Пик

Бунт

СТАТЬ ЭГОИСТОМ И СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ оказалось проще пареной репы.

После того как Джош огорошил меня рассказом про К2, он огорошил своих клиентов, рассказав им, что собирается завести меня на вершину. На то собрание меня не пригласили, но последствия «дискуссии» я ощутил в полной мере наутро.

Я проспал, проснулся сонный, помятый и голодный. За ночь навалило с полметра снега, из палатки пришлось выкапываться. Выбравшись наружу, я впервые заметил, как опустел лагерь. (Вчера я, видимо, от злости и усталости просто не смотрел по сторонам.) Крупные коммерческие экспедиции остались, но большинство экспедиций поменьше свернулись и уехали.

Я посмотрел в сторону хибары капитана Шека — думал, не помахать ли им рукой; решил, что не стоит. Сейчас не время для детсадовских шуточек. Если я хочу попасть на вершину, то должен быть собран и сосредоточен. Кроме того, я умирал с голоду, и меня манил приятный белый дымок, поднимавшийся из трубы столовой, — там еда, тепло и разговоры. Последнее меня несколько беспокоило. Я не хотел ни с кем особенно сходиться, а то вдруг подхвачу от них эту заразу, и о восхождении придется забыть. О разговорах беспокоиться не стоило: едва я вошел, как в палатке установилась гробовая тишина. Только шипела газовая горелка и побрякивала крышка на кастрюле с кипящей лапшой. В палатке сидело десять человек, и все смотрели на меня во все глаза. Ни одной улыбки. Я бы развернулся и ушел, если бы так есть не хотелось.

— Легок на помине, — протянул ковбой из Абилины. Казалось, за то время, что я его не видел, он потерял килограмм десять. Да все они сильно похудели. И никто не ел.

— В чем дело-то? — сказал я расслабленно, словно меня не сверлили десять пар глаз. Подошел к полке, взял тарелку.

— У нас тут собрание, — сказал кто-то.

— Только для своих, — сказал кто-то еще.

Это было и ежу понятно. В палатке никого из штаба. Повара нет. Киношников нет. Шерпов тоже нет.

— Я только поесть возьму, — сказал я, — и выметаюсь отсюда, к вашему удовольствию.

— Ну, — сказал ковбой, — раз ты тут, может, расскажешь нам заодно, когда ты узнал, что папочка намерен завести тебя на вершину?

Что посеешь, то и пожнешь. Теперь я понял, как чувствовал себя Сунджо неделю назад. Я положил себе лапши, но аппетит у меня поубавился.

— Приехал сюда, через несколько дней он мне сказал, — ответил я и пошел к выходу, надеясь, что больше вопросов они просто не успеют задать.

— Потому что понимаешь, какая фигня, сынок: вот эта лапша, что у тебя во рту, тарелка, что у тебя в руках, даже парка, которая на тебе надета, — за все это заплатили люди, которые сидят в этой палатке.

Это было вранье, но кое в чем ковбои был прав. Поэтому я поставил тарелку на стол и вышел, надеясь, что они поимеют совесть и позовут меня обратно. Держи карман шире.

В штабе меня встретили теплее, но веселья там тоже было немного. Джош, Тадеуш, Лия и прочие тоже держали совет.

— Я тут зашел в столовую, — начал я.

— Как у них настроение? — спросил Тадеуш.

— Хуже некуда.

— А, ерунда, перебесятся и успокоятся, — сказал Джош. — В этом году выдался трудный сезон: погода, все болеют, всё такое. Я такого навидался уже. Как только мы заведем пару человек наверх, все будет путем.

Никто не разделял его оптимизма, и меньше всех — Тадеуш. Он сказал: клиенты подадут на «Жизнь на пике» в суд и, скорее всего, выиграют.

— Про Сунджо ты им сказал? — спросил я.

— Не-е-ет, — усмехнулся Джош. — Тут бы у них напрочь вышибло предохранительный клапан. Это наша большая тайна. Впрочем, Шек, кажется, этот секрет разгадал. Поэтому мы всё опять переигрываем. Запа, Сунджо, Йоги и Яш — группа Т. Они на нашем пермите, но действуют сами по себе. Пик, ты в группе П со мной. Киношников мы поделим между группами П и В. Как только Джей-Эр немного оклемается, мы начнем снимать группы П и В. В фильм это, скорее всего, не войдет, но сам факт, что у них берут интервью, поднимет им настроение. — Он посмотрел на Лию. — Как думаешь, когда они переболеют?

— Еще минимум неделя, а то и больше. — Она сама, казалось, заболевает. — Но эта зараза — полбеды; хуже все остальное. Они не могут тренироваться, не могут по-человечески есть, так что теряют форму. Даже в идеальных погодных условиях подняться на вершину будет крайне затруднительно.

— Тут ничего не поделаешь, — сказал Джош. — Мы или зайдем туда, или нет. И эта истина от года к году не меняется.

Дверь в палатку открылась. Вошел техасец.

— Рад вас всех тут видеть, — сказал он. — Мы тут обсудили, кто что думает, и решили вам передать: мы на гору с сосунком не пойдем. Мы не для того тратили деньги, время и силы, чтобы какого-то сопляка тащить на вершину. — Он глянул на меня: — Ничего личного, сынок. Думаю, ты не ожидал оказаться в этой куче дерьма, равно как и мы.

— Спасибо, что сообщили мне, — сказал Джош. — Но только вот какая штука: кто идет на вершину и кто в какой группе, решаю я.

Техасец кисло улыбнулся:

— Воля твоя, Джош, ты босс. Но если ты решишь, что идешь на гору с твоим сыночком, то мы вообще никуда не идем. Мы летим прямо домой, и в дальнейшем тебе предстоит общаться с нашими адвокатами.

