Преступные игры гения

Глава 18

Ей было противно смотреть на помятого огромного мужика, чья одежда была сильно выпачкана засохшей кровью. Длинные волосы казались еще грязнее и лохматее, чем в прошлую их встречу. И вся допросная провоняла отвратительными алкогольными парами из его рта.

— Расскажите, гражданин Крылов, при каких обстоятельствах вы оказались в квартире Востриковой?

— У нее не было квартиры, если что, — сморщил он лицо, надо полагать, от головной боли.

— Повторяю вопрос: при каких обстоятельствах вы оказались в квартире, которую арендовала Вострикова?

— Это не она ее арендовала, а Осетров Валерка. Это всем известно. Он своей девочке снимал хату долгие годы. А она потом кинула его. А хата осталась еще на два года за ним. Ну, разрешил он там Алене пожить — его право. Вы у него спросите: зачем?

Он не вел себя нагло. Бестолково, да. И еще испуганно. По этой причине уводил разговор в сторону, бормотал почти бессвязно.

— Откуда такая осведомленность, гражданин Крылов? — заинтересовалась Анна. — В прошлый ваш визит сюда вы почти…

— Прошлый мой визит сюда был продиктован другими обстоятельствами, — перебил он ее грубо и напыщенно. — В прошлый раз вы просто вспомнили обо мне в связи с делом пятилетней давности и решили снова меня поддернуть. А теперь… Теперь все иначе.

Анна молчала, пристально рассматривая Крылова.

Верила ли она в его виновность? Время и следствие покажет. Но то, что его во второй раз обнаружили в невозможно пьяном состоянии рядом с убитой девушкой, в одежде, перепачканной ее кровью, не могло быть случайностью.

Он либо соучастник, либо свидетель, либо убийца.

— Да, я довольно тесно общался с Осетровым, не скрою. И я вам рассказал, что накануне убийства Вероники Серовой у нас была грандиозная пьянка. Творческий вечер, мать его! — выпалил, как выплюнул, Крылов. — И я честно вам рассказал, что Серова переспала там с кем-то. А пришла с другим парнем. С кем — не помню или не знаю. Вообще вот — белое пятно. И честно признался вам, что Осетров изобрел какой-то пурпур, за рецептом которого охотились многие художники. Наша группа, короче.

— А зачем он вам — художникам? Разве нет других красок?

— Этот пурпур, поговаривали, Осетров делал на основе органики. Кровь, кажется, там тоже использовалась. Не могу знать: кровь животных или человеческая, и сколько ее, и была ли она в составе. Хотите честно? — Крылов огромной ладонью смел с лица сальные пряди, заправил их за уши подрагивающими пальцами. — Я в эту фигню мало верю. Мы с женой решили, что Осетров нарочно создал шумиху, чтобы значимость свою подчеркнуть. У него одно время вообще продаж не было. А потом вдруг пошло-поехало. Заказы, заказы, заказы… Стоит ведь людишкам шепнуть, что что-то в этой картине демоническое, кровью и убийством писанное… Стоит любопытство всколыхнуть: а вот мастер писал эту картину, будучи в сумасшедшем доме, или голым стоял у холста, или, пардон, членом писал вот этот фрагмент… Не представляете, как это работает!

— То есть вы сомневаетесь, что Осетров создал какую-то невиданную краску, за рецептом которой охотилось так много народу?

— Не то чтобы я сомневаюсь. Просто считаю, что ценность ее явно преувеличена. Осетров ведь не поменялся как художник, нет. А продажи выросли в разы.

— Считаете этот шум искусственно созданным? Маркетинговый ход?

— Да. Я так считаю. Потому что мы с женой, сколько ни смотрели на его полотна, существенной разницы не заметили. Хотя в последнее время на его холстах и преобладали багровые тона.

— Когда пошел разговор об этом?

— Ну… Точно до числа и месяца не скажу. Но на той вечеринке пять лет назад мы уже знали. Осетров хвастался. Мы критиковали. Кто-то острил про кровь девственниц. И ржали, что жаль, что среди нас нет ни одной девственницы. Да так, пьяный бред. Повторюсь, я не верю в ценность этой краски.

