Любовь в смертельной прогрессии

Как только я замахнулся торшером, в глаза мне ударил яркий свет фонаря, на мгновение ослепив меня, и я стукнул со всей силы в невидимого мне противника, но промазал. Свет фонаря скользнул на пол, в этот момент я успел различить черный силуэт. Я попытался схватить его за руки, но зацепился ногой за торшер и упал. Едва я попытался подняться, как тут же получил удар ногой и отключился.

— Ну что, голубки, добегались? — первое, что услышал я, придя в себя.

Я открыл глаза, первые лучи солнца уже пробивались в окно. Меня подташнивало, лицо говорившего я отчетливо не видел, потому что он сидел на полу спиной к окну, к тому же мне трудно было сфокусировать взгляд. Полголовы гудело от удара, щека и ухо будто онемели. Лица его не видел, но голос узнал сразу. Это был голос человека, который мне всегда был неприятен, который у меня вызывал внутренне отторжение все годы, которые я был с ним знаком. Андрей Сапрунов.

Ноги и руки у меня были связаны. Я покрутил головой и увидел Селену. Она, бедняжка, сидела привязанная к креслу. Рот был заклеен.

— Терпеть не могу бабий визг, — сказал Сапрунов, проследив за моим взглядом.

— Сапрунов, что тебе надо? — спокойно спросил я.

У меня сейчас не было паники, и я понимал, что главная задача — освободить Селену.

— Мне надо, чтобы все вы исчезли из моей жизни, — устало изрек Сапрунов.

Я только сейчас увидел в его руке пистолет. Это совсем другая история, что называется. Я лихорадочно пытался сообразить, каким образом мне спасти Селену. Моя жизнь мне сейчас была неинтересна. Я пытался влезть в прошлое, разбередил болото с темными силами, а вот она приехала сюда с вполне мирными намерениями — посетить место захоронения матери, навестить бабушку. И будет слишком несправедливо ей погибнуть здесь.

— Не знаю, в чем я провинился перед тобой, но мы хотя бы давно знаем друг друга, и у тебя, возможно, есть претензии ко мне. Но я точно знаю, что девушка здесь ни при чем. Отпусти ее.

— Слушай, Соболев, не надо со мной разговаривать, как с дебилом. И не убаюкивай меня сладким голосом — я не маньяк и не псих! — заорал Сапрунов.

Черт! Я и сам вижу, что он не маньяк. Чересчур он был откровенно неприятным и угрюмым в жизни. Маньяка не так просто раскусить, а этот весь на виду.

— Нет, конечно, ты не маньяк. Мне и в голову такое не пришло бы…

— Где Соловьев? — оборвал он меня. — Мне нужен этот идиот. И все!

— Да я-то откуда знаю? Что тебе дался этот Соловьев? Найдется. Бородичу позвони, может, он с ним уже связывался.

Сапрунов поднялся с пола, подошел ко мне и помахал пистолетом у меня перед носом.

— Чтоб он сдох, твой Бородич! Ты понял?!

Как раз наоборот — я все меньше и меньше что-либо понимал. Виталий Иванович вроде как всегда благоволил ему, и тут такая немилость. Мне нечего было ему ответить, я молчал. Затем осторожно спросил:

— Андрей, может, тебе деньги нужны? Я ведь ничего не знаю о твоих проблемах. Деньги я тебе достану. Отпусти девушку…

— Слушай ты, благодетель, — он пнул меня ногой и вернулся на свою позицию к окну. — Пока не увижу Соловьева, ты со своей сукой будешь сидеть здесь. Ясно?

— Как же я тебе найду Соловьева, сидя здесь? Для этого мне как минимум нужен телефон.

Сапрунов кивнул:

— Ага. Умный очень. И кому, интересно, ты собрался звонить?

В эту же минуту раздался звонок на мой телефон.

— Кто звонит, знаешь?

Я пожал плечами.

— Нет. У меня все звонки на одну мелодию.

Он подошел ко мне, вытащил из кармана телефон, посмотрел на дисплей.

— Подмазов Н.Р. - произнес он вслух. — это кто у нас такой?

— Это с работы, — ответил я, внутренне весь напрягшись.

— Интересно.

