"Л" значит Лили. Часть I

— Ах вот как, — морщинка между его бровями стала еще заметнее. — Он чистокровный? Или магглорожденный, как и вы?

Что за странный вопрос? Какая разница, кто у Сева родители? Впрочем, Слагхорн, помнится, тоже долго удивлялся, что она свой талант ни от кого не унаследовала...

— Ни то, ни другое, — осторожно ответила Лили. — Он полукровка, но его мать хорошо разбиралась в зельях, и...

— Я вас понял, — это было сказано таким безапелляционным тоном, что она невольно умолкла. — Но мое предложение было адресовано только вам и никому другому. Мало выдвинуть десяток гипотез — нужно доказать верную, опровергнуть неверные, а потом донести результат до широкой публики. Не стоит недооценивать ваш вклад — неважно, на чьи труды опирался исследователь, лишь бы он довел работу до конца.

Что?.. Но это же... так нечестно! У Лили даже скулы свело от возмущения, но она проглотила все, что рвалось с языка, призвала с полки чистую склянку и склонилась над столом. Дрожащими руками прикрепила к горлышку фильтр, по капле перелила кровь пиявки в новый сосуд и только после этого позволила себе возразить:

— Но никакого десятка гипотез не было! Он еще три года назад предположил, что вместо драконьей крови во второй цепочке можно использовать любую родственную субстанцию. Но не смог доказать, потому что профессор Слагхорн его даже не выслушал!

— Вот именно. Не смог. А вы — смогли, — отрезал мистер Белби, и Лили чуть не выронила склянку с процеженной кровью. Осторожно отставила ее в сторону, не глядя, грохнула котлом о столешницу, опрокинула в него флакон с лунной росой и взялась нарезать корень одуванчика. И сказала — очень тихо, не поднимая глаз:

— Ему было всего пятнадцать. В этом возрасте я училась варить микстуру от кашля, а не замахивалась на научные открытия.

Мистер Белби не ответил, и злость внутри вспыхнула с новой силой. Ах вот как, да? Пробивайся как знаешь, а не получится — сам дурак? Нечего сказать, удобную позицию заняло научное сообщество! Интересно, а Северус тоже с этим сталкивался? Видимо, да... Что же получается, он был прав, и без имени и связей ему ничего не светит? Из-за острого ума, непростого характера и нежелания смотреть другим в рот? Выходит, он связался с этими подонками не потому, что проникся их идеалами, а просто от безысходности? Потому что они подкапывались под него, как нюхлеры под клад, и сулили деньги и славу, а у него перед глазами маячил пример матери — когда-то подающей надежды колдуньи, ныне уборщицы в маггловском пабе. Вот он и попался на сыр в мышеловке... что его, конечно, не извиняет — мало ли у кого какие проблемы, и чужая несправедливость еще не причина идти в террористы! — но... дает надежду, что ли. Что в конце концов он опомнится и ужаснется тому, во что вляпался. И лучше бы не слишком поздно — до того, как окончательно погрязнет в их злодеяниях...

При одной мысли о том, что он может попасть в Азкабан, в груди противно заныло, и к горлу подступил ком. Лили еще ниже склонилась над столом, опасаясь, что лицо ее выдаст. Нож мерно стучал о разделочную доску — нет, сдаваться еще рано, нужно что-то придумать, должен же быть какой-то выход... стоп, этот корень нужно было нарезать или измельчить в пюре? Впрочем, ему, бедняге, уже без разницы — мир его ошметкам.

Она очистила доску от остро пахнущей кашицы и взяла новый корень одуванчика. Не торопясь, нашинковала его аккуратными ломтиками, смахнула в котел и под писк таймера разожгла огонь. Покосилась на зеркало — мистер Белби вертел в пальцах роскошное павлинье перо — и тихо произнесла:

— Я... не могу. В смысле, выбрать другую профессию. Даже если бы хотела — мне нельзя, понимаете? Но... если зелье сработает, возможно, я бы могла написать статью? Чтобы отправить ее в «Вестник зельеварения»? В соавторстве с Северусом, а вы и профессор Кляйнер будете нашими кураторами...

