Основной аргумент контрразведки

Гулливер под кроватью

В конце ноября 1984 года сотрудник Второго главка КГБ (контрразведка) полковник Крамаренко под прикрытием 3-го секретаря прибыл в посольство СССР в Вашингтоне. В посольских домах, где обитали советские дипломаты низкого ранга, свободных квартир не оказалось и его поселили в жилом комплексе «Айрин», что в престижном вашингтонском пригороде Чеви-Чейс.

Это был настоящий город в городе, со своими законами и традициями. В «Айрин» не сдавали квартир претендентам с собаками, кошками и детьми. Новые постояльцы должны были за свой счет застелить коврами полы жилища, чтобы не беспокоить соседей снизу.

Все прегрешения жильцов фиксировались в специальном журнале, который хранился у управляющего «Айрин». Накануне национальных и религиозных праздников администрация комплекса присылала жильцам список обслуги. Против каждой фамилии был указан номера счета, на который надо было в качестве подарка перевести строго фиксированную сумму.

Крамаренко не пришлось тратиться на ковры и подарки — комендант посольства вручил управляющему «Айрин» ящик «Столичной», пообещав, что новый жилец задержится в доме не более недели. Анализируя последовавшие события, полковник пришел к выводу, что именно это обстоятельство — его недолгое пребывания в «Айрин» — подтолкнуло ищеек ФБР ежедневно проводить в его апартаментах негласные обыски.

В первый же вечер Крамаренко, вернувшись в свое роскошное пристанище, обнаружил следы незваных гостей… в пепельнице. Там лежал истлевший окурок дешевой сигары.

В следующий раз его ожидал просто ошеломляющий сюрприз. Войдя в квартиру, он едва не задохнулся от сигарного дыма. Повисшие в воздухе густые клубы свидетельствовали о том, что незваный визитер едва успел унести ноги. Но как? На лестничной площадке Крамаренко никого не встретил. Значит, квартира имела запасный, хорошо замаскированный вход. Искать долго не пришлось. По своему опыту полковник знал, где спецслужбы устраивают потайной лаз. Ну, конечно же, в шкафу, встроенном в стену, которая разделяет смежную квартиру.

Шеф контрразведки резидентуры КГБ в Вашингтоне полковник Черкашин предупредил Крамаренко, чтобы тот, покинув жилище и обнаружив, что оставил что-то, не пытался вернуться туда ни через пять минут, ни через десять.

«Почему?»

«Потому, Иван Юрьевич, — пояснил Черкашин, — что ваше возвращение фэбээровцы расценят как проверку с целью поймать их за руку. А это чревато осложнениями. Для вас! Могут и ветровое стекло вашего авто разбить, и шины проколоть, и пьяную драку спровоцировать… Ну да вы и сами не новичок в этих делах. У них, как и у нас, методы однотипные… Так что избегайте моментальных возвращений!»

Крамаренко с пониманием отнесся к совету старшего товарища по оружию и на следующий же день сделал всё с точностью до наоборот.

Утром, спустившись в гараж, Иван вспомнил, что ключи от машины оставил на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, бросился к лифту.

Первое, что он увидел, войдя в спальню, были башмаки как минимум пятидесятого размера, торчавшие из-под кровати. Лежавший там Гулливер пыхтел и чертыхался. Работал он с таким усердием, что даже не услышал, как за Крамаренко захлопнулась входная дверь.

Мгновенно оценив ситуацию, Иван рискнул и бесшумно — благо, напольный ковер скрадывал шаги — подкрался к тумбочке, схватил ключи и исчез, как призрак.

Только в лифте он вспомнил наставления Черкашина. Возникли и вопросы: Гулливер изымал «жучка» или ставил его в кровать? Или делал и то и другое?

Но самый интригующий сюрприз был впереди.

Хотя Крамаренко и не ждал поступления корреспонденции, но на всякий случай почтовый ящик проверял. Вдруг да администрации «Айрин» взбредет в голову обложить русского дипломата каким-нибудь надуманным налогом. Да мало ли!

И, действительно, на третий день Иван обнаружил в почтовом ящике несколько писем, адресованных Ричарду Хелмсу, бывшему директору ЦРУ. Конверты были не простыми — такие использовались только в государственных учреждениях. Простое совпадение исключалось — это была явная провокация.

«ФБР меня за мальчика держит, что ли?! Да на такую мякину даже уборщица посольства не клюнет, не то что 3-й секретарь! Спокойно, Иван, — сказал внутренний голос, — они просто решили “пощупать тебя за вымя” — выяснить истинный статус!»

Чертыхнувшись и стерев носовым платком отпечатки своих пальцев с писем, Крамаренко бросился искать дежурного охранника.

Предложение забрать корреспонденцию и передать ее адресату страж встретил с улыбкой. Иван, угостив его сигаретой, поинтересовался, как могло случиться, что в его почтовый ящик попали служебные письма для мистера Хелмса.

Охранник, продолжая улыбаться во весь рот, пояснил, что в квартире, занимаемой русским дипломатом, ранее проживал мистер Хелмс.

«Никаких проблем, сэр! Это, — страж потряс пачкой писем, — запоздалые цветы, не берите в голову!»

Когда Крамаренко доложил о происшествии полковнику Черкашину, тот ограничился одной фразой:

«Ну, а что вы хотите, Иван Юрьевич, они делают свою работу, мы — свою. На войне как на войне…»