Любовь в смертельной прогрессии

— Правда, уже пора поесть, — миролюбиво вступилась за меня Мария Егоровна.

Я прикидывал, куда мне лучше сесть — рядом с Алиной и ее «Пименовым» или возле Бородича.

— Леш, иди сюда, — позвал меня Виталий Иванович, уловив мой взгляд. — Маша, тоже садись. Весь день протопталась на кухне.

Затем Бородич произнес незамысловатый тост:

— Дорогие мои, — он обвел всех взглядом, — не привык я толкать речи, потому буду краток. Я рад, что Господь еще дарует мне возможность встречаться за этим столом с близкими мне людьми — с вами. Очень рад знакомству с тобой, Роман. Мой дом для тебя всегда открыт. Ну и давайте поднимем бокалы за то, чтобы эти встречи были чаще и поводы — только хорошие. Как сегодня! Ура!

Как выяснилось из разговора за столом, наш кавалер-Пименов был журналистом-фрилансером. Это ж надо, а я и не подозревал, что частные сыщики обладают такими талантами перевоплощения. Чисто Штирлиц! Надо отдать должное, язык у Подмазова хорошо подвешен. Со мной чирикал как по писаному. Живо так интересовался моей работой, подводными камнями современного бизнеса, еще всякой ерундой. Я смотрел ему в глаза и хотел убить. Он это понимал. Алина о чем-то шепталась с Марией Егоровной, Виталий Иванович после застолья устроился в кресле-качалке у окна и разговаривал по телефону.

Я с нетерпением ждал возможности остаться наедине с Подмазовым. Меня едва не отправили на тот свет, а этот клоун устраивает здесь представление. И никакое это было не запугивание, а настоящая попытка убийства. Кто же эта сволочь на сером Форде?

В отличие от меня, у сыщика, я понял, были совсем другие планы на сегодняшний вечер. При этом он демонстративно не выходил за рамки светской беседы и упорно соблюдал пространственную дистанцию.

Спустя некоторое время Виталий Иванович засобирался к себе. Он тяжело поднялся с кресла и сказал:

— Молодежь, я, с вашего позволения, пойду отдыхать, но вы не спешите разбегаться. На ночлег у нас комнат хватает, Маша разместит, если надо.

Алина с сыщиком поднялись, подошли к Бородичу.

— Спасибо огромное, Виталий Иванович, но мы поедем, — сказала Алина. — Вот только Марии Егоровне помогу прибрать здесь, и вызовем такси.

— Смотрите сами, — кивнул Бородич, — но хотя бы не так быстро, мне легче будет заснуть, когда в доме есть люди.

Я смотрел на Бородича, и мне становилось как-то не по себе. Старость и одиночество, пожалуй, самое нелепое и страшное состояние человека. Это ждет и меня, подумал вдруг я. Если доживу, конечно.

Словно уловив мои мысли, Виталий Иванович посмотрел на меня как-то очень странно, с испугом что ли. Я выдавил жалкую улыбку.

— Леша, проводи меня, — сказал он и, сунув руки в карманы, ссутулившись, направился к дверям.

— Пойдем на крыльцо, подышим немного, — сказал он мне, когда мы вышли из гостиной.

На улице было тихо и намного теплее, чем когда я приехал. Весна упорно брала свое.

— Ты какой-то сегодня дерганый. Скажи, как твои дела? — спросил Бородич. — Только не ври мне.

Не ври! Да кому я врал когда? Это вокруг меня разворачивается бал-маскарад! Даже ты, Бородич…

— Виталий Иванович, мне кажется, что про мои дела вам известно больше, чем мне самому.

— О как! — рассмеялся он. — А чего такой сердитый?

Чего я сердитый, лучше никому не знать, — хотелось мне огрызнуться.

— Да не сердитый. Просто мне не по себе, когда мои дела разруливаете вы. Спасибо, конечно, но я же не ребенок, в конце концов.

Виталий Иванович облокотился на деревянные перила, задрал голову и посмотрел на яркую луну, сияющую в просветлевшем после туч небе.

— Красота какая, посмотри, — промолвил он грустно.

Конечно красота. Нет ничего краше на небе, чем луна. А самая прекрасная луна для меня — моя Селена. У меня вдруг перехватило дыхание от мысли, что рядом со мной сегодня в машине могла быть она.

— Ладно, не злись на старика, — примирительно сказал он. — Хочу, чтобы ты хотя бы за работу не переживал. И знай, если что не так — делай, как я говорил, уезжай куда подальше. За бизнесом твоим я присмотрю, и без куска хлеба не останешься. Будь спокоен.

— А вернуться когда будет можно? — поинтересовался я. — Или мне пластическую операцию сделать и стать фермером? Мне надо знать правду, понимаете? Кому я навредил, в чем виноват?

