Ребис

Драко свернул за угол и застыл на месте. Его отец стоял на коленях, а над ним парили две злобные твари со свистящим дыханием.

— Стойте, пожалуйста! СТОЙТЕ! — заорал Драко. Леденящее чувство пронзило его до костей, глаза застлали слёзы. «Это нечестно!» — хотелось крикнуть ему. — Умоляю, прекратите!

Один из дементоров двинулся к нему, протянув серую руку, облепленную язвами. Чёрный балахон загородил Люциуса от глаз.

— Зачем вы это делаете? — прошептал Драко, упав на колени и ощутив оглушающую апатию и безысходность, затем сознание покинуло его. Он не знал, сколько времени прошло: секунды или годы, но мрак отступал.

За спиной раздались шаги торопящихся волшебников. Яркая вспышка света заставила дементора отпрянуть от Малфоя назад. Небольшая изящная рысь разрезала туман, сгустившийся в коридоре.

— ПРОЧЬ! УБИРАЙТЕСЬ! — прокричал мужчина, показавшийся в лучах серебряного света.

Дементоры злобно взвыли и бросились от Патронуса прочь. Чьи-то руки затрясли Драко за плечи.

— Всё в порядке? Мерлин, как вы это допустили?! Я запретил применение поцелуя дементора!

— Вы ещё не министр, Кингсли, — ответил кто-то. — И не можете менять законы, как вам заблагорассудится!

Шеклболт помог Малфою подняться на ноги и заглянул в затуманенные глаза.

— Вам повезло, молодой человек, что Поттер так быстро отреагировал. Его олень добрался до меня за считанные секунды.

Драко ничего не понимал. «Какой олень? Причём тут Поттер?»

— Он жив? — прохрипел Малфой, изо всех сил сжав протянутую руку Кингсли Шеклболта. — Мой отец жив?

* * *

Мать выглядела больной, казалось, первый порыв ветра мог её сломать. Драко привык видеть её такой за последний год. Она сидела за столом и смотрела на вазу с амариллисами — последними цветами, оставшимися в Малфой-мэноре. Они уцелели только потому, что росли у самой западной ограды, и люди туда никогда не заходили.

Утром Челли срезал их и поставил в вазу, чтобы хоть как-то порадовать своих хозяев. Цветы показались вошедшему в столовую Драко воплощением красоты. Раньше он не признавал ничего кроме роз, очаровывающих сложностью бархатных лепестков.

Выращивать их трудно и долго, капризные розы легко замерзают зимой и чахнут летом. А эти амариллисы выжили несмотря ни на что. Они не погибли от июньской жары и долгих зимних сумерек.

Дивный тонкий аромат витал в воздухе.

Окна были распахнуты. Ветер гулял в помещении, надувая шторы словно паруса. На террасе копошились домовые эльфы. Челли, недавно назначенный Главным домовиком, раздавал указания остальным эльфам Малфоев. Домовики Гринграссов быстро испарились из мэнора.

В саду пахло свежевскопанной землёй и удобрениями.

Какое-то время Малфой молча сидел возле матери.

— Нам нужно заполнить бумаги. Гоблин уже ушёл, — Драко презрительно скривил губы. — Пригрозил, что мы должны послать ему сову не позднее шести часов вечера, иначе... Слышала бы ты, каким тоном он со мной разговаривал, и какая самодовольная физиономия была у этой твари в цилиндре ростом с него самого.

— Какие-то проблемы с завещанием?

— Все счета отца арестованы, ты же знаешь. Они переходят ко мне, но я не скоро смогу ими воспользоваться, — Малфой старался осторожно подбирать слова. — Ты так до сих пор и не воспользовалась своими правами на часть состояния Блэков. И я подумал, что сейчас пора... Что ты на это скажешь?

Нарцисса не отвечала, беззвучно кивая самой себе, и Драко осторожно коснулся её ладони, чтобы привлечь внимание.

— Я не привык быть бедным, мама, я не умею, — сказал он капризным тоном, как раньше, когда хотел получить новую крутую метлу, настоящего домашнего авгура, волшебные шахматы из лунного камня...

