"Л" значит Лили. Часть I

На лестнице скрипнула ступенька, по ковровой дорожке прошуршали осторожные шаги. Щелкнула дверная ручка.

— Лили? — позвала мама. — Пожалуйста, не сердись на Петунью. Вернон не хотел тебя обидеть, ему просто не хватает такта. Она с ним обязательно поговорит и попросит его так больше не делать. Но... тебя гложет что-то еще, верно? Ты весь вечер была сама не своя.

Лили обернулась.

Мама стояла в коридоре, комкая носовой платок. Торшер светил ей в спину — длинная юбка струилась и отливала полночной синевой, мягкими складками обрисовывая фигуру.

— Доченька, что случилось? — нахмурившись, мама шагнула вперед. Платок белой пеной лег на ковер. — Кто...

— Мам, это из-за Северуса, — шмыгнув носом, перебила Лили. — Помнишь, я тебе рассказывала, что мы больше не разговариваем? Ну вот, мы недавно помирились, и он мне так помог с моим проектом... А потом опять рассорились, почти на ровном месте, и я ужасно боюсь, что он влипнет в неприятности. Он их как магнитом притягивает — вон сколько в Больничном крыле пролежал...

— В Больничном крыле? — мама покачала головой. Шурша длинной юбкой, подошла ближе — в льющемся из окна лунном свете ее лицо казалось молочно-белым, как у хогвартских привидений. — Бедный мальчик. Он что, заразился от матери?

Что? Лили показалось — она ослышалась или не так поняла... Под ложечкой засосало, душа провалилась куда-то в пятки...

— От матери? Ты хочешь сказать, что миссис Снейп... была больна? — как издалека, услышала она собственный голос.

Мама смутилась. Опустила глаза:

— Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, она до сих пор... не очень хорошо себя чувствует.

Лили схватила ее за руку:

— Мамочка, пожалуйста! Ты не представляешь, как это важно!

— Ну ладно, ладно... — она наморщила лоб, вспоминая детали. — Мы с ней случайно разговорились — она шла со станции и остановилась у нашего дома немного передохнуть. Как я поняла, бедняжка долго лежала в больнице и выписалась только сегодня — и зря, честно говоря, ей бы не помешало еще подлечиться... Милая, что с тобой?

Мир разлетелся на части и завертелся перед глазами — все ускоряясь и ускоряясь, как колода карт из «Алисы», а потом ее обняли теплые мамины руки, и круговерть прекратилась, собираясь в новый узор.

Миссис Снейп больна. Пустой дом, переполненный почтовый ящик, склянки с общеукрепляющим зельем, выстроившиеся в ряд на полке, странное поведение Северуса, тот сентябрьский пророческий сон, который, оказывается, нужно было понимать буквально — все это сложилось наконец в единую картину, высветилось в памяти с ужасающей ясностью...

Как он сказал? «Ты отдала мне зелье и книгу, чтобы я ее спас»? О, Господи... Она ведь действительно оставила ему эликсир Чистой крови и свою копию «Дневников наблюдений». Не было никакого фальшивого подарка от ее имени — он принял за подарок случайно оставленное лекарство, потому что у его матери темная скверна. От которой он ее вылечил — добавил в зелье собственную кровь, у них же нет других прямых родственников...

Но тогда получается, что его душа чиста? Несмотря на темную магию и зелье Перевернутой реальности? Так вот почему он сравнивал себя с Сириусом Блэком!

О Боже, Блэк! С ним все носились, прыгали вокруг него на задних лапках, а Северус был один, совсем один! Его никто не звал развеяться в Лондон, не сочувствовал его беде, не поддержал в трудную минуту, и финансовых возможностей Блэков у него тоже не было. Потому он и связался с этими фанатиками, чтобы заработать денег и оплатить больничные счета — он ведь так и заявил, почти прямым текстом...

А она не рассказала ему о своем сне. Не предупредила, что с его зельем сделают что-то ужасное.

