Сказочное наказание

25. Счастливого пути, графы!

«Уважаемый пан инженер, — писал Станде профессор Никодим, — я не думал, что задержусь в Берлине. Обстоятельства сложились так, что мое пребывание здесь затягивается почти на месяц (обнаружилось несколько картин, увезенных нацистами во время войны), а вы, насколько мне известно, оставляете замок первого августа. Должен вам заранее сообщить, что во время своего пребывания в замке я неожиданно нашел исключительную ценность — портрет пятнадцатого столетия работы итальянского мастера Тициана Вечеллио. Мне не хотелось поднимать лишнего шума, пока его подлинность не удостоверит один мой коллега, хотя сам я почти уверен, что это подлинник. Когда меня отозвали в Прагу, я спрятал картину, потому что не хотел везти с собой в автобусе такую ценную вещь. Не сердитесь, что я вам ничего не сказал о своей находке, но я боялся, что эта новость получит огласку, в замок заберутся какие-нибудь жулики и прибавят вам забот. Но теперь я не вижу другого выхода и поэтому уведомляю вас, что портрет Тициана спрятан за рыцарем в раме, который висит в коридоре замка. (Надеюсь, он еще там!) Будьте так добры, передайте портрет моему заместителю профессору Гибшу, который уж решит, что с ним делать дальше. Приветствую Вас, Ивану и всю Вашу молодежь, которой, наверное, не терпится вернуться домой. Желаю вам хорошо провести остаток каникул.

Никодим».

Поручик с шумом выдохнул и набрал в легкие побольше свежего воздуха.

— Это ничего, что бумага так воняет, зато ее содержимое благоухает тысячами гвоздик.

— Вы уже смотрели? Тициан там, за рыцарем? — спросил ротмистр Еничек.

Станда развел руками:

— Когда же мне? Только и разговоров, что про Толстую торпеду и ее прожорливость.

— Про кого? — изумился поручик.

— Так ребята прозвали этого барбоса, — объяснил Станда.

— Ха-ха, Толстая торпеда! — засмеялся поручик и бросил взгляд на Тондиного пса. — Метко сказано, что правда, то правда. Но пойдемте заглянем под этого рыцаря. Держите кулаки, а то как бы опять не вышел конфуз.

Вскоре мы убедились, что профессор Никодим был прав. Никакого конфуза не получилось, потому что за изображением рыцаря в латах, обрамленного толстой позолоченной рамой, действительно находилась картина поменьше, представлявшая собой портрет старого мужчины с бородой.

В приподнятом настроении все отправились в нашу гостиную, профессор Гибш внимательно осмотрел полотно через лупу и дал ожидаемое заключение эксперта: несомненно, перед нами работа итальянского художника Тициана Вечеллио.

— Это означает, что барышня Томашкова и пан Кроц ни в чем не замешаны, — заключила Ивана, и под ее рукой зашипела первая порция картофельных лепешек.

— Ну, без небольшой нотации, наверное, не обойтись, — сказал поручик. — Маленький обман — все равно обман, даже если они никому не хотели причинить вреда. Профессор Никодим, по-видимому, не пришел бы в восторг от своей внучки.

— Мы замолвим за них словечко, — предложила Алена. — Правда, мальчики, мы напишем профессору, чтобы… — Вдруг она замолчала.

— Ну-ну, — подбадривал ее ротмистр Еничек, и Быстроножка покраснела, как помидорчик. — Чтобы что? — приставал милиционер.

— Чтобы они могли пожениться, — выпалила Алена, сделавшись пунцовой.

— Да? — удивился пан Еничек. — А откуда вы знаете, что профессор мешает им пожениться?

— Но ведь барышня Томашкова и пан… — сыпалось из Быстроножки.

Но Станда не дал ей договорить.

— Я рассказал ребятам, почему внучка профессора выдавала себя за реставраторшу, — поспешил вставить он, догадавшись, что во время допроса мы подслушивали под окном.

Ротмистр слегка улыбнулся, погрозил нам пальцем, но ничего не сказал. Когда вся лепешечная затея подошла к концу и мы дули на стертые кончики пальцев, милиционер еще раз подошел к нам.

— Чуть не забыл — наш начальник просил вам передать, что он приглашает вас пятого августа поехать на десять дней в лагерь отдыха, организованный для детей в Татрах. Вы получите и письменное уведомление, но уже и так можете считать, что это премия за вашу помощь по спасению народного достояния. Что вы на это скажете?

Мы ничего не сказали. Мы загалдели. Пол в гостиной содрогался от наших радостных прыжков, поручик и его спутник заткнули уши мизинцами, а Станда взвыл:

— Тихо, черти полосатые, вы же топаете, как стадо буйволов!

Одного ротмистра Еничека наш восторг не вывел из себя. Он спокойно дождался, пока мы успокоимся, и подал Нам руку.

— Я с вами не прощаюсь, — сказал он. — Мы еще не раз встретимся в Градиште. Но если на следующей неделе не увидимся, желаю вам хорошо провести время в Татрах. Счастливого пути, графы!

Потом все блюстители порядка получили от Иваны по пакетику свежеподжаренных оладышков, уселись в машину и выехали из ворот замка. Наша компания бежала следом и махала руками. Когда машина набрала скорость, мы вернулись во двор замка и направились к купальне.

Вода была прозрачная и теплая, так что не устояли даже Станда с Иваной.

Только Толстая торпеда неподвижно лежала в траве. И спала.