Это внутри. Рецидив

21

Когда увидишь мой смятый след, услышишь выстрелы за спиной,

поймешь, что против меня весь свет, поймешь, что мир на меня войной,

оставь дела и запри в сундук, вели соседке кормить кота,

рассеяв выдохом тишину, иди к знакомым тебе местам.

Лови сигналы на частоте, чужие сбрасывая звонки,

(приметы: родинка на щеке и раздражающие шаги).

Ищи меня в сводках новостей, в строке бегущей, в пустом окне,

меня, продрогшего до костей, меня, стоящего в стороне.

Меня, потерянного в себе и вечно спорящего с тобой,

пускай меняется континент и пояс движется часовой.

Пускай плывут под водой киты, а буревестник взлетает вверх,

пока ты видишь мои следы, пока не продан последний смех,

иди за мной, отыщи меня, в открытом космосе, среди льдин,

от бега быстрого пусть горят глаза и щеки, и нет причин,

чтоб защищать меня от судьбы и слепо следовать по пятам.

И пусть на куртке осядет пыль, и пусть ботинки сотрутся в хлам,

пока ты веришь в меня — я жив, и пусть тебе говорят, что я —

всего лишь сказка, безумный миф, мозг пожирающий страшный яд,

пускай меня отрицает свет, пусть от меня отказался бог,

пусть я безмолвен, и глух, и слеп, и с губ слетает последний вздох,

пускай меня замели пески, пусть под ногами дрожит земля,

не отнимай от меня руки, не отрекайся, держи меня.

И до тех пор, пока ты со мной, пока ты веришь в меня еще,

и на губах твоих моря соль, кусает ветер поверхность щек,

а сердце гулко стучит в груди, и твой румянец затмил зарю,

иди за мной, лишь за мной иди.

Ищи.

Я тоже тебя ищу. Джио Россо

— Мисс Фокс? Там Люк привез какого-то парня с Бронкса. На нем ожоги, вероятно, пострадал в беспорядках в восточном районе или от взрыва на берегу.

— И что? — подняла бровь Лорейн.

Она недавно вернулась в офис, горло саднило от того, сколько пришлось орать, помогая утихомиривать людей у обрушенного въезда в тоннель Бруклин-Бэттери, где ночью, судя по всему, развлекались «избранные».

Дилан вздохнула, но, несмотря на раздраженный тон начальницы, рискнула продолжить.

— Он отказался от больницы, кричит, что это срочно и он будет говорить лишь с вами. С Лорейн Фокс.

Лорейн нахмурилась. Ее имя было не настолько известно, чтобы его мог назвать случайный человек.

Парень в запорошенной пылью и гарью одежде сидел на багажнике патрульной машины, при виде Лорейн поднялся и откинул с лица растрепанные каштановые волосы.

— Лорейн это ты?

Она молча показала удостоверение и сложила руки на груди, ожидая продолжения.

— Привет. Меня зовут Уилл Гловер.

Через четверть часа Лорейн срочно собрала всех в переговорной. Военные, местные шерифы, командиры спасательных бригад и работники Бюро… В комнате было нечем дышать. Уильям Гловер повторял все то, что ранее кратко передал Лорейн, отвечал на вопросы, кривясь, как от зубной боли, когда кто-то резко высказывал мнение об участии самого Гловера во всем этом… Потом, после, морщился, пока парамедик отделял куски ткани от ожога и перевязывал ему руку, зашивал рану на шее. И сидел, устало привалившись к стене, в ожидании начала операции. Лорейн приказала одному из агентов не спускать с него глаз и взять с собой — увидев Гловера, боевики поймут, что их сдали, и станут сговорчивее.

Он назвал семь предположительных точек хранения сыворотки и четыре полигона, где также могли скрываться как главари мафии, так и кейсы с голубым хаосом, заключенным в стеклянные трубочки. После объяснений Уильяма представление о сыворотке кардинально изменилось. Теперь она перестала казаться совершенным оружием, попавшим не в те руки, превратившись в яд — как для окружающих, так и для тех, кто ее применял. Последние данные подтверждали это: «фонящих» трупов находили все больше. Гловер говорил, что не стоит гоняться за теми, кто колол себе «волну»: оставшись без нее, они очень скоро умрут сами. Даже если у кого-то сохранится запас, «избранный» протянет на нем не больше двух недель.

