Помни меня

Глава 12. Садовник

Примечания:

Глава проверена не полностью, потому что спасительница ваших глазок заболела (тут самое время пожелать ей скорейшего выздоровления). Но я решила, что тянуть с публикацией нет смысла, а все очепятки будут исправлены позже.

--------------------

Антонин лежит, закрыв глаза и подергивая ногой. Сидеть и ждать конца в клетке невыносимо. Он уже почти жалеет, что его не убили. Стоила ли эта сделка того? Умереть в клетке за мнимую месть?

В длинном темном помещении, где расположились временные камеры заключения Аврората, холодно, сыро и темно. Тусклый грязно-желтый свет от небольшой коптящей лампы охранника, который сидит возле двери, читая книгу, позволяет разглядеть лишь силуэты. Эта дыра ничем не отличается от Азкабана, хотя бы потому, что мысли все так же сжирают его, пока он сидит в камере.

Из мыслей его вырывает яркий голубой свет, озаривший это гиблое место, а затем дрожащий девичий голос: «Я в допросной Министерства. Мне нужна помощь… Цветы…». От каменных стен отражается истошный, полный боли и ужаса крик, который эхом разносится по блоку заключения. Долохов удивленно поднимает голову и даже привстает. Из камеры напротив в решетки ударяется Поттер, который уже несколько дней коротает с ним заключение.

— Эй! — орет он, дергая решетку. — Эй ты!

Он кричит охраннику, но тот, убедившись, что небольшой инцидент уже исчерпан, только качает головой и снова опускает взгляд в книгу.

— Мне нужно выйти отсюда! — орет Поттер, и голос его срывается. От охранника слышится только издевательский смешок, больше он никак не выказывает то, что замечает просьбу мальчишки-который-спас-их-всех-от-дерьма.

Долохов садится, потирая грудную клетку, за которой поселился вечный холод, и равнодушно наблюдает за нарастающей истерикой Поттера, который начинает долбить по решетке кулаками и что-то нечленораздельно орать. Нервы у пацана ни к черту, и вот это недоразумение победило его Лорда?

Это из-за чего же его так переклинило? Подружка в беде?

Тони подходит ближе к решетке, его все равно не видно в этой кромешной темноте. Самого Поттера тоже он едва различает. Слышит тяжелые шаги охранника.

— Мистер Поттер, я буду вынужден вас угомонить, если вы сами этого не сделаете, — строго и безапелляционно произносит он, останавливаясь напротив его камеры, но тот словно и не слышит этих слов.

Парень, как обезумевший раненый зверь, долбится в решетку, сбивая костяшки в кровь.

— Аврор Поттер! — охранник достает палочку и заклинание, как предупредительный выстрел, ударяет в решетку. — Немедленно прекратить.

Но тот его словно не слышит, и вспышка проклятия летит в его сторону еще раз, уже прицельно. Повисает тишина. В темноте ни черта не видно. И охранник осторожно делает пару шагов вперед, чтобы посмотреть, что с заключенным. Но тут Поттер снова выбрасывается из темноты, ударяясь о железные прутья, и, вытягивая руку сквозь решетки, хватает мужчину за грудки. Но видимо недостаточно крепкой хваткой, потому что тот, закричав, начинает дергаться, слышится рвущаяся ткань воротника, и охранник отскакивает подальше от Поттера. Он оказывается настолько близко к Антонину, что тот, еще секунду назад просто наблюдавший за этой сценой и не желавший вмешиваться, неожиданно свое решение меняет. Как дикий зверь, он неслышно и молниеносно подлетает к решетке, хватает охранника за ворот сзади и с силой бьет о железные прутья раз, второй, а затем делает удушающий захват, скалясь в улыбке от захлебывающихся звуков.

— Нет, не убивай его, — слышит он голос из камеры напротив, но игнорирует. С чего ему слушать Поттера? — Долохов! Иначе тебе не выбраться.

Тони хватку чуть ослабляет.

— Я и не собирался.

— Я знаю, что ты умираешь. Но также знаю, что на воле это делать приятнее, чем в темнице Министерства.

А вот в этом Поттер чертовски прав. Антонин отпускает безвольное тело охранника, предварительно отобрав палочку, и тот с глухим отвратительным стуком падает, ударяясь о бетонный пол. Покрутив в руках палочку, он, поразмыслив, добавляет:

— Согласен.

— Выпусти меня, — голос Поттера вкрадчивый, но отчаяние пробивается через самоконтроль.

— Зачем мне это? — вскидывает бровь Тони.

— Ты далеко не уйдешь. Выход из темницы только через Аврорат. Даже тебе это не под силу.

— Тогда останемся здесь оба?

Гарри нетерпеливо ударяется о железо и почти шипит:

— Выпусти меня, я решу пару вопросов и освобожу тебя.

Долохов смеется, откинув голову. Ему, конечно, говорили, что он слетел с катушек, но думать не разучился. И верить Поттеру не собирался.

— Я клянусь! — орет Поттер, теряя самообладание. — Просто выпусти меня.

— Зачем?

— Моя подруга, Гермиона… это был ее патронус. Она… — он не может говорить от переполняющих его эмоций, запинается. — Прямо сейчас она, скорее всего, умирает. Ей до жути страшно и больно… Она, кажется, совсем одна…

Его голос срывается. И он глубоко дышит, беря себя в руки.

— Пожалуйста! Ты знаешь, каково это — умирать в одиночестве?

Тишина гулко повисает между ними. Что ж, он слышал о благородстве гриффиндорцев. В конце концов, умирать и правда лучше на свободе. А как это делать в одиночестве ему представится возможность узнать. С негромким стуком древко падает у камеры Поттера.

* * *

— Повторяю последний раз, если признаешься сам, