Девочка по вызову

* * *

На следующий день, с трудом вытерпев борьбу с бессонницей и напряжением, я пригласила на обед одного из моих коллег по колледжу.

- Честно признаюсь, - сказала я ему по телефону, - не сочти меня расисткой, но я хочу поговорить с тобой именно потому, что ты китаец. Мне нужна помощь, а ты - единственный человек из Китая, которого я знаю.

Генри не обиделся. Он был очень добр и предельно прямолинеен.

- В той ситуации, которую ты описала, у девушки нет никаких шансов. Оставшись в Китае, она никогда не добилась бы ни высокого положения, ни уважения. Да она сама не стала бы этого ждать. Ей мешало бы чувство вины за то, что она навлекла позор на свою семью.

Я уставилась на него во все глаза.

- Она навлекла позор на свою семью? Генри, ее отец надругался над ней, это он во всем виноват! - Но, к сожалению, реальный мир живет совсем по иным правилам. Даже в нашем предположительно либеральном и ориентированном на равенство полов государстве в случаях насилия и даже иногда инцеста чаще всего обвиняют саму жертву.

Почему Китай должен отличаться от нас?

Генри закусил губу и задумался.

- Возможно, так оно и есть, если оценивать происходящее с точки зрения поступков. Но существуют вещи гораздо более важные. Она рассказала посторонним людям, судя по твоим словам, достаточно, чтобы бросить тень на свою семью. Она не пошла учиться в университет Бейинг, где специально для нее приготовили место. Этот университет считается у нас очень престижным, это наш Гарвард. Своим поступком она нанесла оскорбление не только семье, но и важным людям, возможно членам партии, которые спонсировали ее учебу. Для того чтобы такой девушке, как она, предложили место в этом университете, нужно было договориться со многими людьми. Должно быть, она великолепно училась. Все школьники и студенты в Китае учатся очень прилежно, но далеко не каждый из них попадает в Бейинг. Там занимаются только лучшие из лучших, которые к тому же имеют хороших спонсоров, выразивших готовность взять на себя ответственность за конкретных учеников. Представь, что кто-то проделал все это для нее, и тут она заявляет, что не пойдет туда учиться! Отказываться очень непочтительно, Джен. Этим отказом она нанесла оскорбление университету и, конечно, всей Народной Республике.

Я мучительно подыскивала слова для ответа, но никак не могла избавиться от образа Софи, вырвавшейся из ада своего детства и, несмотря ни на что, ставшей «лучшей из лучших». Я была права относительно ее ума.

- Дети в Америке все время так поступают, - наконец нашлась я. - Наверное, мы здесь относимся к образованию не так серьезно, как в Китае.

Он с жалостью посмотрел на меня. Любая страна мира даст Америке сто очков вперед по системе образования. Генри продолжил развивать свою мысль.

- Дело тут не только в университете. Для нас самое важное в жизни - это семья. Верность семейным традициям считается главной из добродетелей. Дети должны заботиться о родителях так, как те заботились о них. Я могу предположить, что твоя подруга, как бы далеко она ни была от Китая и каких бы ни добилась здесь успехов, по-прежнему мучается от чувства вины и стыда за то, что совершила. Сейчас она должна быть там, в Китае, ухаживая за постаревшими родителями. Для нас забота о тех, кто растил нас, - это честь. Именно мудрость и жизненный опыт родителей определяют то, кем она стала.

Я отодвинула в сторону сандвич. У меня пропал аппетит, и мне не хотелось вот так сидеть и нервно теребить в руках хлеб.

- Она вряд ли это осознает. Во всяком случае, она об этом не говорит, - сказала я. - Наверное, я не знаю, о чем она думает.

