Это внутри. Рецидив

4

Белая глазурь залила остроконечные крыши старых особняков. Заснеженный тротуар покрывали радужные точки и полоски. Мальчик, наклонившийся завязать шнурок, нашел глазами их источник. Поднял массивное кольцо, снял перчатки и счистил с украшения налипший снег.

«Тяжелое какое… Наверное, золотое».

Он огляделся по сторонам. Воскресный рассвет только-только окрасил город, на пушистом покрывале не было следов, кроме отпечатков ботинок самого Микки. Мальчик сунул кольцо в карман, поудобнее перехватил почти пустую сумку с газетами. Оставалось дойти до конца улицы и можно идти домой.

Закрыв за собой дверь, Микки тихо снял ботинки, прокрался на кухню за молоком с кукурузными хлопьями и на цыпочках прошел мимо спальни матери в свою комнату. Лишь в воскресенье мама могла поспать как следует, субботу обычно занимали накопившиеся за неделю дела. Улегшись на кровать, мальчик набил рот хлопьями, достал кольцо и стал рассматривать. На внутреннем ободке виднелись какие-то буквы, под самым камнем темнела проба.

«Точно, золотое».

По спине пробежал озноб. Грани кристалла словно концентрировали в себе приглушенный свет комнаты.

«Вряд ли кто-то стал бы оправлять в золото простое стекло».

Микки сунул кольцо под подушку, положил голову на руки и задумался. Перед глазами прошла череда несбывшихся хотелок, включая новый велосипед и прошлогоднее глупое желание обзавестись бутсами с колесиками и лампочками в подошве. Взгляд упал на синий обрезок на полу.

Несмотря на то, что Микки подметал в доме пару раз в неделю, не говоря уж о маминой субботней уборке, пол вечно пестрел нитками и кусочками ткани. Непреложное правило надевать тапочки уберегало ноги от рассыпанных иголок. Мать ворчала, что они расползаются, как живые, игнорируя предназначенные им магниты и коробочки. По выходным соседи и знакомые несли Кейтлин Хоран вещи на починку: дополнительные деньги никогда не мешают.

Старая швейная машинка капризничала. Иногда просто отказывалась работать, оставляя цепочку петель вместо шва. Тогда мама отключала ее, шла выпить кофе. Возвращалась через некоторое время, успокоившись, бралась за дело, и все получалось. Каждый раз, заправляя нитку, нужно было поддевать створку ножницами, чтобы нить не цеплялась за пластик. Микки видел, как мать нет-нет да и проглядывает в интернете страницы с новыми машинками, читает характеристики и со вздохом закрывает окно.

Микки снова достал перстень. Верхняя часть была сделана из более темного металла, возвышаясь над самим кольцом, будто маленький дворец. Мальчик вгляделся в буквы, достал телефон и открыл поисковик. Два слова оказались латинскими. «Правда и храбрость». Это походило на какой-то старинный девиз из мира рыцарей в цветочных венках. Дальше стояли инициалы У. Ф. Микки вздрогнул. Находка валялась у ворот виллы Уэба Фостера, богача, известного в районе своей резкостью и любовью к парковой скамейке под дубом. Сиденье напротив даже прозвали «скамьей подсудимых». Никто не имел права сесть туда, если под деревом расположился старик Фостер со своим помощником Феликсом.

«Но это ведь не обязательно его кольцо! Мало ли у кого инициалы У.Ф! На улице никого не было…»

Микки снова положил кольцо под подушку, но не смог пролежать на ней и секунды. Переложил перстень в карман, передумав, бросил в нижний ящик стола, набитый карандашами, и закопал поглубже.

За стеной раздался стук — проснулась мама и открыла окно. Через минуту из душа послышалась песенка. Микки так любил эти неторопливые воскресные утра, когда можно на миг прижаться к маме, такой милой и сонной, больше похожей не на мать, а на старшую сестру, вместе жарить оладьи… Но сегодня отчего-то никак не получалось поймать нужное настроение. Те пятьдесят баксов, на которые мама наконец купила себе подержанный швейный манекен, тоже достались неожиданно… Но после них не ощущалось такой давящей тяжести. Обычно Микки делился с мамой всем, и сейчас молчание угнетало. Отчего-то рассказать о находке и планах на нее не поворачивался язык.

