Преступные игры гения

Глава 11

— Что ты мямлишь, подполковник?! — глянул на нее исподлобья Якушев, оставив ее после совещания в своем кабинете. — Доложить по форме не можешь?

— Я докладывала, товарищ полковник, что за Осетровым выехала группа, но его не оказалось дома.

— О как! Не оказалось дома! А почему? — его голос стал тихим, шелестящим, как шорох опавших листьев под ногами. — Хочешь, скажу?

Анна молчала, стоя навытяжку у двери. Там ее остановил окрик полковника Якушева. Там она до сих пор и стояла, поскольку команды присесть за стол не было.

— А потому, что ты не верила, что художник Осетров причастен. И водила следствие кругами вокруг его персоны. — Якушев откинулся на спинку кресла, прищурился в ее сторону. — Может, потому, что завела роман с фигурантом?

— Никак нет, товарищ полковник. — тихо возмутилась Аня. — Никаких личных отношений с фигурантом я не заводила.

— Но в кафе «Страус» ты с ним ходила? Кофе пила, сидя напротив за столиком?

Она промолчала, катая в голове, кто ее мог выдать? Гена не мог, он не знал. Даже если бы и знал, не стал бы «стучать» на нее начальству. Даже из вредности. Ольховцев? Он опрашивал сотрудников кофейни. Они могли вспомнить. А если не вспомнили, записи с камер услужливо предоставили информацию.

Неужели Ольховцев доложил?

— Не надо плохо думать о своих подчиненных, — сложились догадливой улыбкой тонкие годы Якушева. — Я потребовал записи с камер «Страуса». И сам их просмотрел. Интересно было наблюдать…

— За чем? — вырвалось у нее.

— За тобой, Аня.

Якушев встал с места и медленным шагом двинулся к двери. Дошел до Анны, встал совсем близко. Ноздри ей тут же защекотал аромат его мятного ополаскивателя для рта. Ей всегда казалось, что он им злоупотреблял.

— Чем так хорош этот художник, Смирнова? Чем он лучше меня?

Его сощуренный взгляд ей не нравился. И сам Якушев ей не нравился тоже. И его пристальное внимание после ее развода раздражало.

— Я не привыкла кого-то в чем-то сравнивать, — она сделала осторожный шаг назад, спина тут же уперлась в притолоку. — Тем более своего руководителя с фигурантом дела.

— Я мог бы быть тебе не просто руководителем, Смирнова. Я мог бы быть тебе близким человеком. Но ты все время воротишь от меня нос.

Якушев был очень высоким. Он возвышался над ней на голову. Стоял слишком близко. Дышал в лицо мятным перегаром. Ее замутило.

— Простите, товарищ полковник, но мы уже все обсудили. Полгода назад, — напомнила ему Аня.

Ловко вывернулась и встала боком, уперлась плечом в дверь, чтобы удрать при первой возможности.

— Да, помню, — он понял язык ее тела, нехорошо хмыкнув, вернулся на свое место. — Ты просила дать тебе подумать. Я жду, жду, а ты тем временем…

Она молчала. Оправдываться не собиралась. Не за что! Она еще полгода назад решила: станет настаивать — прямо скажет, что он ей не нравится. Но полковник вел себя смирно. Не приставал. Не пытался прижать. Сегодня что-то его разобрало.

— А ты тем временем крутишь хвостом не пойми с кем! — все никак не унимался Якушев. — И в чем дело-то, Ань? Я вдовец. Ты в разводе. Никаких преград. Я на пенсию не сегодня завтра уйду генералом. Свое место тебе согрею, а ты…

Она снова не нашлась, что ответить.

— В общем, я так решил… — он чуть приподнялся с кресла, уперев кулаки в стол. — Коли ты — одинокая баба — не желаешь отвечать мне взаимностью, то…

— Мы с Геной помирились, Иван Ильич, — выпалила она, не дав договорить Якушеву.

Она же догадывалась, что он сейчас скажет. Он предложит ей написать рапорт о переводе. А она не желала уходить, вот! Ее здесь все устраивало: и коллектив, и то, что работа недалеко от дома, да и должность начальника отдела ей никто не подарит, переведись она прямо сейчас.

