В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи

Подготовка к полету и конфликты в группе Каманина

Но как же собирались решать проблему с отсутствием топлива по пути? Правительственная комиссия в сообщении от 17 марта говорила об этом так:

«Под руководством начальника летной группы Каманина 5 самолетов “Р-5” после сборки двинутся лётом в Уэллен. Организация перелета самолетов на большое расстояние между мысом Олюторским (восточное побережье Камчатки) и Уэлленом (Чукотский полуостров) вызвала необходимость создать промежуточные базы в Майно и Пыльгине, куда будет заброшено горючее. При благоприятных условиях, не позже 25 марта самолеты будут в Уэллене».

Правительственная комиссия опять немного напутала с географическими названиями: Майно и Пыльгин – это один объект, прибрежное стойбище, которое участники тогда называли Майно-Пыльгино. Но и это слегка неточно, его настоящее название Мейныпильгыно, оно находилось в 460 км от места выгрузки. Замечательно, что высокая комиссия указывала на необходимость заброски туда горючего, только она не конкретизировала, как это сделать. Пароходами доставить невозможно: море замерзло. Забрасывать этими же самолетами? То есть туда рейс с топливом, обратно рейс порожняком – это уже минимум день, при условии самой благоприятной погоды. На следующий день снова «туда»? Все это на дистанции 460 км, как же тогда успеть к 25-му в Уэлен, до которого 1500 км? Высокую комиссию такие мелочи не интересовали, она предоставила с этим разбираться самим летчикам.

Кстати, про забавные недоразумения. В газетах 15 марта появляется заметка «Спецкор “Правды” сообщает с борта парохода “Смоленск”»:

«Вчера прошли Командорские острова. Выходим к Берингову морю. Встречный ветер и шторм не прекращаются. На борту парохода – семь самолетов под командованием т. Каманина. В числе пилотов – полярники Молоков, Фарих, бортмеханик Бассейнов. Пароход ведет капитан тов. Вага. В Петропавловске приняли на борт известного полярника Каюра [12]и водителя собак Скурихина с упряжкой и нартами».

Оригинальная заметка была опубликована в газете «Правда» 12 марта. В ней сообщение все же выглядит так: «В Петропавловске приняли на борт известного полярника-каюра (водитель собак) Скурихина с упряжкой и нартами» – во всяком случае, так напечатано в альбоме «Героический поход. “Правда” о полярной экспедиции “Челюскина”». Возможно, при подготовке памятного альбома первоначальную заметку исправили.

Теперь о серьезном. Если для Р-5 предстоящий перелет был очень рискованным, то для У-2 и Ш-2 он был абсолютно невозможен по всем техническим характеристикам, по дальности, грузоподъемности и пр., что было очевидно для всех. У-2 не стали даже собирать. Правительственная комиссия в одном из сообщений поведала, что У-2 позже будут отправлены на Север пароходом. Каким образом, если путь преграждает ледяное замерзшее море? Высокая комиссия уточнять не стала.

Могучий авиаотряд Каманина сократился практически вдвое: вместо девяти самолетов в перелет можно было отправить только пятерку Р-5. Этот самолет был двухместным, но для его запуска требовалось минимум три человека: один в кабине и двое у винта. Это не составляло проблему на аэродроме, но в автономном полете лишнего человека взять негде. Кроме того, разогревать и обслуживать самолет на морозе тоже не сахар, для этого опять же требовались люди. В полет решили брать по три человека – летчика и двух техников. К каждому самолету был приписан конкретный механик, плюс нужны общие специалисты на отряд, например электрик. На дальний перелет требовался штурман, в отряде их было два, один из группы Каманина, другой – из группы Пивенштейна. Кроме того, начальство велело взять в перелет журналиста «Известий». Как всех этих людей посадить в двухместные самолеты?

По загрузке. На каждого человека решили взять по месячному запасу продуктов, невзирая на бодрые планы правительства «через 5 дней быть в Уэллене». Наверняка такой предусмотрительностью отряд был обязан Молокову, Фариху и Бассейну. Кроме того, брали пилы, топоры, паяльные лампы и прочий инструмент, ружья, патроны, меховые спальные мешки и пр. А также запасной пропеллер, запасные самолетные лыжи, запчасти, не говоря уж о масле и дополнительном топливе. Самолеты оказывались страшно перегруженными, к тому же они были обвешаны снаружи грузовыми контейнерами и негабаритным грузом.

Организационная структура тоже представляла головоломку. Самолеты и люди были из двух отрядов – Каманина и Пивенштейна. Что бы они потом ни рассказывали о своей высокой сознательности, но отношения между ними были явно противоречивые. Кроме того, в перелет нужно было взять двух полярных экспертов, Молокова и Фариха, а кого-то из молодых летчиков отцепить. Руководители групп, Каманин и Пивенштейн, были как бы неприкосновенными, поэтому распределяли оставшиеся три самолета. Сначала Каманин отдал экспертам по одному самолету из каждого отряда, в группе Пивенштейна остался только командир и к нему в пару Молоков, в группе Каманина – его подчиненный Демиров и «полярный зубр» Фарих. Перетряска состава продолжалась до самого последнего дня. Сначала Каманин и Пивенштейн совместно сняли с перелета второго штурмана (так, во всяком случае, пишет Пивенштейн). Это был летнаб Ульянов из его отряда, и его обвинили в малодушии и неверии в успех. После завершения спасательной операции Пивенштейн сообщил об этом совершенно прямо в книге «Как мы спасали челюскинцев».