«Надо поскорее избавиться от этого кольца и принести деньги. Тогда и можно будет…»

— Микки! Ты дома?

— Иду, мам!

Над домом словно нависло предчувствие беды. Микки не понимал, что именно давит на него, а начать разбираться было боязно. Лучше сосредоточиться на том, что скоро можно будет сделать. Какие мечты исполнить прямо завтра, а какие отложить на потом. Теплый свет зари за стеклом сменился серым холодом. Качались голые скрюченные ветви платана.

— Микки!

Голос прозвучал с отчетливой ноткой беспокойства. Спохватившись, что мама заметит его настроение, Микки на пробу улыбнулся себе в зеркале и вышел в коридор. * * *

Джереми проснулся и сел на кровати, смахнул волосы с лица. Стук в дверь прекратился, теперь кто-то ломился в окно. Джереми мотнул головой, приходя в себя, удивился тому, как легко это ему удалось. Потом вспомнил, как вечером Фрост вскочил на стол, когда Джереми отсчитывал таблетки, сбив одну на пол. С некоторых пор Джерри заметил, что стал иной раз засыпать и без помощи снотворного, но продолжал принимать его на всякий случай.

— Открой! Пожалуйста!

Срывающийся голос глушила толстая рама. Джереми вскочил с кровати, нашаривая футболку и штаны. Распахнул дверь и еле удержался на ногах, когда мальчик врезался в него с разбегу.

— Что случилось?! Микки?!

Джереми дотянулся до выключателя и зажег свет. Микки был босиком, в одной футболке и пижамных штанах и дрожал от холода, на щеке наливался багровый след от удара.

— Пойдем! Скорее! — мальчик еле справлялся с голосом, вцепился в руку Джереми и потащил к выходу.

— Погоди!

Джерри досадливо качнул головой и, перехватив паренька за плечи, встряхнул.

— Что происходит, черт возьми?! Откуда ты выскочил в таком виде? Знаешь, сколько градусов на улице?

Микки шмыгнул носом, глаза приобрели осмысленное выражение.

— Из дому, — неожиданно тихо проговорил он, — через палисадники, так быстрее. Там… Пришел Уайт, — закончил он и замолк, будто эта фраза все объяснила.

Джереми набросил на плечи Микки свою толстовку, висевшую у двери, и втолкнул его в гостиную, на ковер.

— Времени нет, — снова вскинулся Микки, — там мама… в ванной. Она выпустила меня в окошко.

— Что с ней?

— …Если он выломает дверь, то…

— Звони в полицию, я даже адреса вашего не знаю, — Джереми протянул ему телефон.

— Нет! — воскликнул Микки. — Только не это, они всегда сюда едут долго, и… Уайт — это мой отец.

Джереми завис с кофтой в руке и обернулся.

— Он пришел… раньше не приходил, ему нельзя, а теперь с друзьями, — сбивчиво объяснял мальчик, — они пьяные, и…

— Но я-то при чем?!

Микки помотал головой, обхватил себя руками. От ног по ковру расплывалось пятнышко талого снега.

— Пожалуйста… пожалуйста… — повторял мальчишка, — пожалуйста, мне больше… некому… * * *

Чужие сапоги были ожидаемо велики, но Микки все же догнал Джереми у двери своего дома. Мужчина обернулся и сдвинул брови, мол, сказано же было — сидеть, закутавшись в плед, и не рыпаться! Микки вызывающе выпрямился и скрестил на груди руки. Спорить времени не оставалось. Домик выглядел обманчиво мирно, из приоткрытой двери падала полоска света. Микки услышал раздающиеся изнутри громкие голоса, рядом Джереми тяжело дышал от быстрого бега.

— Открой дверь, корова! Я не хочу ее ломать, ведь куплена-то на мои бабки!

Гневный ответ матери звучал неразборчиво.

— Черта с два! Ты сама виновата! Если б не твой щенок, я гулял бы сейчас в Мексике!

Женский голос заглушил глухой удар, затрещало дерево.