Нарцисса наконец взглянула на сына, посмотрела на него не как безжизненная кукла, а осмысленно.

— Что мне сделать, чтобы всё стало как прежде? — прошептал Драко. — Я устал. Я не могу так больше, — он почувствовал, как короткие рыдания рвутся из горла, но здесь не от кого было прятаться. Никогда раньше он не делился с матерью своими опасениями не выдержать. — Я хочу, чтобы отец стал прежним! Хочу, чтобы он был здоров! Они сделали это с ним. Уничтожили, растоптали... Я просто хочу, чтобы мне не было так больно.

— Все этого хотят, только боль не пройдёт. Но мы всё выдержим.

— Что же нам осталось? — спросил Драко. — Терпеть?

— Жить дальше, милый, — уверенно произнесла Нарцисса.

Потрясённый словами Драко замер, а потом крепко обнял мать, мечтая раствориться в её тепле. Она права. Нельзя сдаваться.

Нарцисса провела рукой по его волосам.

— ...и заставить их пожалеть обо всём, — произнесла она совсем иным тоном. — Мы должны защищать друг друга, потому что больше некому, и вынудить их заплатить за все обиды.

Её слова пробрали сына до костей. Малфой кивнул. Мать нуждается в нём. Пусть не сразу, не сейчас, но он найдёт способ расплатиться со всеми врагами. Они сохранили ему жизнь и свободу, теперь он заставит их об этом пожалеть.

— Я... я буду бороться, обещаю! Я найду способ вернуть отца, клянусь, — прохрипел Драко, сжимая складки на платье Нарциссы в кулак. — Всё сделаю для того, чтобы ты была счастлива.

— Ты теперь единственный смысл моей жизни. Мы вернём Люциуса. Ты уже занялся мэнором, я приму свою часть состояния Блэков. Мы всё здесь восстановим. Однажды твой отец очнётся и вернётся сюда, а мы будем его здесь ждать. Только представь, как он удивится, увидев Малфой-мэнор во всей его былой красоте.

— Единственный смысл... — произнёс Драко и беззвучно повторил свою клятву во второй раз.

* * *

Глаза Люциуса превратились в два бездонных колодца с мутной водой. Глаза мёртвой рыбины. Под ними залегли глубокие тени. Серая кожа обтянула скулы. Губы постоянно заветривали. Люциус лежал неподвижно, прикованный к кровати навечно.

Драко взял его руку, больше похожую на жёсткую шершавую клешню, упрямо вглядываясь в родное лицо. Дыхание отца было слабым, грудная клетка едва заметно вздымалась и опадала под покрывалом.

Душа осталась на месте. Люциус был жив. Дементоры не успели закончить своё ужасное дело, но Малфоям не было от этого легче. Хотелось верить, что всё будет в порядке, что всё наладится...

Если бы Поттер был чуточку расторопнее. Неужели он не мог вызвать этого проклятого Шеклболта раньше?

Назначенный исполняющим обязанности министра магии Кингсли Шеклболт первым делом издал указ о запрете применения Поцелуя дементора.

В кулуарах Министерства поговаривали, что совсем скоро стражи Азкабана навсегда покинут волшебную тюрьму. Закон об этом уже лежал на столе Собрания чародеев.

Драко поправил подушку, наколдовал свежую воду в стакан и смочил губы отца. Ему предстояла не самая приятная встреча с ворчливым гоблином, не желающим выдавать Малфоям ключи от хранилища, куда была переведена часть состояния Блэков. С палочкой из боярышника разговор должен был пройти легче, чем в прошлый раз. Теперь Малфой чувствовал себя полноценным волшебником.

Нарцисса просто положила её на стол перед Драко, когда он собирался в госпиталь.

— Откуда? — ошарашенно пробормотал Малфой.

Нарцисса лишь виновато и немного удивлённо улыбнулась в ответ.

Малфой вышел из палаты Бонама Мунго в коридор больницы. Волшебник в дурацком головном уборе, приставший к Драко ещё на лестничной площадке и увязавшийся за ним на пятый этаж, поджидал его в чужой картинной раме.