Отряды разъехались по точкам, но основные силы были направлены к Восточному Гарлему. Лорейн старалась сосредоточиться на работе, не думать о том, что ей могут позвонить в любой момент и сообщить, что нашли в одной из этих локаций Дэвиса… Или его тело.

Гловеру кто-то принес гамбургер из забегаловки. Поев, он немного пришел в себя, а умывшись, перестал выглядеть, как откопанный в завале труп. Возможно, роль сыграла общая атмосфера предельного напряжения и буквально разлитого в воздухе адреналина, но Гловер вскоре обнаглел настолько, что даже поинтересовался, не скостит ли всемогущая агент Фокс ему срок за столь ощутимую пользу для следствия. Лорейн подняла бровь и ответила, что уж Уильяму-то должно быть очевидно: любому всемогуществу есть предел.

— Кстати, откуда ты узнал мое имя? — спросила она, уже садясь в машину.

Гловер сел рядом, захлопнул дверь и покусал губы.

— Там был один… Птаха держал его в нижнем складе, под небоскребом. То ли друг, то ли враг — хрен разберешь.

Ногти Лорейн впились в ладони.

— Как… как он выглядел?

— Такой высокий, белый, — пожал плечом Уильям.

— Он в порядке? — резко выдохнула Фокс.

Гловер невесело усмехнулся и покачал головой.

— Не думаю… Он сразу поперся прямо туда, к Птахе. Не захотел меня слушать.

— О Господи, — Лорейн закрыла лицо руками. — Идиот…

— Я сказал ему то же самое, — вздохнул Уилл. * * *

Перед глазами решетка. Впивается в кожу, врастает в нее. Пленник отступает, оставляя на металле клоки шкуры и кровяные разводы. Отступает, чтобы броситься вновь, зная, что это бесполезно. Зная: стальные прутья уже оставили споры и те проросли, изгибаются в его венах, текут с кровью, к сердцу. Зная, что обречен.

Джереми хорошо понимал, что сейчас чувствует Энди — он в свое время успел напиться этой горечи сполна. Если Янг не конченый кретин, он в курсе — его игра проиграна. А даже если и не в курсе, то должен ощущать неумолимо сжимающееся кольцо охотников, чуять животным инстинктом загнанного зверя. А зверь в западне всегда смертельно опасен.

День звенел ярким осенним солнцем, в абсолютном безветрии разносился надрывный вой пожарных сирен. Неподалеку кто-то звонко смеялся, хлопали петарды — наверняка старшеклассники вовсю пользовались свободой от школы. Они, конечно, не осознавали опасности, и поэтому считали себя храбрецами… Некоторые прохожие испуганно жались к стенам, ища глазами источник громких звуков, готовые забиться в любую щель в поисках спасения. Другие продолжали идти, провожая равнодушными взглядами очередную полицейскую машину, переступая через осколки очередной разбитой витрины. Останавливались у лавки зеленщика, аккуратно клали овощи в бумажные пакеты.

Мост остался далеко позади, нужный перекресток был виден, хоть Джерри не знал точных координат. Он уже не бежал, а шел, вдыхая город со всем его дымом, каплями бензина и ярким ароматом свежей зелени и поздних яблок, покрытых мелкими солнечными веснушками. Растревоженное напряжением ребро тупо и безостановочно ныло, точно на уровне сердца. Но с последним все было в порядке — оно билось ровно и без перебоев. Эйтан всегда отмечал, что у Джерри на редкость сильное сердце…

Впереди послышались взволнованные голоса. Джереми вскинул глаза, увидел бегущих людей и понял, куда идти. Поспешно отступил в тень козырька здания, затем — в темный проулок, сокращая себе путь. И вовремя: Вторую авеню перекрыли, послышался монотонный рев мегафона, призывающий людей отойти как можно дальше от места боевых действий. Джерри прислонился спиной к прохладной гладкой стене, сжимая в кулаке инъектор. Время пришло.

