Помни меня

Глава 8. Тьма и лилии

Примечания:

Красивое, атмосферное видео к ПМ от @yokai_suzaku — https://t.me/lynadel_fb/314

Галерея изображений к ПМ от разных художников, меня и нейросети находится здесь —https://fanfics.me/fic180126/fanart и будет пополняться.

--------------------

Тишина, которая повисает после ее слов «никакой операции», кажется давящей. Гермиона готовится к взрыву, уговорам и истерикам, но всех прибивает осознание, что все — решение принято. Конец.

Только спокойный голос Ёсиды разрезает напряженную тишину:

— Вы действительно отдаете себе отчет в этом? После всего, что вам известно?

Она вздергивает подбородок, не смотрит на друзей, только на мастера и кивает. Ёсида сканирует ее своими темными, пронзительными глазами, потом улыбается, слегка пожимая плечами.

— Это ваше право, мисс Грейнджер. Я не буду уговаривать вас, но… — он делает паузу и, развернувшись, подходит к небольшому портфелю, достает оттуда какой-то тонкий журнал, похожий на брошюру, и, вернувшись, протягивает ей. — Если по какой-либо причине профессор Снейп не сможет быть с вами рядом, приезжайте к нам. Не стоит ставить на себе крест. Я максимально продлю и облегчу вашу жизнь. Если вы согласитесь позволить изучить ваш случай более детально, на цену можете не смотреть, больница возьмет расходы на себя.

У Гермионы внутри все сжимается от нахлынувшего осознания. Боже! Он ведь согласился быть с ней только до приезда Ёсиды.

До сегодняшнего дня.

Крепко сжав журнал, чтобы скрыть внезапную дрожь, она с трудом сглатывает и кивает, не в силах вымолвить и слова. А в голове стучит мысль — уже сегодня она останется одна. Когда Гермиона дает отказ от операции, она даже не думает о том, что Снейпа с ней больше не будет. Она так привыкла к нему. Почему ей казалось, что он будет с ней все это время, до конца?

Гермиона замечает, что Гарри подходит к ней, смотрит пару мгновений в глаза, а потом, как пришибленный, проходит дальше. Она окликает его, но он не реагирует. Гермиона смотрит на Джинни, которая мнется в неуверенности.

— Иди за ним, — приказывает она и переводит взгляд на Рона. — И ты тоже. Вы сейчас нужны ему.

— Но…

— Идите, — говорит, почти срываясь, повышая голос, но звучит раздраженно. Гермионе будет легче, если они уйдут. Сердце и так рвется на части из-за страха о себе. Не хватало еще за них переживать. Если они будут вместе, то смогут пережить все это.

Гермиона порывисто обнимает Джинни и Рона, а потом провожает их взглядом. Тишина тошнотворным напряжением пробирается под кожу. В глазах Помфри слезы, Макгонагалл почему-то злится. Гермиона уже готовится к отпору, но тишину нарушает Северус.

— Отлично, — раздается его холодный голос с нотками раздражения, — обмен любезностями можно завершить. Прощание тоже. А теперь у меня дело к мисс Грейнджер.

Гермиона вскидывает на него испуганный взгляд. Для него тоже пришло время попрощаться? Но он выглядит таким злым почему-то. А в следующий миг она вскрикивает от боли, когда его пальцы хватают ее чуть повыше локтя и грубо тащат к камину.

— Северус, что ты делаешь…

— Немедленно остановись! Северус!

Гермиона слышит возмущенные и встревоженные голоса директора и целительницы, но даже посмотреть на них не успевает, когда оказывается в камине. Грубый толчок и она едва не вываливается в гостиной Минервы, клюнув носом. Испуганно оборачивается и встречается с яростным взглядом. Его лицо больше не бесстрастная маска, глаза пылают, губы сомкнуты в тонкую бледную линию. В руках палочка. Короткий взмах в сторону камина и Гермиона понимает, что за ними уже никто не сможет последовать.

