"Л" значит Лили. Часть I

14. О вечном и о луне

Дверь в Трофейный зал распахнулась от первого же пинка.

— Поттер! — позвала Лили, прикрывая глаза ладонью — после темных коридоров даже свет единственной лампы казался невыносимо ярким.

Раздался грохот — что-то упало, задребезжало, залязгало... Звякая ручками о каменные плиты, ей под ноги выкатился металлический кубок.

— Лили! — Поттер бросился к ней, размахивая тряпкой, точно белым флагом, и чуть не споткнулся о табуретку. — Честное слово, я предлагал ей помощь, Гуссокл сама отказалась! И с валерьянкой для Макгонагалл — это тоже не я, я понятия не имею, кто это сделал!

Глаза уже успели немного привыкнуть к свету, и Лили скептически оглядела плоды его трудов: стеклянные дверцы шкафа были распахнуты настежь — в них мини-солнышком отражался огонек керосиновой лампы; на полу россыпью валялись кубки и почетные значки, задрал длинные ножки перевернутый табурет... Ей хватило одного взгляда на виновника этого безобразия, чтобы вздохнуть и потянуться за палочкой. Пара взмахов — и кошмар у него на голове разделился и лег на пробор, а мятая и расхристанная мантия сама собой застегнулась и отчистилась от пыли.

— Как ты это сделала? — Поттер остановился в нескольких шагах от нее, выпустил тряпку и растерянно ощупал затылок. — У мамы никогда так не получается...

— Магия, — подмигнула она и кивком указала на беспорядок у него за спиной: — Примерно так же, как ты одним движением руки устроил весь этот бардак.

Кажется, шутка вышла неудачной — он вздрогнул и отступил на шаг, словно надеялся заслонить собой раскатившиеся кубки, и выглядел при этом таким несчастным, что ей сделалось совестно.

— Я, наверное, совсем тебя затюкала своими придирками? — вздохнула Лили. — Прости. Я больше не буду. Вы с Оливией молодцы и устроили чудесный праздник — и ты тоже хороший, и хочешь как лучше, и не твоя вина, если это не всегда получается... То есть не только твоя — в смысле, и твоя тоже! — поспешно добавила она, но было уже поздно.

Поттер протянул к ней руку — шагнул вперед, и на его лице разгоралась отчаянная, мучительная надежда, такая искренняя, что на него было неловко смотреть. Почти как в тот раз на первом курсе, когда она нечаянно забрела в мужской туалет и сгорала со стыда, разрываясь между желанием удрать и начать извиняться.

Лили отступила в сторону. Сглотнула и сказала:

— У тебя очки перекосились. И я... я вообще-то по делу пришла. В том смысле, что мне надо домой, но там за оградой какая-то тварь воет, а ты говорил, что знаешь много ходов в Хогсмид — то есть нормальных и безопасных, а не как тот, что под Ивой...

Поттер замер, не успев опустить руку. Уронил ее, бледнея на глазах; горящая сбоку лампа мягким светом заливала его лицо, золотыми отблесками ложилась на нос и щеки.

— Воет... за оградой? — медленно переспросил он, поправляя очки. — Это же... Но как? Ты уверена? То есть извини, конечно, уверена — ты очень правильно сделала, что пришла ко мне, и вообще, там темно и холодно, и снег идет, и... Сейчас, я только кое-что соображу...

Лили покачала головой. Надо же, кто бы мог подумать, что бесстрашный Джеймс Поттер способен заикаться и вести себя, как типичная мамаша-наседка.

Или он такой только с ней? Потому что боится, что на нее нападет опасное чудовище?

От смущения захотелось забиться под шкаф или хотя бы под табуретку. Пытаясь скрыть предательскую краску, Лили потупилась и спросила:

— Так все-таки, куда мне идти? Ну или схемку нарисуй, если объяснять долго...

Она бросила взгляд по сторонам — что бы такое превратить в бумагу и карандаш? Лампа горела ярко и ровно, в шкафах отливали серебром наградные кубки, выставляя напоказ округлые бока, точно рыбы в аквариуме. На полу валялась позабытая тряпка. К счастью, никаких венков из омелы — только этой фигни с поцелуями ей сейчас и не хватало...