— Но один из свидетелей утверждает, что вы с супругой очень активно уговаривали Лидию Паршину, даже предлагали ей щедрый гонорар, если она раздобудет секрет у своего любовника Осетрова. Когда вы врали и кому, Крылов? Ей — тогда или мне — сейчас? Вам придется ответить. Ваше положение очень серьезно, Крылов. Если следствие докажет, что вы убили четырех девушек, вам грозит до пожизненного.

— Доказывать замучаетесь! — оскалил желтые зубы Крылов. — А что касается моего интереса… Вы у Осетрова спросите! За что он мне приплачивал с каждой проданной картины?

— И за что же?

— За то, чтобы я активно гнал волну на Точке. Ажиотаж рождает спрос. И еще какой. У нас с Валеркой была договоренность: я подогреваю интерес, он мне башляет.

— То есть налицо заведомый обман покупателей? Осетров продавал картины, написанные невиданной краской, которой и в природе не существовало? — округлила Аня глаза. — Лихо, Крылов! И вы ему в этом помогали?

— А вот не надо, гражданин подполковник, не надо! — вскинул Крылов крупный, как копыто, подбородок. — Я ничего не знал: была ли краска, нет. Может, она и вправду какая-то особенная. Мне платили, я говорил. Мне платили, я к Лиде Паршиной приставал. Канючил, чтобы она вернулась к Осетрову и выманила у того рецепт пурпура. Как думаете, кто меня на это подбил, а? Правильно: Валера. Он очень хотел ее вернуть. Любил. И никакого принуждения покупателей. Каждый сам решал: покупать или нет. А мне деньги были нужны позарез. Жена болеет. Я за хорошую мзду могу что угодно разрекламировать, даже, пардон, дерьмо на лопате!

— Но был кто-то, готовый руку себе отрубить, лишь бы завладеть секретом. Был же? Алена рассказывала, что Лидия ей жаловалась на какого-то мужчину. Что тот буквально преследовал ее.

— Мне об этом неизвестно, — быстро среагировал Крылов, заворочавшись на стуле. — На Точке много народу крутится. Я там и половины не знаю. Сейчас много молодых там и парней, и девушек. Кто что-то малюет и пытается продать. Кто присматривается к маститым.

— Кто из молодых присматривался к творчеству Осетрова? Был среди них некто Дмитрий Пеклов?

— Митька? Был, конечно. Он же Лидкин дружок с детства.

— Это не он с нее рецепт пурпура требовал?

— Я вас умоляю! Если и захотел бы Митя секрет, то не стал бы к ней принародно приставать.

— А кто приставал?

Крылов опустил мощный подбородок, пятерня легла на волосатую грудь в вырезе рубашки, грязные ногти тут же принялись чесать испачканную кровью кожу.

Аню затошнило. И она согласилась с Геной, который всю дорогу ныл, что нельзя портить такое замечательное, счастливое утро жестоким убийством. Они этого не заслужили. У них появился шанс начать все сначала. И вокруг должны петь райские птицы, ну, или хотя бы дворовые — голосистые. И уж точно это утро не предназначено для того, чтобы созерцать кровь, смрад, смерть.

— Знаете, было несколько человек особенно настойчивых, — нарушил тишину Крылов, вдоволь начесавшись. — Пара девушек, ну, эти по чьему-то заказу нудили. Чьи-то соски.

Он поймал ее недоуменный взгляд и пояснил:

— Любовницы.

— Кто еще?

— И двое парней запомнились. Один из местных: мажористый такой, наглый. Второй явно приезжий. Спокойный. Взгляд ангельский. Потусторонний, как говорит моя супруга про таких. Говорит, они на своей волне.

— Он что-то продавал? Свои работы или чужие?

— Что-то было. Немного. Но с претензией. Неплохие картинки. Осетров как-то заехал на Точку. Он, замечу, там редко появляется. Так вот сразу обратил внимание на паренька. Они говорили, улыбались. Потом долго жали друг другу руки.

— Что с мажором? Осетров с ним знаком?