Что, черт возьми, происходит? Она смотрит в его глаза и ощущает, как острый кончик его палочки прижимается к подбородку, поднимая голову, а сам Снейп чуть склоняется к ней.

Гермиона выпрямляет плечи.

* * *

С тех пор как мальчишка Уизли задал этот вопрос, а Ёсида ответил, Северус не мог найти себе места от нахлынувших мыслей. Ну конечно… с этой стороны он никогда не изучал данную тему. Даже подумать не мог, но сейчас вдруг слова мастера обретают новый смысл. В отношении Грейнджер по крайне мере. Хочется поскорее закончить эти бессмысленные речи и проверить эту теорию. Почему-то в груди от этого растекается неприятное чувство. Нет, оно никак не связано с девчонкой и с ожиданиями от нее. Но его задевает то, что полюбить его может кто-то нездоровый, искореженный, как он сам. Что не любовь это вовсе, а лишь зависимость. Больная, нехорошая, темная. Впрочем, он и так подозревал, не зря же ему вся эта ситуация казалась слишком странной. Он точно не герой детских сказок, и красавицы в его жизни не влюбляются в чудовища. Это не его история. Если в этом мире и существует что-то светлое, то явно не для него.

От предвкушения покалывает пальцы, он так падок на новые знания и эксперименты. Но девочку жаль, конечно.

Северус переводит на нее взгляд и думает, что настоящее преступление — лишить ее эмоциональности, способности чувствовать, ведь она просто средоточие эмоций. Такая живая. В одну минуту на ее лице может отразиться сотня эмоций. Он до сих пор гадал, как такое вообще возможно. Причем это не напоминало раздражающую инфантильность, она умудрялась сохранять что-то настоящее в себе. Это не было похоже на пустое, бессмысленное эмоционирование. Ее улыбки искренние, удивление неподдельное, тоска проникает своей безысходностью в душу. И печать недюжинного разума в больших карих глазах.

А потом он слышит ее «никакой операции». Признаться, он видел, как изнутри ее терзали сомнения, она разрывалась, бесконечно торговалась, но выбрала тот путь, который посчитала соизмеримым своим принципам.

Глупая. Подобная смелость — безумие.

Но оно восхищением расцветает у него внутри. Наверное, примерно так же, как его любимые лилии в ней.

Но все же чем больше он погружается в свою теорию, тем сильнее его охватывает злость. У девчонки проблемы с сепарацией, а разгребать это ему. Она умрет, а на его совести это будет висеть тяжелым камнем.

Еще одна женщина, которую он не спас.

Нет, если есть хоть малейшая возможность что-то исправить, он сделает это. Можно сколько угодно обманывать себя, что его это не касается, но правду это не изменит. Девушка умрет из-за него.

И пока есть шанс не допустить этого, он его упускать не собирается.

Северус готовится выслушать очередные споры или прекратить их, если потребуется, но все молчат, Поттер, как всегда, психует, Грейнджер в лучшей манере гриффиндора отправляет друзей спасать других вместо себя.

Что ж, сил ждать больше нет. Схватить ее и отвести в дом Минервы, чтобы наконец выяснить то, что не дает теперь покоя. Он даже не замечает, что действует немного грубо, пока девчонка в страхе не шарит испуганным взглядом по его лицу. Он подходит к ней, отмечая, что она не отступает, и усмехается, когда замечает, что она гордо расправляет костлявые плечи.

* * *

Снейп застывает рядом с ней, темным взглядом впиваясь в ее лицо. Тянет, не начинает разговор, давит на нервы.

— Мистер Уизли задал чертовски верный вопрос, который меня натолкнул на несколько мыслей. Почему не у всех? А, значит, почему у вас?

Когда его голос холодным рокочущим тембром разносится по комнате, Гермиону пробивает неприятная дрожь, которую она пытается скрыть, крепче сжав кулаки. Он смотрит выжидающе, а она не понимает, что он пытается сказать.

— И что?

— Почему, когда я очнулся летом, именно вы были в моей палате?

— Я была на дежурстве, — спокойно отвечает она.

