Преступные игры гения

Глава 14

Ему не стоило ходить на похороны Аллы. Ему там нечего было делать. В его тяжелую утрату никто не верил. Да он и сам не верил. Нет, конечно же, ему очень жалко было Аллу. И он не мог смириться с мыслью, что какой-то урод творит зло в городе. И кулаки чесались от желания опустить их на голову этого нелюдя, но…

Он не чувствовал того удушающего горя, которое должен был ощущать. Ему было за это стыдно. И косые взгляды родственников Аллы он понимал и принимал их смиренно.

— Ты не уберег ее, Гена, — сказал кто-то из ее родни. — А должен был!

Не надо было ему ходить на похороны, не надо.

— Все из-за тебя, Гена! Ты виноват в том, что эта сволочь выбрала именно ее! — громко крикнула ему в спину ее мать, когда они уже шли к автобусам и машинам.

Он промолчал и даже не обернулся, лишь сильнее сгорбился, вжимая голову в плечи.

— Сначала напали на твою бывшую жену!..

Интересно, откуда информация? Неужели Алла все рассказывала своей матери? При нем она даже ни разу не говорила с ней по телефону.

— А когда не удалось ее убить: баба сильная, из полиции, отпор сумела дать, — продолжала кричать мать Аллы, уже поравнявшись с ним, — то переключились на Аллу! Все из-за тебя! Ты кому-то перешел дорогу, только ты виноват!

Не надо было ему сюда приходить. Приехал бы позже, положил цветы, попросил прощения за все. И за то, что не сберег. И за то, что ушел так несвоевременно. И за то, что глубокой скорби в его душе нет. Только жалость. Только стыдливые уколы совести.

— Как все прошло? — не поворачивая головы в его сторону, спросила Аня, когда он вошел в кабинет.

— Ужасно!

Гена прошел на свое место, упал в рабочее кресло. Вытянув ноги, уставился в потолок.

— Не надо было тебе туда ходить, — мрачно изрекла Аня, запуская что-то в печать.

— Не надо. Думал последний долг отдать, а только еще больше остался должен, — он резко сел ровно, уставился на принтер. — Что там?

— Документ, свидетельствующий, что у друга Паршиной — Дмитрия Пеклова — имеется недвижимость в области. В каком-то маленьком поселке в сорок дворов. Там что-то осталось от его умершей родни.

— Могло давно развалиться.

— Могло развалиться, а могло и нет. Где-то ведь он жил. Подруга Паршиной, Алена, припоминает, что Пеклов что-то рассказывал о рыбалке на озере. В этом поселке на карте какая-то лужица имеется. К тому же, с ее опять же слов, Паршина утверждала, что Митя не снимал нигде жилье. И жил порой на дачах, где работал. Иногда в строящихся домах, куда нанимался каменщиком. А иногда у себя… Конец цитаты. А у себя — это где?

— Где угодно, — настырничал Гена. — Его унаследованное жилище может быть хибарой из говна и палок, давно развалившейся или сгоревшей.

У него было сейчас такое настроение, что хотелось настроить против себя весь мир. Пусть его ругают, пусь ненавидят, он заслужил!

Но Аня слишком хорошо его знала, поэтому не кинулась доказывать свою правоту. Молча встала с места, развела ему кофе. С грохотом поставила чашку на стол.

— Выпей. Сладкий. Тебе надо. Предупреждаю — кипяток.

Он хлебнул сразу и много, обжегся, разумеется. И сморщился, пытаясь сморгнуть слезы. Но они чего-то не смаргивались, текли по щекам, а плечи вздрагивали, что совсем не могло быть от того, что он обжег язык и небо.

— Я… Прости, — он поставил чашку обратно на стол, закрыл лицо руками. — Что-то мне нехорошо, Ань. Я последняя сволочь. Я… Я должен что-то чувствовать из-за того, что ее нет. А я не чувствую. Я…

Неужели огненный глоток кофе так подействовал? Неужели выжег ему все нутро, а не только рот? Он же не много глотнул, совсем чуть. А внутри жжет, и дышать нечем, и слезы — их так много.

