Fake Management for Beginners

Метров через триста Квай-Гон оценил, что Ата куда тяжелее, чем на первый взгляд показалось, но возвращаться к спидеру было совсем уж позорно — особенно на глазах у этого синего, который неторопливо шёл рядом и будто в насмешку периодически оборачивался и хмыкал.

Обычно перед отправкой на живой грунт с местными заставляли сдавать универсальную этику и нейтральные модели поведения. Видимо, этот красавец оба предмета или провалил, или забыл сразу после экзаменов.

А ведь на целых несколько минут Квай-Гону показалось, что и не надо искать никакого представителя! Что вот он, синий и с золотом, только руку протяни!

Но нет.

Те, кому поручали следить за порядком и охранять покой планет и даже секторов, были совсем другими. Они затмевали великолепием царей и королей, они умели себя подать, они никому не позволяли над ними смеяться даже по ошибке. Холодные, изысканные, они казались живыми богами на фоне окружавшей их местной шушеры. Они знали, что представляют Орден, и знали, как представить его на языке, понятном меньшим умам.

Учитель Дуку был из таких и блистал даже на фоне нынешнего графа Серенно, так что правителем казался именно учитель, а граф — так, мальчиком из свиты.

И ничто так не подтверждало эти выводы, как «дом» панторанского чудака.

Домом, как выяснилось, он называл ярко-рыжую походную палатку. Знакомую такую — Орден когда-то закупил целую партию в рамках благотворительности: спасали от разорения какую-то местечковую фирму. На этой палатке светоотражающие полосы кто-то отпорол и пришил заново так, чтоб получался узор. Или текст на местном языке? Квай-Гон не знал.

— У тебя есть лекарства? Сыворотка? Это укус чего-то ядовитого, я уверен, должна быть специфичная...

Резким взмахом руки панторанин велел ему умолкнуть.

— Будет дождь, — сказал он совершенно не в тему. — А мокнуть под дождём большинство терпеть не может, так что занесите ее внутрь. Опять же, просыпаться в луже — то ещё удовольствие, и сразу начинаешь думать, где ж так перебрал-то и почему ничего в памяти не щёлкает...

— При чём тут дождь? Она отравлена! — Квай-Гон бережно положил Ату на подобие постели и с облегчением выдохнул, потом постучал себя пальцем по лбу, намекая на чью-то крайнюю несообразительность. Панторанин хмыкнул:

— Разве?

И в самом деле, теперь было ясно и чётко видно: недавно умиравшая от яда Ата сейчас мирно спала. Смерть, только что маячившая совсем рядом, отступила прочь.

— Она... отдыхает? — спросил Квай-Гон осторожно.

— Сон лечит раны, что телесные, что душевные. Поэтому нам всем надо не забывать уделять время на сон, а не только на подвиги и ошибки. Вы хотели поговорить со мной? Так говорите же, что вам мешает?

«То, что я опять получу не-ответы на любые вопросы, и в десять раз больше вопросов в придачу», — хотел сказать Квай-Гон, но он-то ни этику, ни правила вежливости пока не забыл.

— Безумные братья. Кто они? — в лоб спросил он, вылезая из палатки.

— Это зависит от точки зрения, — привычно ушёл от ответа панторанин и выбрался следом. — С моей вот более точно, чем «безумными братьями», их назвать не получится. Ума там ни на грош, зато безумия... хватает, да. Хватает.

— Так. Хорошо. Я понял, ты не собираешься говорить ничего, что может причинить вред фалнаутам?

Панторанин молча пожал плечами. «Да» это было, «нет» или «да мне-то какое дело, что ты там понял»?

— Я знаю, здесь есть официальный представитель Ордена, к которому я должен обратиться за советом и помощью, — попробовал Квай-Гон зайти с другого конца. — Ты не знаешь, где его найти?

Панторанин застегнул вход в палатку на молнию и задумчиво воззрился на небосвод, словно желая прочесть по звёздам адрес искомого представителя.

