Любовь в смертельной прогрессии

— Алексей Викторович, — неуверенно начала она, — вы хотите сказать, что Сотников может работать на кого-то там еще, на врагов ваших?

В глазах секретарши читалось недоумение и растерянность. Я не стал накалять обстановку раньше времени.

— Ну, это громко сказано. Работать на врагов моих… Если честно, уважаемая Катенька, я до недавнего времени и не подозревал, что они есть у меня. А теперь получается, что они везде.

— Как такое может быть? Даже страшно.

Я кивнул и придвинул тарелку с пирожными к Кате. Та автоматически взяла эклер и начала быстро и нервно жевать.

— Я не в том смысле, что их много. Просто я их не знаю.

— Ну да, — согласилась она, — когда их знаешь, намного легче. Понятно, с какой стороны защиту выстраивать. И что же получается при таком раскладе? Даже Сотников может им быть?

Я понял, что надо заканчивать этот разговор. Слишком много экспрессии я вложил в свои предположения. Так нельзя. Не хватало, чтобы секретарша еще шарахалась от каждой тени.

— Катерина Игоревна, — устало произнес я, — видеть в каждом врагов — неблагодарное дело. Я просто хотел, чтобы ты ко всему происходящему у нас здесь относилась чуточку внимательнее. Так, на всякий случай. Понимаешь?

— Да все я понимаю, — ответила она грустно и поднялась. — Можно убирать?

— Можно, — сказал я. — А еще можно пойти в отпуск. Даже я бы сказал — нужно. Мое предложение на этот счет остается в силе. Ну как?

— Никак, — резко произнесла она. — У меня другие планы на отпуск.

— Да ради Бога, Катя! Я не собираюсь нарушать твои планы и не покушаюсь на твой законный отдых. Этот будет за мой счет. В связи с напряженной и небезопасной обстановкой на производстве.

Она с грохотом поставила посуду на поднос и посмотрела на меня:

— Небезопасная обстановка? Для меня, простого секретаря? Ну, вы даете, товарищ начальник…

— Извини. От меня, к сожалению, это не зависит.

Секретарша взяла поднос и, громко стуча каблучками, направилась к дверям. Уже на пороге кабинета обернулась.

— Доплачивать будете. За вредность, — холодно произнесла она и по-хозяйски ляпнула дверью.

Вот и поговори с ней. И вдруг на меня как озарение сошло — да я просто постарел, раз не могу найти контакт с молодежью. Ничего удивительного, что Сотников в клоуны рядится передо мной. Подумаешь, какая проблема объяснить тупому боссу техническую задачку на тему неисправности компьютера. На раз! Хорошо еще я не стал вдаваться в подробности его галиматьи. Интуиция в этот раз не подвела.

Я откинулся на кресло и усмехнулся. Что, сказал я себе мысленно, похоже, комплексуешь ты, Соболев. А это не есть хорошо.

Надо было чем-то отвлечь себя. Я набрал номер Димы Соловьева.

— Да, слушаю, — тут же ответил «денщик» Бородича.

— Это Соболев.

— Я слышу, Алексей Викторович. Здравствуйте. Что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось. Звоню тебе, не хочу тревожить Виталия Ивановича. Скажи, что там с его выпиской? Какие планы?

— Да все в порядке. Отлично все! Завтра будет дома, — бодро отчитался Дима.

Ох, Соловьев, мне бы твой оптимизм, — побрюзжал я про себя, но вслух сказал:

— Это очень хорошо. Ты меня обрадовал, Дмитрий. Спасибо.

— Рад стараться, — елейно пропел он мне в ответ.

Ну что ж, если отбросить неприятности с техникой, день сложился удачно. Даже слишком удачно. Возможна ли ситуация, когда я буду всем доволен — не решусь пока ответить на это вопрос. Я попытался мысленно представить сейчас схему всего произошедшего со мной за последнюю неделю. Я технарь и потому для меня важна во всем логика и математическая гармония. Так что у нас с логикой?