Он уловил ее тяжелый вздох, услышал, как она наливает ему воды из графина, подает стакан.

— Пей! — требует.

Он вырвал стакан из ее руки, выпил залпом. Дышать стало чуть легче.

— Ты не сволочь, Гена. Во всяком случае, по отношению к Алле. Ты просто… — ее рука неожиданно легла ему на макушку и забыто нежно погладила. — Ты просто растерян и совсем не знаешь, что тебе делать с твоим горем.

— И что мне с ним делать?

Он сидел, зажмурившись, и молил Бога, чтобы Аня не убирала руку с его головы. Чтобы это блаженное осознание, что его кто-то понимает лучше, чем он сам себя, не заканчивалось.

— Ты его переживешь, Гена. Оно сначала перестанет жечь, превратившись в острый ледяной комок внутри, а следом осядет где-то на самом дне души тяжелым черным воспоминанием. Все пройдет, Гена, пройдет и это. А сейчас надо работать. Вот, возьми, — она протянула ему упаковку влажных салфеток. — Вытри лицо, допей свой кофе, и поехали.

Салфетки приятно холодили лицо и ладони, которые тоже горели, словно из костра. Выбросив в урну внушительный комок использованных салфеток, он выпил кофе в три глотка. Последний — четвертый — оставил в чашке, ту задвинул за монитор.

— Дурной пример заразителен? — усмехнулась Аня.

Она стянула с себя юбку и надела тонкие трикотажные черные брюки, спрятавшись в нише за шкафом. Переобулась из туфель в кроссовки. Перекинула через плечо тонкий ремешок сумки.

— Двинули?

— Едем за город? Осматривать наследство Пеклова?

— Да, но сначала заедем в коттеджный поселок, где Осетров имеет дом. Там какая-то тетя звонила в местный отдел и утверждала, что что-то такое видела перед тем, как художник исчез.

— А по телефону нельзя спросить? Обязательно ехать? — он все еще ворчал, но уже не так противно, как давеча.

— Тетя сказала, что расскажет все лично следователю. А ехать к ней, сам понимаешь, не очень кому-то охота. Участковый так некстати в отпуске у них. Заедем, нам почти по пути…

Путь оказался довольно долгим. Пробки в том направлении случались словно по колдовству. Подъехав к нужному дому, они обнаружили калитку запертой.

— Она же сказала, что будет ждать! — возмутилась Аня, пнув забор.

— Вы чего хулиганите? — заверещал голос пожилой женщины у них за спиной. — Вот я полицию вызову.

— Мы уже здесь. — Аня достала удостоверение, показала невысокой стройной даме в льняном сарафане в пол. — Нам нужна Анна Егоровна.

— Зачем она вам? — женщина в сарафане тут же нацепила на нос непроницаемо-черные солнцезащитные очки.

— Она звонила в местный отдел полиции и просила приехать к ней следователя. — Аня уже догадалась, кто перед ней. — У вас есть что нам сообщить, Анна Егоровна?

Женщина обошла их, вставила ключ в замок кованой калитки, толкнула ее со словами:

— Входите…

Конечно, был чай под старой грушей. И ванильное печенье. И вазочка с яблочным вареньем. Аня не стала его пробовать, она старалась не злоупотреблять сладким. Но по блаженно зажмуренным глазам Гены понимала, что варенье невероятно вкусное.

— Я вас не помню, — сказал Гена в самом начале беседы. — Когда проводил подомовой обход и опрос жильцов, мне открыл кто-то другой.

— Мой старший брат. Мы вместе живем после того, как похоронили своих супругов. Решили съехаться, чтобы не было так одиноко.

— И как результат? — проявил Гена неожиданное любопытство.

— Обратный эффект, — грустно улыбнулась женщина, приглаживая коротко стриженные волосы. — Теперь стараемся при любой возможности улизнуть из дома. Даже что-то вроде расписания у нас появилось: когда он дома, я ухожу, когда я дома, он удаляется. Так что говорили вы в прошлый раз с моим братом. И он, разумеется, не мог видеть художника Осетрова, раз того видела я.

