Это внутри. Рецидив

17

Лицо Торна на титульном листе последней главы получилось как надо: мрачным и решительным. Красные пряди лежали небрежно, отражались в зеркальной поверхности скафандра. Микки много времени потратил на то, чтобы все предметы искажались в соответствии с рельефом костюма. Теперь, дорисовав мелкие детали, Микки сидел за столом, поставив альбом перед собой, и довольно рассматривал свое творение.

— Феликс говорит, пора обращаться в издательства, — гордо сказал он.

Джереми мысленно схватился за голову, но, вспомнив во что вылился разговор в прошлый раз, посчитал до десяти и только потом ответил:

— Сначала закончи. Никто не станет рассматривать комикс, готовый всего на три четверти.

— Тебе все не так, — насупился Микки. — Феликс говорит, звонить им надо уже сейчас.

Джереми обернулся от компьютера и постарался, чтобы голос прозвучал нейтрально.

— Что он еще говорит?

Микки смерил его подозрительным взглядом, но Джереми виртуозно умел сохранять внешнюю бесстрастность.

— Говорит, что у меня оригинальный сюжет. И стиль не похож на другие, и никто не скажет что это рисовал не профи…

Джереми прищурился. Тревожный звоночек. Это было так знакомо… Слишком болезненно знакомо, чтобы не заметить.

— Вы встречаетесь у Фостера?

— Не всегда, — тряхнул кудрями Микки. — Иногда в парке около бара, куда Феликс после работы заходит. И он подарил мне книгу! — с горящими глазами воскликнул мальчик. — Ту самую, представляешь?! Я всю ночь не мог оторваться, заснул только в пять!

Звоночек взвыл пожарной сиреной. Джереми уставился в потолок и сложил руки на груди.

— И на черта ему это? — как можно более мирно поинтересовался он.

— В смысле? — подскочил Микки. — А тебе все это на черта?! Зачем вообще люди дружат?

Джереми не нашел ответа. Действительно, со стороны их с Микки дружба выглядела гораздо более странно.

Но назойливая мысль не давала покоя даже после его ухода. Зачем Феликсу проявлять такое участие к мальчишке? Микки работает у Фостера не первый месяц, отчего же санитар стал общаться с парнем лишь теперь? Да еще сделать такой подарок, который сам Джереми не мог купить вот так, с маху? Он откладывал деньги, чтобы подарить том к Рождеству… Но даже если отставить в сторону досаду, ситуация казалась странной. Говорить об этом с Микки не было смысла, он в любом случае сделал бы вывод, что Джерри просто ревнует. Посвятить в свои опасения Кейт казалось еще худшим вариантом: Джереми менее всего хотел бы стать причиной размолвки между Хоранами. А рассказать о себе… Один раз он уже это сделал, и воспоминания о том вечере и последующей ночи, которую Джереми бы не пережил без успокоительного, были еще свежи.

Подсадить человека на приманку безграничного одобрения несложно. Только у любой ловушки есть цель… Поймешь ее — избежишь сети. О цели Феликса Джереми мог лишь строить догадки. А может, ее не существует. Просто в довесок к шизофрении добавилась паранойя, только и всего.

Вечером Джереми не стал ужинать дома с Фростом, а накинул куртку и вышел на улицу. В последние летние ночи уже вползал сухой осенний холод, воздух прояснился. Ленты фонарей и далекие лучи из центра города светились ярче обычного.

Бар казался выцветшим от плывущего сигаретного дыма, Джереми взял стакан колы со льдом и сел в тени, разглядывая обстановку. Не заметить Феликса было сложно. Санитар прямо-таки купался в лучах восхищения простых работяг, слушающих очередную байку о богаче Фостере. Джереми увидел пустое место ближе к стойке и пересел, прислушиваясь к разговору.

Это глупость.