— Стой тут и не вздумай соваться, — шепнул Джереми, отодвинул Микки в сторону и вошел в дом.

Микки застыл на крыльце, внезапно испугавшись. Он ведь даже не успел понять, сколько их там было… Может, мысль о полиции была все же здравой? А теперь у него нет даже телефона! Мальчик отчаянно оглянулся на соседские темные окна.

— Отойди от двери.

— Ты еще кто такой?! Мужики, что за хрен?

— Без понятия, Гордон, — заплетающимся языком ответил кто-то из приятелей.

— Я сосед. Уходите по-хорошему. Патруль уже едет сюда, в ваших интересах убраться как можно быстрее.

— Са-ам уберись, — протянул кто-то визгливо, — у нас тут дела.

Они расхохотались. По фырканью и ржанию никак нельзя было понять — трое? Четверо?

— Не надо глупостей…

Джереми говорил с ними спокойно и даже как-то устало. Микки бы точно так не смог. Разревелся бы, как девчонка, и набросился на них…

«Вот ты и набросился», — мрачно подумал он и прикоснулся к распухшей щеке.

Тон разговора постепенно повышался, в голосе Джереми проскользнула насмешка. Разъяренный рев отца заставил подняться дыбом волосы, удар распахнувшейся двери отбросил Микки на перила. Из прохода вылетел человек и распластался на снегу, Микки с ужасом узнал в нем своего нового друга. Гордон выскочил следом, прижал Джереми к земле и начал методично бить по лицу. Микки на мгновение оторопел, потом бросился и схватил отца за плечи. Он орал что-то, пытался остановить, но его быстро оттащили и бросили в сугроб.

Их было четверо.

— Так чего ты там хотел? — с издевкой спросил Гордон Уайт.

— Чтобы вы… ушли и оставили… их в покое.

Джереми поднялся на колени, утирая кровь.

— Скажешь еще раз — дам добавки! — зарычал Уайт.

— Уходите.

На этот раз удар нанес кто-то другой. Потом третий…

— Слушай, Горди, может, хватит? Он даже не сопротивляется!

— Может, встанешь и покажешь, что ты мужик?!

— Мужик здесь только один, и это твой сын, ублюдок…

От звука удара Микки зажмурился, снег не охлаждал, а жег его огнем, мальчик не мог пошевелиться или выдавить слово от стыда за себя, но еще больше — за лежащего на снегу человека…

— Ты нарываешься?! Псих какой-то!

— Гордон, я ухожу… еще мокруху повесят, ну нахер… Я больше сюда ни ногой!

Голоса стремительно трезвели. Вдалеке раздался вой сирены.

— Микки, Боже мой, что случилось, родной?!

Руки матери покрывали ссадины, они были горячими, горячее, чем жгучий снег. Микки вдруг понял, что все кончилось, и вокруг тихо, только скрипит от ветра старая калитка.

— Я послала тебя к мисс Роузи, зачем же ты…

Она прервалась и бросилась к Джереми, который медленно поднялся на руках, сел и сплюнул в сторону. Багровое пятно на снегу бросилось Микки в глаза, заполнило весь мир… Мальчик съежился, обхватив себя руками, и заплакал. Хотелось уменьшиться, а лучше совсем исчезнуть. Навсегда. Матери удалось затолкать сына в дом только после того, как она сама чуть не расплакалась. Тащить на себе еще и Микки у нее уже не было сил. * * *

Смотреть прямо было трудно. Руки Кейтлин осторожно касались его лица, Джерри стиснул пальцы в замок, чтобы не дрожали, и покорно позволил обмывать, прижигать и смазывать, отвоевав себе лишь право не раздеваться и самому нанести на ребра заживляющий крем. У него дома не было и трети всего арсенала Кейтлин. Он чувствовал себя странно — чувство удовлетворения от себя самого затмевало унижение. Он смог. Сдержался.

— Гордона уволили с работы… в очередной раз, — негромко говорила Кейт. — Он утверждает, будто мы сосем из него деньги, но алиментов я не видела уже давно, так что это вранье… Я не ожидала от него, это правда. Мы не виделись больше двух лет…