Сапрунов провел пальцем и глухо сказал:

— Да.

Потом усмехнулся и бросил телефон на стол.

— Какие у тебя чуткие сотрудники. Не захотели говорить со мной.

Звонок раздался еще раз. Кто звонил на этот раз, Сапрунов не сказал, просто отключил телефон.

— Надоели…

Подмазов, — мысленно призывал я, — не будь тупицей, догадайся, что нам нужна помощь.

— А вдруг Соловьев позвонит? — спросил я, пытаясь как-то тянуть время разговорами.

— Все-таки должен позвонить? — зловеще оскалился захватчик.

Я искоса глянул на Селену, она мне ответила красноречивым взглядом, который я, увы, прочесть был не в состоянии.

— Ничего он мне не должен, — огрызнулся я неожиданно, хотя понимал, что злить Сапрунова сейчас — не лучший вариант. — Ты же ищешь его зачем-то, вот и говорю, что вдруг.

Сапрунов никак не отреагировал на мои слова, вытер рукавом вспотевшее лицо и сбросил с себя футболку с капюшоном. Затем он подошел к окну и некоторое время что-то высматривал на улице. Я попробовал использовать этот момент, чтобы как-то расслабить шнур на руках. Мои усилия почти не дали результата, только кожа на запястьях заболела. Зачем ему дался Соловьев? Он сам привез его в дом к Бородичу, и никаких вопросов вроде бы не возникало. И вдруг после исчезновения такая истерика случилась. Очень странно, очень.

— Сапрунов, — позвал я.

Тот отошел от окна и угрюмо глянул на меня.

— Что тебе надо?

— Я не знаю, что у тебя за дела с Соловьевым, но он был в твоих руках. Так ведь? У меня с Соловьевым практически никаких контактов. А ты с ним видишься почти каждый день. Так от меня ты что хочешь сейчас?

Сапрунов поморщился. Я заметил, что лицо у него стало очень бледным, на лбу блестели капельки пота. Видно сразу, что человек нездоров.

— Моли бога, чтобы этот выродок сюда приехал.

— Чего ему сюда ехать?

— Пусть лучше приедет, — Сапрунов мерзко растянул губы. — Надеюсь, что ваша полоумная бабка посоветует ему тоже затихариться в этой явочной халупе. Или он где-то здесь, а? — Бандит впился в меня глазами безумца.

Мария Егоровна! Это она назвала адрес Сапрунову. Бедная женщина, этот проходимец просто обвел ее вокруг пальца. Я не знал, что делать дальше, в каком «жанре» вести переговоры с Сапруновым. У меня раскалывалась голова, периодически двоилось в глазах, но если бы он только склонился надо мной, я нашел бы в себе силы, вцепился бы ему зубами в горло и не выпускал до тех пор, пока бы у него не прекратились предсмертные судороги.

Соловьева я не мог ему преподнести на блюдечке, так что выбраться живыми отсюда шансов у нас практически не было. Что касается Подмазова, то сейчас я проклинал тот день, когда поверил, что он стоящий сыщик. Я изо всех сил напряг руки и почувствовал, что провод еще немного потянулся.

Сапрунов между тем ушел из комнаты. Непонятно, что с ним происходило, но ему было плохо. Если это связано с наркотиками, то дальнейший сценарий мне представлялся только в мрачных тонах.

— Ты как там? — тихо спросил я у Селены.

Она показала глазами на дверь комнаты и что-то промычала. Я обернулся, но Сапрунова там не было. Селена повернула голову к спинке кресла, изо всех сил потерлась щекой. Край липучей ленты отошел, и она смогла произнести:

— Это он.

— Кто?

— Горин. Я по голосу узнала.

— Что-то такое я и предполагал. Сколько еще имен у этого мерзавца, никому не известно.

Сапрунов тяжело топал по дому, хлопал дверьми, выходил на улицу, возвращался… Было очень тревожно. Я кое-как все-таки освободил одну руку, содрав кожу.

— Сейчас, моя девочка, сейчас. Потерпи немного.

Из коридора вдруг потянуло дымом. На пороге возникла фигура Сапрунова. С мокрых волос по лицу стекали ручьи. Похоже, что он поливал голову водой. Я спрятал свободную руку под шнур.