Перо хрустнуло, ломаясь пополам.

— Если Блэки разрешат вам сослаться на их книгу и опубликовать утраченный рецепт — не вижу никаких препятствий, — после паузы ответил мистер Белби. — Но должен предупредить, что сфера моих научных интересов далека от вашей. Мое имя на обложке вряд ли придаст веса вашему исследованию.

Основа закипела — Лили отвлеклась, чтобы всыпать в нее рог единорога и погасить его ядом акромантула, потом накрыла котел крышкой и засекла время до следующей стадии. Отправила в раковину грязные инструменты, отряхнула руки о мантию и спросила:

— Но вы же занимались адаптацией зелий, или я ошибаюсь? Бодроперцовое для кентавров, модифицированное средство от паралича для лечения окаменения... может, и еще что-то было, но новости до нас доходят медленно. Это я про вашу прошлогоднюю монографию о свойствах аконита — она в библиотеку только сейчас поступила.

— Странно, что ее покупку вообще утвердили — это даже не уровень ЖАБА, — небрежно заметил мистер Белби, но по голосу было заметно, что он польщен. — Все верно, это и впрямь моя последняя работа. Часть другого, еще более крупного проекта — я ищу лекарство от ликантропии... Вы что-то хотели сказать, молодой человек? — резко добавил он, и Лили не сразу сообразила, что это адресовано Люпину — тот вел себя так тихо, что она совсем забыла о его присутствии.

Она обернулась... судя по пылающим ушам и отложенному учебнику, ее робкий однокашник как раз собирался с духом для какого-то сногсшибательного заявления.

— Я... я только хотел предупредить, что это опасно, сэр, — склонив голову, наконец пробормотал он. — Ликантропия накладывает опечаток и на человеческую... ипостась. Есть такая маггловская сказка — о принце, которого злая колдунья превратила в чудовище... потом его расколдовывают, и он снова становится человеком. Так вот, когда имеешь дело с... с оборотнем, нужно твердо помнить: внутри него чудовище. Не принц.

Если бы убийственные взоры могли испепелять, от Люпина остались бы одни угольки. Мистер Белби фыркнул, раздувая ноздри и брезгливо кривя губы.

— Что вы знаете об оборотнях, молодой человек? Только то, что вычитали в ваших дрянных книжонках? Оно и видно. Не судите о тех, о ком не имеете ни малейшего представления, — и перевел взгляд на Лили. — Что же до вас, мисс Эванс... живите для себя, а не для своей богадельни. И запомните: не всем можно помочь, а будете распыляться — не успеете вообще ничего. Подумайте над моими словами.

Он провел по зеркалу ладонью, и амальгама подернулась привычной рябью, а потом в ней отразились ученические столы и шеренги разномастных котлов. И она, Лили, собственной веснушчатой и рыжеволосой персоной... на носу радужные разводы — не вовремя чихнула, когда доставала рог единорога, к левому рукаву прилип кусочек корня одуванчика, на правом прожженная дырка — промахнулась с ядом акромантула, повезло еще, что не попало на кожу... Хороша, нечего сказать. Петунья была бы в ужасе. Да и мама, пожалуй, тоже.

Лили показала отражению язык и повернулась к Люпину, который как раз вытирал последнюю мерную ложечку.

— Знаешь, а я с ним не согласна. Как узнать, кого спасти можно, а кого нет, если даже не пробовать? Так что я попытаюсь, а там видно будет. Ты куда сейчас, в гостиную?

— А? — он хлопнул глазами, ошарашенный такой резкой сменой темы. — Я... нет, мне еще надо в библиотеку, кое-что посмотреть к завтрашней контрольной.

— О, тогда нам по пути. По крайней мере, до ванной старост — мне нужно привести себя в порядок.