— Если так, то, ради бога, собирайте манатки и валите отсюда к чертям хоть сегодня, — сплюнул Джош. — Года через два-три вы, может быть, выиграете дело и, глядишь, получите назад немного денег. Но ни один из вас так и не побывает на вершине мира.

Если бы у техасца был револьвер, думаю, он бы его вытащил и опустошил его в Джоша. Поскольку револьвера не было, он просто смерил Джоша испепеляющим взглядом и вышел вон из палатки.

— Блефует, — уверенно сказал Джош. Тадеуш не был так уверен, да и остальные тоже.

По совету мамы я не стал ничего говорить — например, предлагать оставить меня в лагере. Я бы, может, так и сделал, если бы точно был уверен, что Джош оценит мою жертву ради блага команды по достоинству и не станет ее принимать. Но уверен я не был. Ведь наша вчерашняя ссора осталась незаконченной. Плюс, хотя никто об этом не сказал, смена команды означала, что я, может быть, и вовсе не зайду на вершину до дня рождения. И Джош, и Тадеуш не могли этого не понимать. А на этом фоне в сухом остатке имелось вот что: если на вершину в нужный срок попадает Сунджо, то я никому не нужен.

В СЛЕДУЮЩИЕ ДНИ я старался как можно меньше попадаться людям на глаза. Это было несложно, так как никто не лез со мной общаться. Джошевы клиенты не стали собирать манатки, но и отступать намерены не были. Думаю, они решили взять Джоша измором и посмотреть, сколько он продержится. Меня больше никто не попрекал куском хлеба, но ядовитые взгляды никуда не делись.

И вместо того чтобы страдать от паранойи, я пошел лазать по скалам. Что я точно вынес из Четвертого лагеря, так это то, что мне надо хорошенько натренировать приемы лазания по льду. Я решил, что основная причина моих трудностей на Седловине — плохая техника передвижения на кошках. Я ведь мало лазал по льду. Эффективность экономит силы, а чем выше ты залез, тем меньше сил осталось.

Я нашел удобную ледовую стену в полукилометре от лагеря и целыми днями пропадал там, забираясь наверх разными маршрутами. Я поскальзывался, падал, бился, исполосовал себе все руки ссадинами, но с каждым восхождением чувствовал себя все лучше и лучше.

А по вечерам я лежал у себя в палатке и писал в блокноте или пытался вообразить, как будет выглядеть штурм вершины. Я даже специальный буддийский флажок изготовил. Снял с веревки желтый флажок и аккуратно нарисовал на нем синюю гору, повесил в палатке и глазел на него часами. На самом верху есть врытая в снег палка, а к ней прикручено много проволоки, а на проволоке полощутся такие вот буддийские флажки. И вот я воображал снова и снова, как добираюсь до этой палки и вешаю свой флажок со своей синей горой не где-нибудь, а на самом Эвересте.

А капитан Шек тем временем продолжал искать Сунджо. Каждое утро, как я отправлялся к ледовой стене, за мной следовал солдат. Видимо, капитан подумал, что это я не тренируюсь, а ищу возможности тайно встретиться с неуловимым мальчишкой. Я, кстати, совершенно не возражал против такой компании. Если бы я упал по-серьезному, то солдат мог бы мне помочь или, по крайней мере, добежать до лагеря и вызвать помощь.

Запа, Йоги и Яш жили в базовом лагере, но старались особенно не привлекать к себе внимания. Я их видел раз-другой, но с возвращения мы так ни разу пока и не поговорили. Вероятно, капитан Шек и за ними следил, поэтому они старались держаться от меня подальше.

На третий день таких развлечений до нас дошли новости, что с северной стороны на вершину зашли девятеро альпинистов — то есть все, кто штурмовал вершину в тот день. Думаете, эти новости вызвали в лагере радость? Ну, в некотором смысле да, но это была только пена на океане зависти и злобы.

— Если бы мы не заболели...

— Если бы Джош не бросил нас по дороге в базовый лагерь...

— Если бы он не потащил своего сынка на Эверест...

— То вместо этих девятерых могли быть мы! И через пару дней могли бы уже лететь домой...

— И кто знает, может, другого погодного окна уже не будет...

Все это и многое другое я без труда смог подслушать в столовой вечером того дня. Завистливое злобное брюзжание прекратилось только с появлением Джоша, Тадеуша и киношников. Я их не видел в столовой с возвращения из Четвертого лагеря. Как и другие, Джей-Эр, Джек и Уилл потеряли в весе и выглядели измотанными, но все же лучше, чем на пути вниз несколько дней назад.

— Если вы продолжите идти на поправку, — начал Джош, — и если позволит погода, то через неделю — дней десять мы начнем подъем на вершину.

— А с завтрашнего утра мы начнем вас снимать для документального фильма — интервью и все такое прочее, — добавил Джей-Эр.

Ни та ни другая новость не произвели ни малейшего впечатления.

— Ты все так же намерен вести своего сынка наверх? — спросил техасец.

— Еще бы, — сказал Джош. — А ты все так же намерен в этом случае повернуть назад?

— Если он идет наверх, мы идем вниз. Такие дела. Было совсем не похоже, что он блефует. Выражения лиц прочих говорили о том же самом. Это же были не профессиональные альпинисты, а успешные бизнесмены, привыкшие, что всегда получают то, что требуют. Другого в их мире просто не бывает.

— Как тебе будет угодно, — сказал Джош и криво улыбнулся.

У меня засосало под ложечкой. Я почему-то почувствовал, будто точно знаю: блефует Джош, а не клиенты. И именно он даст задний ход. А если не он, то Тадеуш.