Сказочное наказание

1. Снова в родной деревне

Деревня, неделю назад изгнавшая нас как отъявленных хулиганов, семь дней спустя прикинулась любящей матушкой.

— Гляньте-ка! А вот и наши герои! — воскликнул пан Лоудим, выходивший из здания национального комитета как раз в тот момент, когда мы гурьбой вываливались из автобуса. — О вас тут прекрасно отзываются, — проговорил он, делая ударение на слове «прекрасно», но прозвучало это совсем в другом смысле, не то что во время памятного допроса, учиненного нам после яичной баталии.

Выражение его заросшего щетиной лица было такое, к какому мы давно привыкли — простодушное и несколько удивленное. Казалось, он в любой момент готов заговорить о чем угодно, но скорее всего — о своих любимых оленях. Он был столяр и лесник, так что всегда спешил. То в деревню — чинить мебель, окна или двери, а то в лес — выслеживать лису, оленя, а порой и кабана. Однажды он пришел к нам в школу и рассказал, как надо охотиться на лису и дичь; правда, потом мы узнали, что все это он вычитал в книжках, а сам лису и в глаза не видел, разве что чучело. После этого он у нас больше не показывался.

Теперь его мучило любопытство. Ему было крайне удивительно, как это нам удалось без потерь, без единой царапины выйти из всех приключений: по слухам, в нас стрелял опасный преступник, а в лесной сторожке мы подверглись нападению целой вооруженной банды. Сперва мы никак не могли разобрать — то ли он издевается, то ли у него просто фантазия разыгралась. Мы переглянулись: как быть — то ли оставить его в неведении, пусть прославляет нас и дальше, или же прямо сказать: «Пан Лоудим, все это — бабьи сплетни, и добрая половина тут — чистая выдумка».

Я предпочел последнее и увидел, что мы нисколечко не упали в его глазах. Он понимающе и как-то грустно кивнул и добавил:

— Ну да, бабьи толки. Люди вечно раздуют, из комара верблюда сделают.

Вскоре мы сами убедились, что старое избитое присловье по-прежнему верно, даже в эпоху атомной энергии, как бы выразился наш директор. Стоило нам отступить от здания национального комитета и перейти по мосту через речушку, отделявшую нас от родительских домов, как из дома Тонды выскочила его бабушка.

— Пресвятая богородица! — уже издали запричитала она, устремившись нам навстречу так быстро, насколько ей позволяли больные ноги и длинные юбки. — Да что же это они с тобой сделали, голубчик ты мой золотой! Под пули преступников и динерсантов послали бедняжку. Вы только посмотрите — исхудал весь! Ну, покажи, покажи, куда тебя ранило, сердешный ты мой! Господи, воля твоя!

Тонда от удивления вытаращил глаза и позволил ей осмотреть себя, как цыпленка, а бабуля вращала его туда-сюда, как на вертеле, отыскивая раны, нанесенные «динерсантами». Наконец Тонда не вытерпел и взорвался:

— Да перестань ты, бабуля, ничего с нами такого не случилось! Откуда ты взяла?

Бабушка, остолбенев, подозрительно покосилась на Тонду и на нас.

— Совсем ничего? — не поверила она.

— Ничего, — подтвердил Тонда, и мы все тоже замотали головой и тоже подтвердили:

— Да, конечно, ничего такого с нами не было.

— Не надо мне лгать, я и сама не слепая, вижу — вас за эту неделю словно подменили. На вас только поглядеть, так… так…

Мы невольно оглядели себя, проверяя, что же она в нас такого нашла, но не обнаружили ничего ненормального.

Тондова бабушка так и не смогла подыскать для нашей внешности подходящего слова, и тут ее «сердешный» внук, которого истерзали «динерсанты», откровенно признался:

— Это, наверно, от голода, бабушка. Так хочется чего-нибудь вкусненького…

Бабушка заменила «динерсантов» на «гладоморов».

— Так, значит, они тебя голодом морили, негодяи! — воскликнула она, повернувшись к зданию национального комитета. — Неделю целую детей не кормить и травить динерсантами, как можно! Нет, вы только поглядите, какие же они тощие, кожа да кости. Тоничек, золотко мое, пойдем, я тебя накормлю.

У Тонды мгновенно разрумянились щеки, и он, не попрощавшись, ринулся к дому. А бабушка всплеснула руками и, погладив Алену по щечке — «Ах ты бедняжечка!», — поспешила следом за внуком.

Мы двинулись дальше, рассуждая о том, что вообще-то заботливая бабушка — это хорошо, но иногда это сущее наказание. Думали мы и о том, откуда идут такие невероятные слухи, и сошлись во мнении, что источником их мог быть Аленин дядюшка из Винтиц, который помогал нам выселять кастеляна Клабана. Ведь мы только с ним делились переживаниями, и только его рассказ мог дать пищу слухам, которые разрослись как снежный ком. И пока этот ком докатился из Винтиц до Градиште, на него налипло столько сору, что мы от изумления только хлопали глазами, слушая про свои подвиги.