— Что вы видели? При каких обстоятельствах вы видели его?

Аня сидела в плетеном кресле напротив Гены и вертела в руках ванильное печенье. Оно не казалось жестким и сильно крошилось в руках. Надо было либо положить его на стол, либо съесть. Но ни того, ни другого она сделать не могла. Сладкого не ела. А вернув его на тарелку, обидит хозяйку.

— Я пришла из магазина и разбирала покупки в кухне. И увидела Осетрова. Он выходил из своих ворот с огромным кейсом. Наверняка с картинами.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался Гена, пережевывая третье по счету печенье.

— Я видела прежде, как он выносил его. И в нем совершенно точно были картины. И Лидочка в этом кейсе картины Осетрова возила на продажу. Она сама мне их показывала и даже предлагала купить.

— Он вышел из дома с картинами и? — поторопила ее Аня, глянув на часы.

Они теряли время. А еще предстояло ехать до населенного пункта, где Дмитрию Пеклову досталась в наследство какая-то недвижимость. Конечно, можно было бы и позвонить в местное поселковое управление, но…

— Нет там его. Не значится в списках, — мрачно изрек Ольховцев, наведя справки. — Недвижимость имеется, прописки нет.

— Он сел в свою машину и уехал, — ответила Анна Егоровна, расправляя клеенчатую скатерть на садовом столе.

— Погодите… — Аня недоуменно заморгала. — Насколько мне известно, его джип стоял и стоит в гараже.

— Так он уехал на машине, на которой прежде ездила его девушка.

— Лидия?

— Да. Лидочка все время ездила на этой машине. И хвасталась, что Валера ей машину подарил, — пояснила женщина, подливая Гене чая. — И на ней теперь, получается, ездит сам Осетров.

Анна с Геной переглянулись. Странно. Если Алена не врала, то на машине Лиды, после ее убийства, уехал ее друг детства — Пеклов. Забрал ключи и уехал. Выходит, он машину Осетрову вернул? Они общались?

Гена набрал номер Алены сразу, как они вышли за кованую калитку Анны Егоровны.

— Они были знакомы? Осетров и Пеклов?

— А как же! — немного возмущенно отозвалась девушка. — Пеклов — лучший друг Лиды. С детства. Она помогала ему, деньги у Валеры для него клянчила. Художник своих знакомых регулярно просил парня трудоустроить. То ремонт кому нехитрый сделать, то на даче покосить траву и сучья опилить.

— Их Лида познакомила?

— Конечно. Еще когда училась в колледже искусств. Просила посмотреть Митькины работы.

— Пеклов — тоже художник?!

Аня резко встала и сделала ему знак — включить на громкую связь.

— Ну, художник — громко сказано. Такая же бездарь, как я и Лидка. Они поэтому с детства и сошлись, что в одном кружке рисования занимались. Но Пеклов с амбициями. Валера Осетров ему как-то подработку выхлопотал в каком-то сельском доме культуры. Пеклов не очень справился. Так себе, одним словом, пожаловались на него. Не та концепция, типа мрачно очень, багровых тонов много. И даже платить не хотели. Осетрову пришлось исправлять. Но деньги он Митьке не отдал. Тот скандалил. И даже из колледжа ушел.

— Из какого колледжа? — нахмурилась Аня, вступив в разговор.

— О, командир, да у нас аудитория! — мурлыкающим голосом воскликнула Алена и тихонько рассмеялась, добавив. — А я имею право хранить молчание?

— Нет! — одновременно выпалили они.

— Принято, — ничуть не посерьезнев, отреагировала девушка. — Митька учился вместе с Лидой.

— В колледже искусств? — уточнила Аня.

— Да. В нем. Все мы оттуда. — В ее игривые интонации закралась меланхолия. — Только до финала дошли не все. И за это огромное спасибо Осетрову. Отсеивал безжалостно.

— Вам необходимо приехать к нам в отдел и дать показания под протокол.

Анна дошла до машины и полезла на водительское сиденье. Гена послушно следовал за ней с включенным на громкую связь телефоном.