— Конечно! Этого он выгнал с курса. Вернее, поспособствовал. А как на Точке с ним пересекался, непременно отпускал что-то ядовитое в его адрес.

— Он присутствовал на вашей пьянке пять лет назад?

— Я не знаю, — пожал жирными плечами Крылов. — Спросите кого-нибудь еще.

— Про координаты этих парней интересоваться у вас бесполезно? И имена с фамилиями вам неизвестны?

Аня машинально листала папку с протоколами допросов. У нее были показания еще трех свидетелей с той самой вечеринки пять лет назад. Но они, как и Крылов, ничего не запомнили особо. Тоже были пьяны. И Серову помнили. А вот с кем она пришла — нет. И про ее громкий секс в соседней комнате никто из этих троих ничего не знал. Кто-то уже ушел к тому времени. Кто-то спал. А кто-то считал это выдумкой Крылова. И советовал Анне не верить ни одному его слову.

— Редкий выдумщик, — охарактеризовал его один из участников пьяной вечеринки пятилетней давности.

— Один Никита Вербин — у него шикарная фотостудия своя в центре. Папашка подарил сыну после того, как Осетров того с курса попер, — неожиданно порадовал сведениями Крылов.

— Вербин-старший настолько обеспечен?

— Очень обеспечен и влиятелен, поверьте. — Правая ладонь Крылова с грязными ногтями снова легла на грудь. — Лично с ним не знаком, но наслышан. Да и Никита хвалиться любит. Рекламу своей студии всем на Точке раздавал.

Если он сейчас снова примется чесаться, ее точно вырвет. Аня нахмурилась.

— Он не пытался помочь сыну восстановиться в колледже?

— Не знаю. А смысл? — вывернул растрескавшуюся нижнюю губу Крылов. — Выпустить еще одного бездаря с дипломом? А так он и деньги зарабатывает, и папу благодарит. Сомневаюсь…

— А второй? Тихий и талантливый?

— Илюша Рыжов. Не местный. Где, что, как, с кем — подробностей не знаю.

— А имя запомнили? — усомнилась Аня.

— Мне его несколько раз Осетров повторил: запомнил, говорит, это имя. Будущая знаменитость.

— Он тоже был из его учеников?

— Не знаю. У Валеры спросите, — посоветовал Станислав.

И, заметив, как Анна несколько раз неодобрительно посмотрела на его ладонь на груди, убрал руки под стол.

— Осетров умер. И спросить мы у него ничего не можем.

— Как умер?! — и без того большое лицо Крылова словно увеличилось в размерах вдвое.

— Его убили. Проломили череп, ударив чем-то тяжелым. А перед этим усыпили.

— Убили сонного?! — Крылов сморщил лицо, превратив его в уродливую маску. — Это же… Это как возможно? Человек спит, а его по голове?! Тяжелым! Насмерть! Это как возможно?!

— Наверное так же, как вас уложить на полу в квартире жестоко убитой девушки. Только вот незадача, гражданин Крылов, — Аня хлестко захлопнула папку с протоколами допросов. — Вы были пьяны, а не усыплены. И в квартиру пришли сами. Соседи видели вас. И слышали, как вы стучали в дверь к Востриковой и умоляли ее вам открыть. Зачем? Что вам понадобилось от нее? Вы были едва знакомы…

— Мы не были знакомы, — перебил ее Крылов, суетливо оправляя одежду.

— Тем более! Что вы там забыли?

— Я забыл… Да, я забыл, что мне там было нужно.

— И забыли, как убили ее? Как перерезали ей горло? И как потом уснули, выпив на ее кухне половину бутылки водки, тоже забыли?

— Я не… Я не пил водку, — вытаращился на нее Крылов. — Я ее в принципе не пью. Не люблю.

— На бутылке ваши отпечатки пальцев. На горлышке тоже. Вы пили водку в квартире жертвы, Крылов, это доказано. Зачем вы туда пошли?

— Не помню.

— Вам придется вспомнить. Время у вас теперь есть. Поверьте, в камере все очень хорошо вспоминается.

— И что я должен вспомнить? — опустил он лохматую голову.