Они закрыли лабораторию и свернули в крытый переход, соединявший Восточное крыло с центральной частью замка. Поежившись, Лили плотнее запахнулась в мантию — здесь всегда гуляли сквозняки, даже в теплое время года, но вид из окон все искупал. По одну руку — сонная гладь Черного озера и опушка Запретного леса, по другую — ухоженный внутренний дворик... Летом его заплетал дикий плющ и вьющиеся розы, а из фонтанчика в центре била вода, и хрустальные струи переливались на солнце.

Но сейчас была зима.

— Смотри, — Люпин тронул ее за плечо. — Снег пошел...

И правда — тяжелые хлопья роились за окном, точно белые мухи, растворяя весь мир в своей бесконечной круговерти, и казалось, что верх и низ поменялись местами, и снежинки не падают на землю, а взлетают с нее в небеса.

Люпин сощурился, глядя в мутную даль, и вполголоса спросил:

— Извини, если лезу не в свое дело... но там, в лаборатории, ты сказала мистеру Белби, что не можешь выбрать другую карьеру — это как-то связано с тем нашим разговором?

— Ну да, — Лили покосилась на его усталое, озабоченное лицо, на котором не отражалось ничего, кроме сочувствия, и внезапно даже для себя выпалила: — Этот... Дар внутри меня — он в любой момент может рвануть. Либо по делу, либо вхолостую. Я просто хочу знать, какой раз какой. Чтобы... ну, чтобы что-то изменить.

В этом она не признавалась еще никому — даже самой себе, даже Северусу. Хотя он, похоже, и так все понимал и как-то раз обмолвился, что когда-нибудь обязательно придумает зелье, проясняющее разум и снимающее самые неприятные последствия Дара, и от его небрежного тона на душе стало... как-то теплее, что ли?

Ох, кажется, она совсем замерзла.

— Как же... как ты с этим живешь? — очень медленно, не отрывая глаз от окна, спросил Люпин, и она пожала плечами, пряча озябшие руки в рукавах мантии.

— Как все, полагаю. Просто не беру в голову. Ну, планида у меня такая, так не убиваться же теперь до конца своих дней. Вон, мистер Белби даже оборотней вылечить хочет — может, и я в Отделе тайн придумаю что-нибудь, чтобы точно просчитывать будущее... — ее собеседник вздрогнул — видимо, вспомнил недавнюю резкую отповедь, и Лили поспешно добавила: — Если что, я считаю, что ты прав. Оборотни действительно опасны, и у нас тут не сказка, чтобы романтизировать неизлечимые болезни.

— Так не любишь сказки? — криво усмехнулся Люпин.

— Ага. Даже в детстве, пока подружки мечтали о заколдованных принцах, я играла в капитана Немо.

Сработало — напряжение на его лице сменилось удивлением.

— Капитан Немо... это что-то маггловское, да? Не знал, что ты увлекаешься такими книжками.

— Увлекалась. В детстве. То же «С Земли на Луну» раз сто, наверное, перечитала. Когда янки запускали последний «Аполлон», и прошло сообщение, что они сворачивают лунную программу, я чуть из Хогвартса не сбежала — так переживала, что единственный шанс там побывать улетает прямо из-под носа. Мы с Северусом хотели добраться до мыса Канаверал и наврать, что я племянница капитана Эванса, чтобы нас пропустили к ракете... (3) Да, конечно, план был идиотский, но нам он тогда казался гениальным. Подумать только, мы даже не знали, что заклинание Головного пузыря не спасает от вакуума...

Судя по остекленевшему взгляду, Люпин не понял и половины, но постеснялся переспросить. Лили подышала на закоченевшие пальцы — потом на окно, нарисовала Землю, Луну и мчащуюся к ней ракету... Вздохнула и стерла рисунок.

— Пошли, пока библиотека не закрылась. Тебе еще к контрольной готовиться.

Когда они подходили к лестнице, Люпин спросил:

— А когда это было? Не помню, чтобы тебя наказывали за что-то подобное.

— На втором курсе. — Под замерзшей рукой полированное дерево перил казалось теплым на ощупь. — Меня не наказали — мы даже из замка не выбрались, так и уснули в кладовке для метел. А когда профессор Макгонагалл нас нашла, Северус взял всю вину на себя.