Это просто нужно сделать.

«Мы не умираем. Мы перерождаемся».

Он боялся.

Не смерти и не того, что сотворит с его телом этот кусок радиации. А своего желания быстрее закатать рукав, вколоть иглу и наконец ощутить Это в себе. А после того, как все закончится, вновь потерять рассудок от осознания: оно ушло. И уже навечно. Лучше бы умереть. Впрочем, шанс закончить именно так — весьма высок.

«Соберись, ну же».

Шприц оказался очень качественным — жидкость вошла в вену без остатка. Джереми выпустил из руки инъектор, позволив ему зазвенеть о камни. Глубоко вдохнул, ощущая, как меняется мир — внутри и снаружи. По коже потек багровый ручеек, капли отделились от руки и повисли в воздухе. Звук автоматной очереди скользнул по границе восприятия, почти неслышимый. Стая голубей взмыла в небо. Джереми отвел глаза от капель, кровь упала кляксами на асфальт. За углом завязалась перестрелка, а потом внезапно стихла. Раздался взрыв…

Он заставил себя отклеиться от стены. Шел и ощущал, как Вселенная течет меж пальцев, готовая повиноваться его зову. Это восхищало до блаженной судороги и пугало до крика.

Совсем как раньше.

В просвете между домами Джереми увидел огненное зарево, увидел их и улыбнулся. Парень из подвала был прав, Янг не один. Ну что ж… Просто нужно высвободить зверя, без мысли о том, получится ли загнать его обратно. Переродиться, забыть, кем стал теперь. Отпустить все тормоза. Только тогда можно ощутить и использовать каждую каплю… * * *

Спасательные бригады направили в восточный Гарлем, чтобы успеть убрать оттуда как можно больше людей. Напуганные последними событиями жители не удивлялись и не перечили, когда в квартиры стучались представители госслужб и просили покинуть здание под предлогом опасности обрушения группы высоток на Сто двадцать третьей, которое могло затронуть большую часть района.

Лорейн с раздражением смотрела на медленно ползущий по улице броневик. Еще один такой же следовал с другой стороны. Чистой воды показуха — любому ясно, что пускать орудия в ход никто не будет, если на месте и правда склад боеприпасов… Но военные мыслят другими категориями.

Многое успело случиться за те полчаса, которые Лорейн провела в машине. Ей доложили, что три из семи складов найдены и ликвидированы, две точки оказались пустышками, зато нашли другой склад, почти случайно. Джованни Бианки со своими приближенными взят и уже сидит под охраной, а многие крупные мафиози убиты, местоположение остальных раскрывается прямо сейчас.

Точную локацию гнезда боевиков, куда направлялась опергруппа, удалось вычислить: агенты умели работать быстро и тихо. Неприментый тупик с якобы обанкротившимся спортзалом, где по ночам нередко слышался подозрительный шум, а на улице в квартале оттуда не так давно стали парковаться незнакомые жителям машины.

Лорейн смотрела в окно и представляла себе, что происходит в городе, там, за шумоизолирующим стеклом джипа. Сколько трупов сегодня ляжет на улицы? Рассыпанных по штату «избранных» спецназ отстреливал, как бешеных собак. Установление порядка предваряет хаос… И чтобы его обуздать, порой требуется сотворить хаос еще больший.

Не слишком широкая улица оканчивалась серой стеной. Дома, тонкие стволы облетевших вишен, фонарные столбы — все, казалось, застыло в напряжении. Этот кусок района не эвакуировали, чтобы не спугнуть преступников и окружить, пока они еще не поняли, что происходит. Увидев под своими окнами военную технику и полицейские мигалки, жители поспешно опускали заслонки окон — невесомую иллюзию не столько безопасности, сколько непричастности.