— Может, мне тебя проводить? — предложил Поттер, но по глазам было видно, что он колеблется.

Ой, нет, только не это! Так он, пожалуй, до самого Хогсмида не отвяжется — как тогда объяснять, зачем ей понадобилось в «Башку борова»?

— Э-э... а разве тебе не надо сначала закончить здесь? — в отчаянии она обвела рукой комнату. Желтоватая лампа согласно мигнула, и тень от табуретки померкла и снова налилась чернотой.

Как ни странно, этот аргумент сработал.

— Да, ты права, — с видимым сожалением согласился он. — У меня тут и правда... дела.

Ей почудилось, что на его живое, подвижное лицо набежала тень, а в глазах за очками сверкнула сталь... Миг — и все пропало. Только складки у губ и закаменевшие скулы по-прежнему выдавали напряжение.

— Поднимись на пятый этаж — на четвертом тоже есть, но он ведет в подвал «Сладкого королевства»... тебе же туда не надо? — Лили помотала головой, и Поттер продолжил: — Тогда пятый. Недалеко от библиотеки есть узкий коридор — может, знаешь, там еще доспехи такие стоят, на каменном постаменте. По правую руку от них будет дверь, а за ней заброшенный класс. Проход за зеркалом на стене — никакого пароля там нет, просто толкни его, и оно откроется... Сумеешь найти сама? Или лучше нарисовать?

— Сумею, конечно, — заверила Лили. — Не волнуйся, я эти доспехи прекрасно помню.

Еще бы она их не помнила — после того, как пряталась за ними от Северуса и Мальсибера, а еще раньше от Блэка. Сердце больно кольнуло — надо спешить, Упивающиеся не будут ждать, пока она тут любезничает с Поттером...

Но и уйти, не поблагодарив, тоже некрасиво. Он ведь и правда здорово ее выручил.

— Спасибо... Джеймс, — тихо добавила она. — За все. И за потайной ход, и за рождественскую открытку, и что пытался помочь Оливии... Ты замечательный человек и хороший друг. И я правда больше не буду тебя затюкивать.

Он уставился на носки своих ботинок — Лили не могла рассмотреть его лица, затопленного густой тенью — и, не поднимая головы, произнес:

— А с Макгонагалл — это честно не я. Она же любит хороший виски, сначала обрадовалась, что студенты о ней вспомнили, а потом прямо с лица спала... Я бы не стал так над ней издеваться, это подло! А она на меня подумала. Я на отработку согласился, кубки драить пошел, пусть только поверит, что это не я — а она все равно... И остальные тоже, — он сглотнул и добавил: — Я же пообещал, что больше не буду шалить! Неужели все решили, что я вру?

— Это и есть репутация, — пожала плечами Лили. — Ты еще и сделать ничего не успел, а все уже на тебя подумали. Впрочем, я верю, что это не ты, — справедливости ради добавила она и с облегчением увидела, что он улыбнулся, хоть и криво и немного натянуто.

На пороге она обернулась. В свете единственной лампы лицо Поттера выглядело решительным и жестким. Губы были сжаты в тонкую линию, он сосредоточенно махал палочкой — кубки и разбросанные по полу значки один за другим взмывали с каменных плит и исчезали в недрах большого шкафа.

Ей показалось, что он страшно торопится.

* * *

Комната с зеркалом нашлась именно там, где и говорил Поттер, — неподалеку от библиотеки, за неприметной дверью рядом с доспехами. Внутри было темно и пусто, на партах серым одеялом лежала пыль, а вот на полу ее не было — Лили даже посветила себе, чтобы удостовериться. Выходит, Мародеры пользуются этим потайным ходом? Так часто, что даже убрались в комнате?

Она подошла поближе к зеркалу. Ткнула пальцем в стекло — в темных глубинах отражалась только ее собственная физиономия, и... о Боже, что у нее на голове? Да Поттер по сравнению с ней просто верх опрятности и аккуратности! Надо будет перед ним извиниться.