— Его зовут Прия, насколько я помню, — сказал он наконец. — Да, именно так: Прия. Это означает «любимый» на языке одного из малых народов нашей Галактики.

— Спасибо, это ценная информация, но где я могу его найти?

— Вероятно, там, где он находится? — панторанин опять пожал плечами.

— А где он находится?

— Зависит от ситуации, я полагаю. Иногда он дома, а иногда в пути. А иногда бывает и так, что в пути он оказывается дома.

— Но дом-то у него где?! — терпение истощалось медленно, но верно.

Панторанин прищёлкнул языком:

— У, это вообще философский вопрос! Вот, например, вы. Вы ведь себя знаете, да? Но знаете ли вы, где ваш дом?

Поневоле Квай-Гон задумался. Ведь и вправду — где? На Реке Света, о которой он что-то слышал или читал, но на которой не бывал никогда в сознательной жизни? В здании Ордена на Корусканте, где каждый камень ему был знаком? На миг захотелось ответить, что дома он чувствует себя тогда, когда в пути, на корабле, в преддверии нового опасного и всё равно захватывающего и интересного дела... но тут он понял, что именно этого ответа ждёт от него клятый синерожий философ, и сердито нахмурился.

— И опять же, что считать домом? Здание? Или любое укрытие, способное защитить от дождя и ветра? Или то место, где душа обретает покой? Видите, как всё сложно. А вы хотите прямого ответа!

— Мне нужна связь! — вот теперь терпение точно иссякло.

— Половую предложить не могу... а хотя нет: нужен герой, готовый взять на себя родовое проклятье... Не так много фалнаутов на свете осталось, чтобы по таким пустякам их терять, — тут панторанин, нахмурившись и склонив голову набок, уставился непонятно куда. — О, простите. Договорим потом, у меня гости, надо встретить. Вы посидите пока тут, а лучше тоже полезайте в палатку. Дождь не кислотный, конечно, но для неместных может быть опасен.

Оставалось понять одно: почему Квай-Гон покорно спрятался в палатке обдумывать чушь, которую только что слышал, а не схватил этого клоуна за грудки и не вытряс из него всё, что требовалось. Рефлекс, наверное: относиться к отшельникам с осторожным почтением юные джедаи учились довольно быстро. Как и тому, что почтение и осторожность должны быть тем больше, чем страннее отшельник себя ведёт.

Впрочем, Квай-Гон ещё не был уверен, что перед ним отшельник, а не мошенник, пытающийся сыграть на образах, которые джедаи впитывали вместе с растворимой кашей ещё юнлингами. И что за гости к нему ходили по ночам? Он не в первый раз так сматывался, сейчас хотя бы предупредил...

Осторожно выбравшись наружу, Квай-Гон прошел на звуки голосов и затаился за деревом, приглушив своё присутствие в Силе.

— ...принимать гостей: даже незваные, они приносят в дом удачу. Чем могу быть полезна?

Панторанин — панторанка? — стоял спиной, и его собеседника за ним видно не было.

— Я пришла вернуть долг. Вы же просили у меня гарантии?

Мэйдо. Кто здесь точно оказаться был никак не должен. Сколько времени они протаскались по лесу со зверьками? И вот куда так торопилась представитель с Серенно — на свидание с синерожим занудой, но какие общие дела были у нищего панторанина и профессионального бизнес-посредника, у которой один бластер стоил больше, чем половина венисиольской столицы?

— Неужто только за этим? Грешновато это для джедая, но в бескорыстные поступки я не очень-то верю.

— Это правильно, — с легким смешком согласилась Мэйдо. — Бескорыстие — причина многих непоправимых бед. Господин Нут согласен сотрудничать, и у него есть средства, чтобы вложиться в это дело. Я знаю, где взять средства, которых ему не хватает, — теперь Мэйдо усмехнулась уже недовольно. — Еще бы и мне немного гарантий. Я держу губернатора на привязи, и он не может сорваться с этого поводка, чтобы навести порядок в городе. Я пытаюсь разобраться, в чем причина беспорядков, и Нут не может простить, что мне приходится идти на мелкие правонарушения. Кстати, спасибо, что пришли мне тогда на помощь…

Слышно их было плохо, но каждое слово стоило пары лет жизни.