— Ложь! — хлестко выпаливает Северус. — Вы врете мне, мисс Грейнджер! А я ненавижу, когда мне врут. Или вы скажете это сами, или мне придется залезть в вашу голову.

Она сглатывает, хмурится. Его взгляд тяжелый и безжалостный. У нее создается впечатление, что чтобы она ни сказала, если это не будет тем, что он хочет услышать, оно будет приравниваться ко лжи.

— Что я должна сказать? Почему была в вашей палате? Я просто зашла отдохнуть от суеты к пациенту, которого сей факт бы не смутил.

— Отдохнуть, полежать, потрогать…

Пунцовый румянец растекается по бледным щекам Гермионы. Она все это время надеялась, что он не заметил, не запомнил, что она его касалась.

— … Погрустить о папе с мамой, — издевательски продолжает Северус, и она вскидывает на него потемневший обиженный взгляд и замечает довольную улыбку. Он убирает палочку и, словно хищник, загнавший свою жертву в угол, знающий, что ей некуда бежать, наслаждается тем, что видит: — Да-а. Как это трогательно. Вы так скучаете по родителям, вас так изводит чувство вины и непоправимости, что вы — намеренно или случайно — начали перекладывать свои чувства к ним на меня.

Гермиона хмурится, несколько секунд осознавая, что он сказал, а потом кривится:

— Что? Нет! Фу… Вы в своем уме?

Даже думать об этом ей противно. Но Снейп вскидывает бровь и склоняется к ней так близко, что его нос почти касается ее носа. У Гермионы едва не останавливается сердце от такой близости.

— Припереться к полумертвому мужику, который никогда вас особо не жаловал, прямо как ваш папочка, и проводить у него все свое свободное время, зачитывая до дыр мамину книжку, а потом влюбиться в этот труп, переложив на него все свои нереализованные дочерние чувства. Так все было, мисс Грейнджер?

Он почти кричит ей в лицо, а Гермиона пытается справиться со слезами стыда, возмущения и непонимания. Что он такое несет? Это же просто бред!

— Вы и сами знаете, что это так, — уже спокойнее, без давления, произносит он и выпрямляется, глядя на нее сверху вниз. — Я для вас всего лишь образ вашего отца. Извращенный, неправильный, принятый за нечто другое…

— Нет! — справившись с комом в горле, наконец выдавливает Гермиона. — Никогда даже в мыслях я не соотносила вас и моего отца, не сравнивала… Это бред.

— Тогда как родилась эта… кхм, любовь — неправильное определение. Болезнь!

— Я… я просто видела в вас нечто большее, чем школьного профессора. Ваша история не оставила меня равнодушной, — Гермиона говорит неуверенно, пытается подобрать верные слова, но из-за невероятного нервного напряжения и близости Снейпа у нее все мысли превращаются в кашу. Щеки горят от этого неловкого разговора, ладошки потеют. Она снова смотрит в его глаза, видя там насмешку и недоверие в ответ на ее слова. Это заставляет ее теряться еще больше. Вдруг она очень тихо произносит: — Я никогда не видела в вас отца.

Он вскидывает бровь, смотрит брезгливо. Не верит. Испытывает отвращение к ней, потому что думает, что она снова врет ему. Гермиону это злит до стиснутых зубов. Понимая, что ступает на тонкий лед, она, прищуриваясь, смотрит прямо в его глаза. По щекам ползет жар, когда она произносит:

— А что тогда вас держит рядом с давно умершей женщиной, если не вина? Или вам это можно называть любовью? А мне нет?

На последних словах ее голос срывается из-за дрожи. Сказать такое в лицо Снейпу — даже для гриффиндорца — сопоставимо с подвигом. Его лицо чуть бледнеет, он наклоняет голову, пронзая сосредоточенным взглядом, и ничего не говорит. Гермиона понимает, что сегодня они впервые говорят, как люди, у которых есть какие-то отношения. Непонятные, сложноопределимые, но их уже трудно охарактеризовать как рабочие или формальные. Они без конца лезут друг другу в душу, и такое не проходит бесследно.