Неприятности следуют одна за другой на работе — это понятно, такое бывает, хотя и не радует. Даже если бы меня разорили вчистую, все равно это укладывается в мои представления о нравах современной жизни. Идем дальше. Неприятности, касающиеся одного меня и только меня — взрыв, смерть Сергея Петренко, смерть фотографа Костика, постоянная слежка за мной на сером Фокусе. Тоже понятно. Необъяснимо, но понятно.

А вот дальше начинается для меня головоломка. С одной стороны, если представить, что кто-то решил испортить мне жизнь по всем направлениям, то все вроде бы логично — и разорить, и напугать, и, кто знает, убить. С другой стороны, если учесть, что на работе все волшебным образом устраивается, причем в лучшем виде, то я перестаю ощущать эту самую математическую гармонию. Равновесия не получается. Когда с одной чаши весов весь груз снимают, то что происходит со второй? Она резко падает вниз. Это закон. Если, конечно, вовремя не освободить и эту чашу. Как раз в это я не верил. И к чему мне готовиться? Отвечать даже самому себе не хотелось.

Я отпустил Катерину домой, а сам уселся за компьютер. Проверил все пароли, файлы, просмотрел информацию. Что я хотел там увидеть особенного — не знаю. Сказать, что мне стало легче, когда я убедился, что все работает исправно, я тоже не мог. Надо было чем-то себя занять, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. После легкой эйфории от разговора с Иваном Ряскиным, у меня, похоже, началась обратная реакция, и настроение с каждой минутой становилось все хуже.

Уже почти стемнело, когда я выходил из офиса. Стоянка опустела. Еще издали я заметил у моего автомобиля чью-то фигуру. Фонари включались по какому-то неведомому мне принципу — когда станет темно, хоть глаз коли! Поэтому лица было не разглядеть. Неприятный холод пробежал по спине, и я невольно замедлил шаг. Еще мгновение и я бы, наверное, вернулся в здание, но потом я увидел огонек сигареты. Мужчина не прятался и ждал, похоже, меня. Сделав несколько шагов, я наконец-то разглядел его. Это был не кто иной, как мой драгоценный программист! Так, по всему видать на сегодня сюрпризы еще не закончились. Что на этот раз?

— Ты не в охранники к моей машине случайно нанялся? — спросил я, подойдя ближе. — Что в темноте стоишь, как шпион?

Я старался говорить уверенно, но внутри меня завибрировали все нервные клетки.

Сотников кашлянул и с хрипотцой в голосе произнес:

— Поговорить нужно.

— Так чего в кабинет не зашел? Сидишь тут в засаде…

— Не хотел, чтобы Катя меня видела, — пояснил он.

Лицо Сотникова, даже в темноте видно, было бледным. Валера отбросил сигарету и спрятал руки в карманы джинсов. Нервничал, очень нервничал. Я с опаской глянул на свой автомобиль. Как-то совсем не по себе мне стало в этот момент. И я решил не рисковать:

— Садись, — я открыл машину и кивнул на место рядом с собой. — Прокатимся, поговорим. Катя, к твоему сведению, давно ушла с работы.

Если он категорически откажется садиться в машину, подумал я, то и мне на ней ехать не стоит.

Загорелись фонари и ярко осветили площадку. Сотников зажмурился от неожиданности, затем быстро юркнул в салон.

— Вот и хорошо, — сказал я, скорее, самому себе.

Я завел двигатель и плавно повел машину. По телу разлилось тепло, я был спокоен, о чем хотел говорить Сотников — меня уже как-то мало волновало. Как будто удачно сдал экзамен.

— Алексей Викторович, я… — начал он и замолчал, будто подбирая слова.

— Что Валера, серьезное дело? — решил подтолкнуть его я.

Он тяжело вздохнул:

— Похоже, очень серьезное.

Я опять начал нервничать. Нет, так не годится, подумал я. Что выудишь из этого проходимца, если говорить с ним здесь? Он мне с три короба наврет опять. Я хочу видеть его лицо, глаза.

— Для серьезного дела нужны силы. Согласен? — я решил играть с ним в доброго дядю.

— В смысле? — судорожно сглотнув, просипел он.