Его собственные ассоциации могли не иметь ничего общего с Феликсом. Год назад Джереми хотел только одного: домотать свой срок, желательно, в полной изоляции, а теперь уже готов влезть в чужую жизнь? Какого хрена?! Себя нужно контролировать. Своих демонов — держать на привязи…

Но хоть колу-то надо допить, если заплатил.

— … и возвращаюсь, а ковер весь зеленый! Оукс со своим щенком постарались, — захлебывался смехом Феликс, и ему вторили слушатели. — Ковер за двадцать тысяч! Прислугу нельзя оставить ни на секунду!

Джерри повернулся к стойке.

— А я слышал, ты этому «щенку» подарил альбом за двести баксов.

В баре стало тихо. Джереми допил последний глоток, припечатал стаканом стол и выжидательно поднял бровь. Санитар оторопело вытаращился на неожиданную помеху, затем в глазах мелькнуло понимание. Конечно, Микки рассказывал ему о Джереми — у паренька язык без костей… Феликс быстро нашелся:

— А что такого? При чем это здесь вообще? Мальчишка в принципе неплохо работает, старается. Рисует. Надо же поддерживать молодежь! — широко улыбнулся он.

Джереми поморщился, встал и прошел к выходу сквозь толпу, задев Феликса плечом. Он был готов к любому развитию событий, но санитар предпочел сделать вид, что не заметил вызова.

На следующий день у школьников началась учеба. Солнце спряталось за тучами, ветер крутил по асфальту ломкие серые листья. Джерри подошел к дому Хоранов к тому времени, как Микки должен был вернуться с работы. Он хотел поговорить насчет плана цикла статей: мнение настоящего живого подростка осязаемее сотни комментаторов в паблике. Кроме того, хотелось как-то наладить пошатнувшиеся отношения. Например, показать, что сам Джереми тоже может быть объектом критики.

Но Микки, увидев его у калитки, не улыбнулся. Соскочив на землю, отбросил велик к забору.

— Чего ты цепляешься к Феликсу?! — выпалил он с неожиданной злостью. — У меня немного хороших друзей! Хочешь, чтобы я только с тобой разговаривал, так что ли?

— Это он тебе внушил? — поинтересовался Джереми.

Лицо Микки из румяного стало багровым, из чего Джерри заключил, что попал в яблочко. На громкий голос из дома вышла Кейтлин.

— Ты его совсем не знаешь! — крикнул Микки.

— А ты знаешь?

Холодный тон окончательно разъярил мальчишку.

— С чего вдруг ты меня пасешь?! Кто ты мне вообще…

— Микки! — резко одернула сына Кейт.

Он рванул калитку и вбежал в дом, хлопнув дверью. Кейтлин всплеснула руками.

— Подожди, я сейчас, — извиняющимся тоном сказала она и последовала за ним.

Джереми дождался, когда щелкнет, закрываясь, створка и пошел домой. * * *

Идиотский кусок тоста! Вот что значит завтракать на бегу…

Горячий рубец на внутренней части щеки отличался даже на вкус и страшно мешал. Феликс не мог перестать трогать его языком, каждый раз содрогаясь от отвращения. Ранки, язвочки, сыпь — вся эта гадость могла случаться с другими, но не имела права вторгаться в его собственный мир.

Горящая царапина во рту нарушала правила.

Феликс стукнул чашечкой о блюдце громче, чем требовалось, на звук обернулась кухарка. Санитар послал ей холодную улыбку, аккуратно разложил на зеркальном подносе ложечки и, ловко подхватив его, понес в сад, откуда доносились голоса. По мокрой от росы траве бегала маленькая девочка в длинном белом платьице. Ленты от развязавшегося на талии банта волочились по газону, пропитываясь зеленым соком. За ажурным столиком на террасе сидели Уэб и Ричард Фостеры. На появившийся поднос с чаем они не обратили внимания, поглощенные разговором. Феликс вскинул подбородок и вернулся ко входу в дом — на место вышколенного слуги, который должен не мешать, а покорно ждать, когда и если позовут… Он вновь провел по щеке языком и сжал зубы, глядя на семейную сцену в саду. После скандала младший Фостер не приезжал к отцу, Феликс ни разу не слышал, чтобы Уэб говорил с кем-то из семьи по телефону. Но вот поди-ка — стоило сынку объявиться и привезти девчонку, как сердце старика растаяло… А верный Феликс, что дневал и ночевал в поместье, выхаживал хозяина после простуды и удовлетворял его идиотские капризы, снова превратился в обыкновенную прислугу. Почти мебель…