— Ох, мамочка... Как же я в нем ошиблась... — пробормотала Лили, уткнувшись в мамино плечо. От ее блузки пахло зеленым лесом и отчего-то свежими персиками.

— Ничего, милая. Не переживай, мы все ошибаемся. У тебя доброе сердце — уверена, Северус это знает, — мама погладила ее по спине, немного отстранилась и заглянула в лицо. — Что? Ты хочешь уйти с праздника? К Северусу?

Не доверяя собственному голосу, Лили кивнула. Шмыгнула носом, борясь с подступающими слезами. В глазах все двоилось и расплывалось — прямоугольник лунного света на полу, смутно белеющие по углам островки мебели...

После недолгого колебания мама уступила:

— Ну хорошо. Раз ты просишь... Только не засиживайся у них, ладно? Чтоб к девяти уже была дома!

Лили не утерпела — обняла ее и звонко чмокнула в щеку:

— Спасибо, мамочка! Я мигом!

— И постарайся не докучать миссис Снейп. Помни о ее здоровье.

— Я им вообще-то помочь хотела, — заметила Лили, доставая из ящика стола свою волшебную палочку. — Зелья сварить или в доме прибраться. Северусу тяжело одному, а я, в конце концов, уже взрослая колдунья.

— Ладно, ладно. Туше, — проворчала мама. — Иди уже, взрослая...

Но ее глаза смеялись.

* * *

Переодеваться не было времени. Лили достала из сундука зимний плащ и накинула его поверх праздничного наряда, на цыпочках спустилась по лестнице, прислушиваясь к журчащей в гостиной беседе, обула теплые ботинки и незаметно выскользнула из дома.

На крыльце она остановилась. Вдохнула холодный воздух. У кого-то играло радио, в конце квартала бахали хлопушки. В соседнем доме надрывно верещал ребенок. Улица сияла огнями — в мокром зеркале мостовой плыли разноцветные точки, и от развешенных повсюду гирлянд было светло как днем. Чтобы не попасться никому на глаза, пришлось зайти за угол — на последнем шаге Лили крутанулась, позволяя себе раствориться в вихре аппарации.

Миг схлопывания в точку — и желудок заплясал джигу. Лили моргнула, привыкая к темноте. Слева и справа тянулись одинаковые ряды невзрачных домиков — никаких украшений и гирлянд, только горящие кое-где фонари и нависающая над крышами фабричная труба, угольно-черная на фоне антрацитового неба. В Паучьем тупике даже пахло по-другому: не корицей и имбирными пряниками, а жареной рыбой и вареной капустой. Но смех и музыка были и здесь — правда, довольно специфические: от визгливых трелей губной гармошки Лили хотелось не пуститься в пляс, а поскорее заткнуть уши.

В нужном ей доме горело только одно окно, на кухне. Сквозь кружевные занавески пробивался теплый свет. Поднявшись по ступенькам, Лили постучала в дверь и почти удивилась, когда услышала внутри шаги и щелчок замка.

Миссис Снейп стояла на пороге — неестественно худая и темная, с забранными в высокий пучок волосами. В руке она держала свечу.

— А, это ты, — язычок пламени отклонялся и трепетал от холодного дыхания улицы, выхватывая из темноты то тяжелый подбородок, то скупую линию рта, то слишком выступающие скулы, и от этого казалось, что выражение ее лица постоянно меняется. — Северус еще в школе. Разве он не сказал тебе, что будет только к девяти?

— И... извините, — пробормотала Лили, отступая на шаг. Ее учили здороваться со старшими, но как быть, если старшие сами не здороваются? — Наверное, я перепутала время... э-э... и с Рождеством вас, вот!

Миссис Снейп хихикнула — этот тихий, по-девичьи кокетливый смешок совершенно не вязался с ее строгим обликом.

— И тебя тоже, — мягко сказала она. — И тебя тоже.

И, взмахнув свечой, словно палочкой, с тихим «Нокс», закрыла за собой дверь.

