Портрет лива в Старой Риге

Б е л л а. Думаю, ей это было не под силу.

Ц е з а р ь. Белла, я еще не знаю, будет ли это под силу мне. Но я попробую.

Б е л л а. Ты?

Ц е з а р ь. Тот же случай. Не так ли? Наши эстрадники в этом жанре никак не могут уловить нужный тон. Ведь понимают люди, что поляки и немцы поют хорошо, да, но нам нужно что-то свое, иное… Про нас… Ясно? Поэтому уже первые мои песни получили столь неожиданный отклик, ясно? Со всеми их недостатками… Но как только наша собственная «примадонна» встанет на ноги, Цезарь Калнынь может… Ну, хватит болтать. Знаешь, почему я сегодня вечером все-таки пришел? Я, наверно, тебя люблю.

Б е л л а. Как интересно.

Ц е з а р ь. Не так ли? Я вдруг понял, что…

Б е л л а. Тебя ждут.

Ц е з а р ь. И… больше ты ничего мне не скажешь?

Б е л л а. От радости, что ты меня «наверно любишь»?

Ц е з а р ь. Ну…

Б е л л а. Какое счастье!

Ц е з а р ь. Белла…

Б е л л а. Какая честь для какой-то там Стеллы-Беллы-аккордеонистки!

Входит А н и т а. Вопросительно смотрит на обоих.

Ц е з а р ь (Белле). Извини.

Б е л л а. За что?

Ц е з а р ь. Я тебе позвоню. Еще сегодня ночью. Можно?

Б е л л а. Нет.

Ц е з а р ь. Ну тогда утром. Из самой первой квартиры, где буду исправлять телефон. Исправлю и позвоню.

Б е л л а. Из первой, из второй… Какая разница.

Ц е з а р ь. Все-таки. (Надевает ремень аккордеона и начинает песню о Наполеоне и котенке.)

Белла и Анита присоединяются.

После каждой строфы кто-то — сначала Цезарь, потом Белла, после нее Анита — произносит слова о Наполеоне и котенке.

«Звезды падают и, падая, сгорают.
Слава — это только звездопад.
Приходи ко мне и поиграем
Мы с тобой в игрушечных солдат.
Я знаю только то,
что мертвого Наполеона зарывают в яму, чтоб не смердел,
а живого котенка поят теплым молоком.
Где ж твои лихие генералы?
И вернутся ли они назад?
Приходи ко мне и поиграем
Мы с тобой в игрушечных солдат.
Я знаю только то,
что мертвого Наполеона зарывают в яму, чтоб не смердел,
а живого котенка поят теплым молоком.
Нас с тобой зароют в землю, а котята
Молоко, как дети, пьют, пищат…
Но ты не грусти. Давай сыграем
Мы с тобой в игрушечных солдат.
Я знаю только то,
что мертвого Наполеона зарывают в яму, чтоб не смердел,
а живого котенка поят теплым молоком.
Звезды падают и, падая, сгорают.
Слава — это только звездопад.
Приходи ко мне и поиграем
Мы с тобой в игрушечных солдат»[6].

Песня кончается.

А н и т а уходит.

Ц е з а р ь кладет аккордеон, кивает Белле и следует за Анитой. Белла поворачивается к нам. Произносит:

«Ну, и пока все… На этом тринадцатая пьеса нашего автора обрывается…»

Возвращаются А н и т а и Ц е з а р ь, в пальто. Цезарь несет пальто Беллы. Подает ей. Она надевает.

Жестом указывает, что нужно собрать вещи. Цезарь берет стол, табуретки и магнитофон.

Одеяло, шарф и аккордеон забирает Белла.

Анита берет вазу с веткой ели.

Все трое, переглянувшись между собой, обращаются к нам.

Анита говорит: «До свидания».

Белла: «Всего хорошего».

Цезарь: «Спасибо за внимание».

И они уходят.

На сцене остаются тахта и стулья, как в начале действия — нейтральная, сама по себе ни о чем не говорящая мебель. Однако теперь мы смотрим на нее иными глазами, потому что все это помогло нам заглянуть во внутренний мир трех людей, понять суть их столкновений и того, что составляет их общее.

1965