— Я попробую, Леша, найти стоящего сыщика. Уже думал об этом. Это непросто, поверь.

Поверь! Да я не то, что верю, а знаю! В твоем доме, дорогой Виталий Иванович, один такой прохлаждается. Тьфу ты!

— Это действительно трудно, — согласился я. — Интересовался.

Бородич с удивлением на меня глянул и что-то хотел сказать, но в этот момент в его кармане завибрировал телефон.

— Да, — глухо ответил он. — Что?! — Его глаза округлились, и он посмотрел на меня: — Диму кто-то избил. — Давай сюда его, быстро!

— Что случилось? Кто избил?

— Да если бы знать, — махнул рукой Бородич. — Сейчас Андрюха привезет его. Узнаем.

Минут через десять во двор въехал старый Фольксваген Сапрунова. Мы с Бородичем уже стояли у ворот. Сапрунов выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Дима медленно опустил ноги на траву и потом с помощью Андрея, шатаясь и держась рукой за перебинтованную голову, вышел из машины.

— Господи! — воскликнул Виталий Иванович. — Этого нам только не хватало! Рассказывай, не молчи.

— Да что он может сказать, чуть живой, — заступился Сапрунов.

— Маша! — крикнул Виталий Иванович в сторону дома.

Мария Егоровна и Алина уже спускались с крыльца.

— Бегу уже! — откликнулась Мария Егоровна. — Увидела, что машина въехала к нам и сразу… Дима! Боже мой…

— Не причитай! — оборвал ее Бородич. — На первом этаже комнату посмотри. Положим его там.

Мария Егоровна, хлюпая носом, засеменила обратно в дом.

Дима поморщился и отстранился от Сапрунова.

— Сам пойду.

Он медленно поковылял к дому. Мы за ним.

— Соседи позвонили мне, — сказал Сапрунов, — сказали, что Дима ваш, похоже, пьяный валяется около своей машины в переулке. А там темнотища. Ни одного фонаря. Как еще увидели! Так бы и лежал там до утра, может.

— Так вроде не пьяный, — возразил я, внимательно посмотрев на Соловьева.

— Нет, конечно. Без сознания был. Я из аптечки нашатырь достал. Очухался. По голове, говорит, кто-то ударил. Сильно, видать, стукнули — меня не сразу узнал. Хотя темно, конечно, там. Ну, посмотрел голову, крови нет.

— Его в больницу надо, — сказала Алина. — Голова — это серьезно.

— Я приложил пакет охлаждающий, примотал.

— Это хорошо, что холод, — кивнула Алина.

— Я не знаю, — пожал плечами Сапрунов, — Виталий Иванович вот решил сюда.

— Да, я решил так, — тяжело дыша, подтвердил он. — Посмотрим, если надо, то здесь врач посмотрит.

Мы добрались до дверей, сосед Бородича остался стоять внизу.

— Ладно, Виталий Иванович, я поеду, мне еще Димину машину надо отогнать, а то за ночь разберут на запчасти.

Диму уложили на диван в маленькой комнате возле гостиной. Кроме дивана там была еще пара кресел, письменный стол со стулом и на стене висел небольшой телевизор. Эту комнату мы называли «переговорной». Когда собиралось много гостей, в эту комнатку любили заходить, чтобы поговорить наедине, вдали от шумной компании.

Соловьев лежал с закрытыми глазами, но не спал. Виталий Иванович был зол, я это видел по плотно сжатым губам и выдвинутому немного вперед подбородку.

— Интересно, чего его занесло в этот переулок? — задал я риторический вопрос.

Дима приоткрыл глаза и медленно произнес:

— Я не знаю. Не помню…

Я глянул на Бородича.

— Ладно, пусть отдыхает, — сказал тот.

Мы с Виталием Ивановичем вышли из комнаты. Алина и Мария Егоровна остались. Где был Подмазов — неизвестно. Тактично ушел в «тень», надо полагать. И на том спасибо.

— Как вы думаете, что на самом деле могло произойти? — спросил я.

Бородич хмыкнул:

— Вот не знаю. Но если опять связался с отморозками, пускай пеняет на себя.

В этот момент я почему-то подумал не про отморозков, а про то, что возле дома Бородича появился призрак неприятностей. И, кто знает, во что еще это нападение на Соловьева выльется. А всякая криминальная шушера местечкового разлива — так, мелочи. Не было бы другого горя. Сказать о своих сомнениях Бородичу я, конечно же, не посмел.

— Я поеду, Виталий Иванович. Если что — звоните.

— Давай, Леша, — хлопнул он меня по плечу. — Спиртного не пил что ли?

Я мотнул головой:

— Нет, так, пригубил для вида. Мне сегодня домой надо.

— Береги себя.