Разочарованная, Лили побрела оттуда прочь — через темный двор на узкую улочку, и опомнилась только рядом с фонарем, когда впереди показалась какая-то подвыпившая компания. Рыжая лампочка роняла на мостовую пятно маслянисто-ржавого света — самое неудачное место для аппарации, какое только можно придумать. Это надо же так влипнуть, а... Вот что ей мешало включить голову и аппарировать от дома Снейпов?

Один из той компании — коротышка в мешковатом свитере явно с чужого плеча — что-то сказал другим и пальцем показал в ее сторону. Лили решила не дожидаться, пока они подойдут ближе, и нащупала в кармане палочку, вызывая в памяти башни Хогвартса.

На этот раз перемещение вышло еще более неприятным — она согнулась пополам и несколько секунд пыталась отдышаться. Те магглы точно видели, как она исчезла... впрочем, даже если они кому-то расскажут, кто этим забулдыгам поверит? Мало ли что им с перепою привиделось...

Выпрямившись, она огляделась по сторонам. Кажется, все прошло как надо: впереди возвышалась каменная громада Хогвартса, и шагах в двадцати из темноты проступали чугунные ворота. Увязая в снегу, Лили подошла поближе и протянула руку — ладонь обожгло металлическим холодом. Она подергала за цепь, но висячий замок даже не шелохнулся.

Н-да, а вот о том, как попасть в замок, она и не подумала. Как объяснить свое появление тому же Хагриду? Тут на заболевшего друга уже не сошлешься — да и нет тут сейчас никого, все на праздничном обеде...

А после него преподаватели отправятся в Хогсмид. Посидеть у мадам Розмерты — Северус рассказывал, они всегда так делали. Так что нужно просто подождать, пока кто-нибудь будет выходить, и тайком прошмыгнуть мимо. Вряд ли ее заметят — нарушители обычно стремятся наружу, а не внутрь... Самое сложное — найти в замке Северуса, он вполне способен забиться с книжкой в какой-нибудь угол и пропустить все веселье. Впрочем, читать ему никто не мешал и дома; раз он не отправился к матери, а остался тут, то, скорее всего, дело в лаборатории. Хотел что-то доварить перед встречей с Малфоем? А, какая разница — все равно туда нужно заглянуть в первую очередь, и туда, и в Большой зал, и только потом проверять остальные гипотезы. Жаль, что она не догадалась заранее прикинуть вероятности — как бы эти расчеты сейчас пригодились...

Лили подышала на закоченевшие пальцы, переступила с ноги на ногу. И теплой одеждой она тоже не озаботилась, как и сапогами — набившийся в ботинки снег растаял, и она почти не чувствовала ступней. Так и заболеть недолго... Достав из кармана палочку, она накинула на себя дезиллюминационные чары и превратила блузку в шерстяной свитер. Вышло не идеально — левый рукав доходил до середины ладони, правый едва прикрывал запястье, а на груди осталась белая планка с пуговками, но в целом ей определенно стало теплее.

Минуты тикали одна за другой. Из-за туч над горизонтом выглянула луна, блестящая и круглая, как серебряная монета. По снегу протянулись угольно-черные тени, и казалось, что крылатые вепри на столбах задирают к небу каменные мордочки и собираются завыть.

Но потом где-то вдалеке и в самом деле раздался вой, и Лили замерла. Он будто исходил сразу отовсюду — пробирал до костей, холодной дрожью отдавался в теле... длинные рулады, раскатистые горловые переливы, больные и безнадежные, словно последний стон умирающей души; они все тянулись и тянулись, тоскливые, бесконечные — и вдруг оборвались на самой высокой ноте.

И — тишина. Ни птичьих, ни людских голосов... Ночь молчала. Только ветром вздыхала в кронах деревьев, заставляя ветви скрипеть и раскачиваться.

С трудом стряхнув оцепенение, Лили заставила себя оглядеться по сторонам — не подкрадывается ли сзади неведомая тварь? — и не сразу поняла, что это ритмичное похрустывание на самом деле скрип снега. Кто-то шел сюда со стороны замка.