— С Геной? С Сидоровым? Помирились? — Якушев выглядел ошарашенным. — И когда успели? Он же жил с этой… Ну, которую убили…

— Аллой Ивановой, — подсказала Аня. — Он ушел от нее.

— О как! И когда успел? — недоверчиво улыбался начальник.

— На днях, — не стала она вдаваться в подробности. — Мы решили с ним снова попробовать. Начать все сначала.

— А это не он ее, а, Смирнова? — с противным хохотком поинтересовался Якушев. — Убил, потому что надоела. Потому что к тебе захотел снова вернуться. Как тебе такая версия, подполковник?

— Никуда не годится, Иван Ильич, — она толкнула плечом дверь, слегка приоткрывая. — У Сидорова на весь день алиби. И на вечер тоже. И на ночь.

— Ну с ночью-то понятно. Ладно… Иди ищи своего мазилу. Не найдешь — стружка полетит с тебя, как с Буратино. Свободна…

По коридору до своей двери Аня летела с красным лицом. Она чувствовала, как горят ее щеки, зеркала не надо было. Кто-то ее приветствовал. Кто-то с удивлением смотрел ей вслед. Она не видела ни людей, ни стен, двигалась на инстинкте.

— Ольховцев где? — выпалила она, влетая в кабинет.

— Все еще в «Страусе», снимает показания. Изымает записи по протоколу. Все как положено. — Гена с изумлением рассматривал ее со своего рабочего места. — Что-то случилось? Ты чего такая вся?

— Какая? — Аня рухнула в свое рабочее кресло.

— Красная! Тебя словно кипятком облили. Влетело от Якушева? Чего он тебя оставлял?

Она молчала минуту, размышляя: рассказать или нет, рассказать или нет?

Умолчит — Якушев у него спросит, а Гена удивление изобразит. И тогда будет только хуже. Расскажет — Сидоров того и гляди сегодня вечером в койку к ней попросится.

— Блин! — стукнула она ладонью о стол. — Как же вы меня все достали! Блин!

— Понятно, — скрипучим голосом отреагировал бывший муж. — Опять приставал с непристойными предложениями?

— Ты знал?! — ошарашено вытаращилась на него она.

— Не знал. Догадывался. Очень подробно он расспрашивал меня однажды о нас с тобой. Что, как, насовсем разбежались или что?

— В тему дня, Сидоров, — перебила его Аня, хмуро рассматривая симпатичную физиономию, которую еще неделю назад не хотела даже вспоминать, не то что видеть. — Я ему сказала, что мы снова вместе.

— А мы вместе? — Конечно, этот гад обрадовался. — Я могу уже считать себя твоим мужем? Снова могу?

— Нет, — прервала она его веселье. — Просто он меня уже достал своим предложением. И ладно бы непристойным! Тут я еще могла бы пободаться. Он замуж меня тащит!

— Ну-у, это он не подумал. Не взвесил все досконально. Какая из тебя жена генерала? — Многие были в курсе, что начальник ждет очередное звание, Гена тоже знал. — Если ты сама генерал! Хозяйка так себе. Его грядки в загородном доме сорняком зарастут. И цветы завянут. Надо бы раскрыть ему глаза на все это. И еще, самое главное…

— И что же?

— Ты совершенно не умеешь готовить! Вот как ты вчера жарила мне яичницу, а?..

Аня понемногу успокаивалась. Генка, хоть и сволочь, но все же своя сволочь, проверенная. И он ее не сдаст.

— Ладно, заканчивай веселье, — проворчала она. — Что у нас в сухом остатке?

— У нас две жертвы с идентичными признаками убийства. Только одной удар ножом пришелся по ключице. Обе были знакомы с Осетровым, что дает нам право рассматривать его как подозреваемого. К тому же он подался в бега, что подозрение только усиливает. К тому же некто, напавший на тебя с целью совершить убийство, приехал в твой двор на его машине. То есть на машине, до сих пор оформленной на него.