День клонился к закату, Феликс исполнял свои обязанности автоматически, все более раздражаясь. Кухарка, привыкшая к холодному спокойствию хозяйского компаньона, теперь поглядывала на него удивленно, и это злило еще больше. Феликс велел служанке расстелить гостям постели в западном крыле и сервировать ужин внизу. Девочку уже раздели и приготовили ко сну.

Фостеры не явились в столовую по звону гонга и Феликс пошел в кабинет, чтобы пригласить их к столу. Он услышал сочную порцию ругани, пробившуюся сквозь толстую дубовую дверь и насторожился. Отец и сын опять грызлись, с полузабытым упоением вспоминая старые обиды и грешки. Ричард Фостер вылетел из кабинета, едва не сшибив Феликса с ног, и взбежал по лестнице наверх, к спальням. Его зычный голос приказывал немедленно одеть Розалин и спустить к машине. Они ни на минуту не задержатся в этом доме…

Феликс помог хозяину умыться, ощущая брезгливую жалость к молчаливому, кипящему негодованием старику. Уэб не бормотал себе под нос, как обычно после телефонных разговоров с дельцами, которыми был недоволен. Потому что семейные тайны и дрязги с простыми слугами не делят.

Но не может быть, чтобы Феликсу совсем ничего не осталось! Он так долго обдумывал, полировал свою мечту… Рассматривал со всех сторон, будто бесценную коллекционную вазу. И мечта ожила, мешало лишь маленькое слово «почти». Мешал неожиданный приезд Фостера-младшего, и Микки с его раздражающе правильными представлениями о мире, и этот беловолосый придурок… Феликс ощущал, как баланс нарушился, весь стройный план готов был рассыпаться. Дружок Микки не мог знать о замысле, но сама встреча в баре вывела Феликса из равновесия.

Феликс убедился, что из спальни старика доносится зычный храп и отправился в соседнюю комнату. Стащил с шеи галстук, тщательно прополоскал рот мятной водой.

Мальчишкой все еще можно воспользоваться, пусть первоначальный сценарий и обречен на провал. Двести тридцать долларов, потраченные на книгу, это не слишком много, но и не мало, чтобы терять их просто так. Двести тридцать долларов придали мечте плоть. Почему-то эта сумма казалась очень важной. Тонкая граница отделяла грезу от реальности, надо было лишь сделать решительный шаг…

Феликс переоделся в пижаму и лег на узкую кровать, сложив руки на животе.

«Только кретин надеялся бы на то, что старый скряга так просто перепишет свое завещание… Что же, можно и по-другому». * * *

Последний день работы с Оуксом выдался ветреным, садовник сначала вообще хотел перенести смену назавтра, но после обеда распогодилось и потеплело. Служанка в этот день заболела и взяла отгул, а кухарка, миссис Джонс, наготовила разных вкусностей и уехала на два дня к дочери.

Оукс велел Микки срезать последние чайные розы под окнами малой гостиной — цветы уже облетали и повисли обрывками грязной бумаги. Микки осторожно вынул зазвеневший мобильник, сняв толстую рукавицу, которой придерживал розовые стебли, ответил на сообщение и положил телефон на подоконник. Под кустами тоже было чем заняться: сухие листья скрыли обиталище небольшой змейки, уже, видимо, собиравшейся устроить себе зимовку в углу между стеной дома и розами. Увидев мелькнувший черный хвост, Микки сначала отпрыгнул, потом разглядел змею получше и понял, что это обычный уж.