— В самом примитивном, — я обернулся к нему, — пристегнись, давай. Поедем сейчас ужинать. Надеюсь, не рискнешь отказать начальнику?

— Ужинать? — оторопел он. — Да я как-то…

— Не боись, за мой счет. И мне веселее будет.

Программист пристегнул ремень. Мне хотелось побыстрее покончить со всеми тайнами и неприятностями, которые мне приготовил мой работничек. Радостного от него ничего не дождешься. Это уже ясно, как белый день. Не для того он тут словно убитый сидит, и дышать боится. Зараза! Вот же чувствовал я, что неспроста у него все вдруг стало ломаться. Хотя, все это может быть мои домыслы, а неприятности ждут меня совсем в другой стороне. И Сотников собирается меня об этом предупредить? Ох, не люблю я загадок таких. И верить никому сейчас не могу.

Я остановился у небольшого кафе, в котором мы частенько обедаем с партнерами, если переговоры проходят в нашем офисе. Сотников нехотя вылез из машины и понуро пошел впереди меня. С таким настроением только на эшафот, дружочек, — хотелось мне крикнуть ему в спину.

Официант взял заказ. На мой вопрос, что желает молодой человек, он вяло мотнул головой.

— Ничего не хочу. Минералки, если можно.

— Принесите бутылочку Сан Пелегрино, а из еды — то же, что и мне, — кивнул я официанту.

Через минуту на столе появилась минералка. Программист налил себе стакан и сделал несколько глотков. Похоже, что даже вода ему не лезла в горло.

— Давай, рассказывай, начинай портить мне настроение, — вкрадчиво сказал я.

Сотников посмотрел на меня телячьими глазами и произнес:

— Я не знаю даже как сказать об этом. Вы меня сразу уволите.

— Ого! Ничего себе прелюдия, — деланно засмеялся я. — С чего такой вывод?

— Мне отец сказал.

Тут уж и у меня настроение ухнуло в бездну. Отец Валеры очень известный программист, бизнесмен, к которому, собственно, я и обратился за помощью, когда подбирал персонал. Я знал его как успешного и одновременно порядочного человека. Он тогда заверил, что гарантирует мне качество и надежность в лице своего талантливого отпрыска.

Сотников поежился, словно ему стало вдруг холодно. Парень, что называется, был на грани нервного срыва. Я налил себе в стакан воды, чтобы занять чем-то руки, потому что они в буквальном смысле чесались. Так бы и врезал этому…

— Слушай, Валера, ты же не на допросе в гестапо. И я тебя, если помнишь, не тянул за язык. Ты будешь говорить или как? Двум смертям не бывать, сам знаешь. Может, уволю, может, премию выпишу. Разберемся.

Я залпом выпил минералку, со стуком поставил бокал на стол и впился глазами в своего сотрапезника. Парень вроде симпатичный, только что у него в голове — даже папа родной вряд ли в курсе.

— Короче, я это… я специально выводил из строя компьютер в вашей приемной. Причем несколько раз. Не знаю, Катя говорила вам или нет, — прошуршал он едва внятно на одном дыхании.

Воцарилась тишина. Теперь я не знал, что сказать и как сказать.

Сотников ладонями потер лоб, затем добавил:

— Только она здесь ни при чем.

— В этом я как раз не сомневаюсь. Ты для кого это все делал?! На кого ты стал работать?! — мое терпение практически лопнуло, и я готов был врезать этому идиоту.

Парень побледнел, глубоко вдохнул и решительно выпалил:

— Вы что! Я ни на кого… Это все из-за Кати.

— Из-за Кати? Вот отсюда давай поподробнее.

— Понимаете…

— Нет, погоди! Ты вроде сказал, что Катя к этому не имеет никакого отношения, — прервал я. — А теперь, значит, получается, она всему виной…

— Да нет же! — подскочил он на стуле. — Дайте мне сказать. Теперь уже все равно все испорчено.

О, Господи! Все испорчено! Этого еще не хватало. Что же еще можно испортить, когда и так все везде у меня испорчено. Наш разговор походил на диалог двух сумасшедших. У кого из нас более тяжелый диагноз — это еще вопрос.