— Ты, наверное, решил нам завтрак приготовить? — ехидно спросил я, провоцируя его подойти ко мне.

— Ошибаешься, — ответил он и прислонился к дверному косяку. — Некогда мне тут вам рестораны устраивать. Еще дел по горло.

— Димку искать что ли?

— Нет. Надоело искать его… — Сапрунов тяжело дышал. — Вы мне все надоели, Соболев. Мажоры хреновы, везде хотите быть первыми, а такие, как я, у вас для того, чтобы вытирать ноги!

— Андрей, отпусти девушку. За себя не прошу. Не бери грех на душу.

К сожалению, он меня не слышал. Стало ясно, что он решил поджечь дом.

— Мне еще с твоим Бородичем разобраться надо успеть, — негромко, самому себе под нос бубнил Сапрунов. — Эта тварь мне за все ответит… Вот немножко разгорится тут, и в путь.

Дым начал просачиваться в комнату, еще немного и мы с Селеной просто угорим, а этот умалишенный поедет добивать стариков.

— Андрей, — вкрадчиво произнес я, — не знаю, куда подевался Соловьев, но я разговаривал с ним перед его исчезновением.

— Что? — наморщил лоб Сапрунов, — Что ты там шепчешь?

Я сейчас никак не контролировал ситуацию, все мои аналитические способности мозг отключил, мной руководил лишь инстинкт выживания.

— Он мне рассказал много интересного, — монотонно зудел я, намеренно невнятно произнося слова и прикрывая периодически глаза, создавая иллюзию своей слабости. — Я даже не поверил ему сначала…

Сапрунов, шатаясь, подошел ко мне.

— Что этот щенок мог сказать тебе? Говори! — заорал он, глядя сверху вниз.

Я приоткрыл глаза и, упершись взглядом в вожделенный ботинок у своего носа, сказал:

— Что это ты его чуть не прибил в том переулке. Сапрунов, ты отмороженный идиот. И все.

Не знаю, возможно, я ошибался, но это первое, что пришло мне в голову, что похоже на правду.

— И все? Ну, повеселил! Хорошая новость! — захохотал он, закинув голову. — Жаль, что не прибил… Ну, пусть живет, недоносок…

Он явно расслабился и не ожидал от меня каких-либо действий. Я воспользовался этим моментом и, схватив его свободной рукой за ногу, дернул на себя, сколько было силы. Сапрунов взмахнул руками, но удержаться не смог и рухнул на пол. Я быстро подтянулся и навалился всем тело на него. Тем временем, я смог освободить вторую руку. Его плохое самочувствие сыграло решающую роль, и столкнуть меня у него никак не получалось. Я обхватил руками его за шею, он безуспешно пытался оторвать мои руки, но получалось лишь немного ослабить хватку.

— Зажаришься, падла, вместе с нами…

Я слышал, как Селена упала вместе с креслом, чтобы как-то выпутаться, как она звала на помощь. А я все давил и давил Сапрунова. Потом был звон разбитого окна, громкий стук взламываемой двери. Меня кто-то с руганью пытался оттащить от Сапрунова, но мои руки будто одеревенели…

Виталий Иванович сидел в кресле у камина. Лицо его было бледным, осунувшимся. Поверх брюк с рубашкой на нем был толстый стеганый халат, он зябко поводил плечами и прятал руки в карманах халата. Мария Егоровна после укола скорой лежала на диване, то и дело вытирая платком набегавшие слезы и причитала:

— Как же так, как же так, Леша… ведь ты мог погибнуть из-за меня. Старая дура! Поверила этому негодяю. Он ведь, Лешенька, заверил меня, что ты в большой опасности, что только он может спасти…

— Мария Егоровна, да будет вам, доктор сказал не расстраиваться и ни о чем плохом не думать, — пытался я успокоить ее, разглядывая свое отражение в настенном зеркале. Глаз припух, на скуле синяк, а так вроде неплох еще парень.

Селена отказалась ехать сюда, к Бородичу. Она решила дождаться меня в моей квартире, сославшись на сильный стресс. Заодно, сказала она, наведу порядок, отвлекусь. Я запретил ей этим заниматься. Приеду, сказал, и вместе все сделаем.