Распустив остатки прически, Лили как могла пригладила волосы и собрала их в пышный хвост. Попробовала толкнуть тяжелую раму — к ее удивлению, та легко ушла в сторону, открывая высокую черную дыру, и по ногам потянуло сквозняком. Значит, там действительно есть проход...

Сжимая в руке палочку, она шагнула вперед — голубоватый огонек Люмоса осветил серую неровную кладку. Надо же, какие тут ненадежные своды, того и гляди обрушатся и погребут под тоннами земли и камня... А вон то зеленовато-бурое пятно — неужели это лишайник? Сколько же тут магии, что он до таких размеров вымахал? Где-то вдалеке капала вода, но до ушей доносился не глухой, размеренный стук о твердую поверхность, а звонкие шлепки, как будто внизу уже набежала целая лужа.

Пригнувшись и поплотнее запахнувшись в плащ, она двинулась дальше. Оставалось надеяться, что чокнутый строитель не вырыл тут никаких ловушек и ям, — а в том, что он именно чокнутый, сомневаться не приходилось: туннель взбесившейся синусоидой вилял из стороны в сторону, и очень скоро Лили окончательно перестала понимать, куда он ведет. Хорошо бы не сам в себя — кажется, она уже видела эти вывалившиеся из кладки камни... Или не эти, а какие-то другие… Боже, да они тут все одинаковые!

— Надеюсь, его фамилия была не Клейн, — вслух пробормотала она, опуская палочку, чтобы посветить себе под ноги. Так и есть, пол под небольшим углом шел вверх, а узкий проход впереди напоминал бутылочное горлышко. Впрочем, сразу после этого он расширился, и Лили смогла разогнуться и выпрямиться во весь рост.

Через пару десятков ярдов ей пришлось свернуть налево, потом еще раз налево. Откуда-то тянуло сквозняком — кажется, из-за той насыпи, что перегораживала туннель. Делать нечего, придется перелезать, благо там невысоко...

Лили подошла ближе — и не сразу поняла, что именно видит.

Северус лежал на полу — словно бессмысленный манекен, словно ком грязных тряпок. Задранное к потолку лицо, пустые глаза, точно черные пуговицы, искаженный гримасой рот... И красное под головой — много красного, целая лужа, такая яркая, неотвратимо притягивающая взгляд...

Она попятилась. Ноги сделали шаг, потом еще один, и еще — в этом новом, чужом, незнакомом мире, словно сделанном из треснувшего стекла. Глаза отмечали отдельные мелочи — цеплялись за них, скользили снова и снова, не в силах сложить из них единую картину: сжатая в кулак рука, задранный рукав мантии, узкая полоска воротничка — пополам белое и алое, и там, под подбородком, что-то густое и багровое, точно мякоть граната на разломе... И эта лужа под головой — гладкая, лаково поблескивающая...

Всхлипнув, Лили побежала назад, и с каждым ударом сердца, с каждым глотком воздуха в груди взрывалась сверхновая. В глазах двоилось, в руке плясали одна, три, пять палочек — на кончике трепетал голубоватый огонек, расплываясь и наслаиваясь сам на себя. До ушей как сквозь вату доносились чьи-то рыдания — судорожные, захлебывающиеся...

Кажется, ее собственные.

Под ботинок подвернулся камень — нога соскользнула, и Лили, не успев опомниться, со всего маху врезалась в преграду. Большую и мягкую. Живую... Кто-то больно схватил ее за плечо, рывком заставил выпрямиться. Она шмыгнула носом и попыталась открыть глаза.

Веки не слушались. Как и язык — слишком тяжелый, слишком неповоротливый.

— Он... он там... — в горле словно застрял мерзлый ком, но она заставила себя продолжить: — М-мертвый...

— Кто, Лили? Кто мертвый?

Ее бесцеремонно встряхнули — зубы клацнули, но муть в голове немного рассеялась. Лили разлепила ресницы — перед глазами плыли размытые пятна: черное, серое, белое, а потом из них собралось лицо — бледное, встревоженное, и эта хмурая складка между бровями, и длинный крючковатый нос, и такие знакомые темные волосы...