— Это лишь предположение, — вяло отмахнулась Анна и осторожно тронула полоску пластыря на лбу. — Тот, кто приехал на его машине, мог просто сидеть и наблюдать, как на меня нападают. Любоваться, так сказать. Мог вообще мимо ехать. Мог и маршрут совпасть, как в ситуации с Паршиной. Твоя Алла думала, что Паршина за мной следит. А она просто ездила привычной дорогой. Меня в этой связи другой вопрос интересует: кто ездит на этой машине сейчас? Доверенность была выдана на Паршину Лидию. Она мертва. Кто катается на тачке?

— По закону, никто не может, кроме хозяина. Если только…

Гена смотрел на нее удовлетворенно-проникновенно. Вот нравилось ему, что все сходилось на Осетрове. Убей нравилось!

— Если только он не оформил генеральную доверенность еще на кого-нибудь. А?

— Оформил и промолчал. Почему? Что за фокусы?

Ей было очень неприятно, что человек, которому она позволила написать свой портрет, с которым общалась довольно тесно, вдруг оказался таким лжецом. И это она еще не спешила его в убийцы записывать. Тогда вообще…

— Что с обыском в его доме?

— Обыск в доме Осетрова состоится примерно через полчаса, — взглянул Гена на свои наручные часы.

— Почему именно через полчаса? — не поняла она.

— Потому что именно столько времени нам понадобится, чтобы доехать до коттеджного поселка, где он построил себе дом по собственному проекту. Едем?

— А ордер?

— Уже у меня. Пока ты с Якушевым расставляла точки с запятыми, я его получил.

— А группа? Эксперты и…

— Все уже в машине, ждут команды.

— Едем, — скомандовала Аня, вскакивая с места.

Они доехали даже раньше, не через полчаса, а через восемнадцать минут. Воспользовались служебным положением и включили мигалку. Гена пригласил понятых из соседей. Аня пошла по участку. В дом еще успеет. Ей надо сначала здесь, на улице, осмотреться.

Обычный участок. В меру ухоженный, в меру зеленый. Где-то срочно требовалось прополоть сорняки — газон паршивел. Где-то нужен был полив. Полог огромного красного зонта покрылся пылью. Хозяин давно не складывал его, не промывал из зеленого резинового шланга. Тот валялся в дальнем углу у забора, свиваясь неправильными восьмерками.

Он всегда так валялся, Аня помнила. Осетров признался, что каждый раз сворачивать шланг для него обременительное и нудное занятие. К тому же лишенное смысла. Шланг все равно будет размотан на следующий день.

Аня тогда его про себя поддержала. Она бы точно не стала этого делать. И на даче навсегда избавилась от шлангов, устроив систему полива по часам из труб.

Она ходила и ходила и все не могла понять, что ищет.

— Эй, ребята, — громко позвала она, встав возле груды досок — большой, почти достающей ей до груди.

На ее зов прибежали Гена и Ольховцев — он присоединился к ним по дороге, закончив все дела в кофейне «Страус».

— Что случилось? — обеспокоенно глянул на нее бывший муж.

— Это надо разобрать, — указала она пальцем на доски, набросанные кучей кое-как. — В доме что-то нашли?

— В самом доме ничего важного. Все чисто, почти стерильно, — доложил Ольховцев. — Джип в гараже. Тоже вычищен до блеска.

— В мастерской есть интересные вещи. — Гена встал перед кучей досок, озабоченно потирая подбородок. — Твой портрет, например. Когда же ты успела ему попозировать, подполковник Смирнова?

— Я знала, что он писал мой портрет. Но я не позировала. Он писал с моей фотографии.

— И ты разрешила? — уточнил он с неприятным выражением лица.

— Разрешила.

— Зачетно, Ань! — фыркнул Гена со злостью. — Ты позволила фигуранту писать свой портрет.

— Он мог сделать это и без моего разрешения! — огрызнулась она.

— Но фотографировать-то ты себя ему позволила! — еще злее выпалил он.

— И Аллу Иванову он тоже фотографировал, — неожиданно вставил Ольховцев. — Это я и на записях видел. И официант подтвердил. На телефон фотографировал. И насколько мог слышать официант, Осетров уговаривал Аллу на портрет.