- Тем не менее, ты так беспокоишься о ней, что пригласила меня на разговор. - Глаза Генри излучали тепло и почти сострадание. - Я не умею предсказывать поведение, к тому же твоя подруга ведет себя нетипично для китаянки, поэтому мне сложно сказать, что она может сделать дальше. Но мне неприятно тебе это говорить… - Он отвел глаза, потом снова посмотрел на меня. - То, что я сейчас скажу, многим не нравится и даже считается архаизмом. Многие люди убеждены, что такого не должно больше происходить, но если человек, особенно женщина, делает что-то, скажем так, неправильное, то единственным способом… - Он замолчал, пытаясь подобрать правильное слово. Потом, извиняясь, с легкой улыбкой сказал: - Мне не хватает словарного запаса для обсуждения таких тем.

Я попыталась ему подсказать:

- Ты хочешь сказать, способом получить прощение?

Он нахмурился. Эти слова явно не выражали того, что он имел в виду.

- Стереть то, что было сделано, - проговорил он наконец, по-прежнему не удовлетворенный определением. - Смыть позор, очистить душу. Так вот, для этого такой человек должен лишить себя жизни, совершить самоубийство. - Он замолчал. - Я сказал об этом потому, что если ситуация настолько серьезна, что так тебя обеспокоила, то, возможно, твоя подруга выберет именно этот путь. - Он пожал плечами, затем промокнул губы салфеткой и встал. - Мне пора идти, у меня в час практикум в лаборатории, - произнес он извиняющимся тоном. - Если у тебя возни кнут еще вопросы - обращайся.

Я кивнула:

- Спасибо, что уделил мне время, Генри.

Это была страшная новость. Насилие, пережитое в детстве, убедило Софи в том, что она может быть привлекательной для мужчины только в образе напуганного, забитого ребенка. Даже когда отец устанавливал правила, а она следовала им, чего бы ей это ни стоило, он по-прежнему ее отвергал, показывая, что любовь должна быть заслужена, что она всегда непостоянна, непредсказуема и жестока. Стал ли ее побег в США актом бунтующей воли, силы и уверенности в том, что она сможет сама о себе позаботиться? Или она пыталась спастись от чувства вины, о котором говорил Генри? Вины в том, что она пережила в ранние годы, в ее отказе от драгоценного места в университете? Почувствовала ли она себя в безопасности, или поняла, что есть вещи, от которых нельзя убежать?

Я знала ответ на этот вопрос. Софи не смогла убежать от действительности. Она окружила себя волшебными животными и обожающими ее мужчинами, книгами и мыслями, которые ей нравились, но по-прежнему была гонима жизнью.

Я представляла ее себе как героиню одной из повестей Конан Дойла: одинокую девушку, бегущую по бесконечной темной дороге от собаки Баскервилей, следующей за ней по пятам. Она чувствует себя загнанной. Ее жизнь должна представлять собой сплошной кошмар, который иногда преследует нас душными ночами: нескончаемый бег, бесплодная попытка скрыться.

Не удивительно, что она ищет различные способы спрятаться от реальной жизни. Я вздохнула и подозвала официанта, чтобы рассчитаться. Я уже получила ответы на свои вопросы и поняла, что делала Софи. Трубка с крэком, может быть, не так страшна, как прыжок с крыши небоскреба или вскрытие вен, но в итоге так же эффективна. Сама не осознавая этого, Софи могла делать именно то, чего от нее ожидали. Ну что ж, она до конца оставалась хорошей дочерью китайских родителей.

Меня накрыла волна гнева такой силы, что у меня дрожали руки, пока я искала бумажник и ключи от машины.

«Ну уж нет, - пронеслось у меня в голове, - я не дам тебе умереть, Софи!» Я была полна решимости помочь ей.

Увлеченная мыслями о том, как спасти Софи, я краем глаза выхватила листок бумаги, который оказался передо мной.

Затем я поймала себя на том, что невидящим взглядом смотрю внутрь своего раскрытого бумажника. На столе лежал счет за обед, а бумажник, содержавший в себе около двухсот долларов до моего визита в Натик, был абсолютно пуст.