— Вы так молоды, а уже поседели. Это симптом, юноша!

— Мерлин, Моргана и весь круглый стол короля Артура! — прошипел Малфой. — Когда же ты от меня отцепишься! Заткнись!

— Я настоятельно советую вам обратиться в кабинет номер триста девятнадцать, — затараторил колдун на портрете. — На вас же смотреть страшно.

Драко крепко сжал палочку, стараясь припомнить какое-нибудь подходящее заклинание, когда вдруг услышал до зубовного скрежета знакомое имя.

— Гермиона, смотри!

Малфой вздрогнул так, словно над его ухом прозвучал выстрел Авадой.

«Где же хвалёное гриффиндорское понимание? — едва сдерживаясь от захлестнувшего его гнева, подумал Драко. — Неужели всем так не терпится увидеть раздавленного врага?»

Он сжал кулаки и вздёрнул подбородок. Готовый обрушить всё, что накопилось в душе за прошедший год, Драко в три шага преодолел расстояние до двери комнаты, откуда услышал имя, и, только взглянув на латунную табличку с названием «ПАЛАТА ЯНУСА ТИКИ», ошеломлённо замер на месте. Его раздражение вдруг лопнуло, как мыльный пузырь. «Может, это какая-то другая Гермиона?» — неожиданно пришло ему на ум, но за стеной раздался голос самой Грейнджер.

— Чем же вы занимаетесь?

Драко устало прислонился к двери, пытаясь на слух понять, кто ещё за ней разговаривает. Речь шла о книгах и газетах. Ничего важного или значимого, но Малфой стоял за дверью и не мог уйти. В какой-то миг силы оставили его. Будущее никогда ещё не казалось ему таким мрачным, а эмоциональная уверенная речь Грейнджер словно возвращала его в школьные классы.

В Хогвартсе встречи с Гермионой изобиловали шпильками и едкими фразочками, которые заставляли пикировщиков чуть ли не ненавидеть друг друга.

Но сейчас Драко упивался этим голосом, представляя себе прохладные коридоры и затемнённые шумные классы. Грейнджер возвращала его назад — в то время, когда он был спокоен и безмятежен.

— Что ты сказала? — донеслось из-за двери. Эти слова явно принадлежали Невиллу Лонгботтому.

Малфой закрыл глаза, целиком отдаваясь слуху.

Если он всё понял правильно, то Грейнджер и Лонгботтом говорили о Философском камне и каком-то лекарстве для своих родных.

И ведь точно, где-то в Мунго лежали Лонгботтомы, доведённые тёткой Беллатрисой до безумия... Драко никогда не думал о Невилле как о человеке, заслуживающем его жалости, и сейчас, остро ощущая себя равно несчастным, Малфой больше не мог здесь находиться.

— Этот напиток может исцелить от любой болезни. Он вернёт их! Годы идут, но ничего не происходит с твоей мамой и твоим отцом. Я не допущу такого с моими близкими. Я не собираюсь ждать! Напиток — единственное спасение, — отчётливо сказала Грейнджер, когда Драко уже готов был уйти.

«Спасение от любой болезни? Конечно! Философский камень!»

— Зачем уничтожать камень, вот скажи? Такую редкость? Его можно было спрятать или...

— Обратитесь пока не поздно! — увещевал целитель на картине, не давая Малфою расслышать всё до конца.

— Внутрь зеркала Желаний? — спросил Лонгботтом.

Последовала недолгая пауза, прежде чем Грейнджер произнесла:

— Зеркало ведь тоже пропало! Дамблдор оставил себе Бузинную палочку. Согласись, она куда более опасная вещь, — отозвалась Гермиона. — Неужели, профессор смог бы разрушить Философский камень? Я думаю, нет. Так! Мы должны спросить об этом директора.

Из палаты магглов вышла целительница.

— Молодой человек, что вы здесь делаете?

Драко, нисколько не смутившись под её удивлённым взглядом, поспешил к лестнице.

Что он делает? Конечно, спасает своего отца.