И уже накануне вылета Каманин сделал сильный ход – он неожиданно убрал из команды Фариха, чья позиция казалась незыблемой, прочней, чем у Молокова. Фарих – орденоносец, у него за плечами была совместная со Слепневым спасательная операция по поискам американцев Эйлсона и Борланда. У него был сравнительно небольшой пилотский стаж, около трех лет… хотя какой там небольшой! Это смотря с кем сравнивать. Если с Молоковым, то, может, и небольшой, только вот у самого Каманина стаж был не больше, а Фарих летал эти три года на Крайнем Севере, а не на юге Приморского края. А ранее он многие годы был бортмехаником у полярных летчиков. Вот как про него отзывается Слепнев:

«Механик мне попался замечательный… Товарищ Фарих, верный спутник моих скитаний! Сколько раз твое высокое знание мотора спасало нашу машину от гибели, сколько раз наша дружба получала еще большее закрепление во всяких опасных переделках, которыми была полна наша летная жизнь!»

Казалось бы, для чего в экспедицию включили северных пилотов? Наверное, чтобы они могли поделиться опытом, предостеречь «молодых» от элементарных ошибок, которые можно совершить, ничего не зная об Арктике? Северный опыт дается дорого. Но на деле слушать «стариков» никто не собирался. Накануне старта Каманин огласил свой «командирский» план на перелет: всем лететь «по-военному», одним строем. А на второй день двигаться в бухту Провидения напрямик, через море, по кратчайшему расстоянию. Оба пункта вызвали горячие возражения Фабио Фариха.

Лететь напрямик? Ширина Анадырского залива 400 км. Северная погода непредсказуема: возможно, придется экстренно садиться. Морской лед только сверху кажется ровным, на самом деле он весь исковеркан торосами. Сажать машину на море – почти гарантированно ее разбить. Но это только часть проблемы. Даже если машина уцелеет, как взлетать с остывшим мотором? Для взлета нужно разогреть масло и натопить воды для радиатора. Где в море взять дрова? Как растопить воду? Жечь для этого бензин?

Схема маршрутов, предложенных Ф. Фарихом и Н. Каманиным

А зачем лететь строем? В отсутствие видимости, при сильных ветрах… Для сравнения – группа Галышева строем не летела, его экипажи встречались вечером в намеченных точках, и то не всегда, потому что часто погода заставляла кого-то из них сесть раньше. А машина Водопьянова имела более высокую скорость, он значительную часть времени летел один.

Возражения Фариха очень не понравились Каманину.

Каманин: «Это был вызов, открытая попытка внести партизанщину в работу отряда». Вечером состоялся разговор, при котором присутствовал Пивенштейн (так, по крайней мере, утверждали и он, и Каманин).

По записям Пивенштейна:

«Каманин. Не имея уверенности в вас, я отстраняю вас от полета.

Фарих (закусив губу). Хорошо, только сообщите сначала правительству.

Каманин. Сообщайте, если вам нужно. Я отвечаю за свои поступки как командир».

Каманин исключает Фариха из отряда, его самолет передает Бастанжиеву, молодому летчику из своего отряда. Итого из перелета убирают уже второго опытного пилота, если вспомнить про оставленного во Владивостоке Яна Липпа. Интересно, что позже это решение Каманина получит горячее одобрение руководства на всех уровнях, его будут ставить в пример. Например, Лев Мехлис, главный редактор «Правды» и особо доверенное лицо Сталина, оценит это так: «Поистине образцовый воспитанник славной Красной Армии!»

Ну конечно, «нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять». Или, как позже пафосно опишет этот конфликт Каманин, «незнакомых путей, пурги и туманов бояться нам не к лицу». Короче говоря, объективной реальности не существует. Правда, неизвестно, какую оценку получил бы поступок Каманина, если бы экспедиция в результате провалилась.

При этом ближайшие два дня показали абсолютную правоту Фариха. И Каманин в дальнейшем поступал точно в соответствии с его рекомендациями, а не со своими фантазиями. Если не усыплять себя пафосной трескотней, а смотреть на суть, то Каманин не полетел прямиком через море, и плотный строй отряд перестал держать через весьма короткое время. Очевидно, что перед вылетом Каманин колоссально недооценивал уровень трудностей. Но в воспоминаниях он продолжал упиваться своей командирской непреклонностью. И ладно бы только в 1934 г. Нет, и в поздних мемуарах 1971 г. он с гордостью рассказывает про свое сумасбродное решение заменить опытного пилота на молодого, который в результате потерял ориентировку и разбил самолет. Но зато никакой партизанщины, все в рамках дисциплины.

Возможно, что и Василия Молокова тоже бы отстранили, но с ним оказалось сложнее. Молокова не просто так отправили догонять уже ушедший пароход. Правительственных телеграмм, касающихся его, было две. Про вторую он пишет в своих поздних воспоминаниях: «Наконец в пути получили телеграмму на имя Каманина: “Выделить Молокову самолет”». Прямое указание трудно нарушить.

Возможно, поэтому Фарих и говорит Каманину во время вечернего разговора: «Отстраняете? А у правительства спросили?» – на что Каманин ему отвечает: «Вам надо, вы и спрашивайте. Если успеете. Вылетаем завтра».

Как-то неожиданно получилось, что в результате долгой сортировки в перелет отправилась вся первоначальная команда Каманина, а вот людей Пивенштейна основательно проредили: и гражданский летчик, и даже журналист вытесняли именно их. Но по какой-то странной иронии судьбы до финиша в Уэлене добрались именно две машины группы Пивенштейна и ни одной из каманинского отряда.