снизить срок, – сказал Шура тихо. – Но у меня свой взгляд на жизнь и смерть, волю и неволю. И начальства я не боюсь. У меня больше пятисот задержаний в одиночку, а в паре с этим молодым красивым капитаном – далеко за семьсот переваливает. Я имею два ордена и несколько медалей за отвагу при ловле вооруженных бандитов.

Поэтому меня никто, даже генерал, не заставит работать с задержанными, как со скотом. Вы плохие. Мерзавцы и падаль. Но вы в то же время, к сожалению, люди. И я даю вам человеческий шанс на облегчение своей поганой участи. У меня много свидетельских показаний. Подтвержденные факты убийств, которые вы совершили. Я взял в архиве заявления директоров совхозов. Вы ограбили двадцать шесть их машин. Забрали товаров на сто семьдесят тысяч и деньгами двести одну тысячу шестьсот рублей.

– А в позапрошлом году убили вахтёра и сторожа Универмага тоже вы? – вставил Вова Тихонов. – А на железной дороге товарняк с флягами мёда вы взяли? Три вагона. Жаль – не нам это дело дали.

-А, это когда застрелили начальника состава и двух сопровождающих? – вспомнил Малович. – Наши опера тогда так и не нашли убийц. Молодёжь искала. Опыта нет. Награбленное в универмаге и мёд забрали у барыг-перекупщиков. Они перепродать не успели. А грабители затихарились. Но это были вы, я так думаю. Практически уверен.

Бандиты переглянулись.

– Да не, начальник.– Обиженно сказал «Пугач» – Вот что точно – это не наши дела. Что, кроме нас все честные и благородные? Не грабят, не убивают? За своё мы вину признаём полностью.

-Четырнадцать фактов за три года, а трупов – двадцать один. Только в сберкассе пятерых положили. Подлая, конечно, вы банда, кровожадная.– Александр Павлович стал ходить по комнате от двери к окну.– Надо бы нам с капитаном забрать нераскрытые, да поискать хорошенько доказуху. А вы покантуетесь в СИЗО годик. Ну, там хорошо. По пятнадцать человек в камере на четверых. Как вы считаете, товарищ капитан?

– Хорошая идея. И если мы вас сейчас закроем в СИЗО ждать конца следствия по всем вашим убийствам, то за полгода или за год всё вытащим на свет божий с доказательствами. Все ваши тайны. Грабежи, вымогательства и изобилие «жмуриков» вас приведут тогда к высшей мере точно. Двести процентов даю. Ждать будете в СИЗО полного расследования? Малович лично сам начнет искать факты и доказательства и, ясно заранее, что найдёт,– негромко и довольно вежливо пояснил Володя.

– Но ладно. Нам пока хватит сберкассы и ограблений на дорогах, – Малович засмеялся. – У нас правосудие жесткое. При Сталине за украденный колосок зерна с поля – в лоб пулю вгоняли. А сейчас «колосовики» бы за это штрафом отделались. Но вы-то грабители крупные и убийцы безжалостные, наглые, на чужие жизни плюющие свысока. Вам «вышак катит». Видите, сколько на вас дали показаний! Зелёнкой целиком обольют, не то, чтоб только лоб натереть.

– Ну, ладно, начальник, – поднялся Дикий. – Ясно всё. Что надо от нас? Ну, чтобы на расстрельную не потянуло?

– Я вас поймал на ограблении одной машины без применения вами оружия, – Шура медленно прошел мимо скамейки с уголовниками. – Это года по три на рыло. Не стреляли, да и не успели ничего взять. Я об этом сам рапорт написал. Значит, уже пошло в зачёт. А остальное всё пишите сами. Всё как и сколько чего было. И к этому несостоявшемуся ограблению добавьте добровольную явку с повинной по всем своим эпизодам за три года. Получится, что не УВД, не уголовный розыск вас припёр доказательствами, и вы, куда деваться, признались. А сами пришли с повинной и добровольно помогаете следствию.

– Ювелирку вот всю барыгам зря спустили, – сказал Тихонов. – А то бы вернули в магазин, считай, почти все те самые деньги, которые взяли в сберкассе. Сто семь тысяч шестьсот тридцать восемь рублей. Ещё минус пять лет от общего срока. Убийства в сберкассе вы будто и не планировали. Хотели испугать всех, но они метались, и сами полезли под пули. Директора в кабинете застрелили уже специально. Он мог выстрелы слышать и вызвал бы наряд милиции. Хотя на самом деле директор был «свой». И вы с ним что-то не поделили. Не смотря на то, что нападение организовал он.

– А вот если серьёзно… – хмуро произнёс Александр Павлович. – В сберкассе директор был – ваш человек. Вы с помощью друзей больших уволили старого и посадили своего, которому должны были долю отдать. После чего он бы без увольнения смылся подальше. В Сибирь, например. Так?

– Ну, – кивнул Дикий.– Но решили не отдавать. Во-первых, он запросил аж пятьдесят процентов. Половину забрать, не отрывая задницы от кресла – это шибко борзо. И ещё… Он должен был свои ключи от хранилища вечером перед налётом мне скинуть в парке. А он, сука, не пришел вообще. Вот мы и подумали, что раз не дал ключ, то при стрельбе может «мусоров», то есть вас, милицию, вызвать. И под шумок, пока стрельба и беготня, взять деньги, а потом на нас стрелки перевести. Если бы мы вырвались. А мы бы точно вырвались. Стреляем хорошо. Все бывшие военные. Уволены за нарушение дисциплины и превышения власти.

– Так у вас всего по одной ходке за «гоп-стоп» на улице, – Малович полистал паспорта.– И сроки по два года. У одного только ещё полтора года по «малолетке». То есть вы не прожженные уголовники, имеющие по пять – семь «ходок», а просто жадные, безжалостные и злые мужики. Но вы мне растолкуйте. Не понимаю я. Зачем было убивать девочек-кассирш в сберкассе и охранников, у которых даже палок не было? Ради интереса? Или чтобы свирепость свою, значимость особую показать?