— Не стоит благодарности. Неосмотрительно было снимать куртку, чтобы не забрызгать ее топливом...

— Я прихожу к выводу, что нам с ним пора кое-что обсудить, и тут же объявляется некто, намеренный снести мне голову световым мечом, — продолжала Мэйдо, проигнорировав слова панторанина. — Почему вы не сказали мне сразу, что тут, помимо вас, есть еще представители Ордена? Я предусмотрительна, но всему есть предел.

— Джедаи — они как тараканы. Стоит где-то завестись одному, как не пройдёт и недели, а они уже кишмя кишат. Уж так мы устроены, коллективные твари, — панторанин хмыкнул. — А если серьёзно, это не мои. У них, должно быть, какое-то своё дело, да вот только мне они доложиться о нём забыли. Если вообще поняли, что докладывать было нужно… — оказывается, он умел нормально разговаривать, когда хотел. Всё зависело от его собеседника.

Мэйдо помолчала. Она отошла немного в сторону, и было видно, что она сильно расстроена или озадачена.

— Вы не знали об их прибытии? Нут говорит, они присланы следить за референдумом. Это скверные, очень скверные новости.

— Почему? — настороженно спросил панторанин. — Вы предполагаете, что…

— Я не гадалка, — перебила его Мэйдо. — У меня только факты, — она заговорила тише и быстрее, так, что Квай-Гон теперь с трудом разбирал ее слова. — Сутр их не вызывал, я бы знала об этом. Он перепуган больше, чем кто бы то ни было. И это первое. Второе… сейчас в городе больше пятидесяти процентов электората. Разумеется, точно я не скажу, но сколько их там? Семьдесят? Восемьдесят? Кто остался за пределами города, возможно, только те, чьи дома достаточно укреплены. Двадцать семей, тридцать? Впереди масса времени — два дня, потом день тишины. Никакой открытой агитации, но ни один закон не запрещает именно в этот день издать указ о повышении льгот или пособий. За счет доходов от гостиниц, разумеется. Всё просто — Сутр выглядит дураком, и я поставлю пару тысяч кредитов, что он дураком не является…

— Всё это, сударыня, чистые абстракции, а с абстракциями — это не ко мне, это к тому красавцу, что сейчас в палатке скучает. Мне нужно практическое, ясное знание, что мой народ, и без того лишённый слишком многого, не станет очередным к несчастью вымершим дикарским племенем на радость — и фальшивые слёзы — орденским архивистам. Что здесь не будет туристов, что наших женщин не будут заманивать в бордели, что наших мужчин не будут спаивать, что нашим детям не подарят совершенно случайно заражённую синегнойкой одежду. Вы понимаете?

— Абстракции… — Мэйдо неожиданно рассмеялась. — Политика всегда предсказуема, вопрос только в том, чтобы верно интерпретировать чужие намерения. А намерения Сутра вполне ясны.

— Как и многие, родившиеся с серебряной ложкой во рту, наш гиперактивный губернатор свято верует: даже если эту ложку он про... теряет, жизнь непременно найдёт, что ему пососать взамен. Почему бы, в самом деле, не деньги из бюджета? Не он же их зарабатывал, чужое тратить всегда легко.

— Деньги из бюджета Республики ему никто никогда не даст. Не на отели, не на туристов. Это я могу утверждать без сомнений, иначе он никогда бы не сунулся за коммерческим кредитованием, тем более в ту контору, с которой связался. Но фальсификация результатов — очевидно грубое решение, особенно, когда тут сидят наблюдатели. Стоило ожидать, что кого-то пришлют, но почему меня не предупредили?.. — выдавила она сквозь зубы. — У этих наблюдателей вид, словно ради референдума они костьми лягут. Честность — лучшая политика, только не в самой политике, кто бы им это объяснил.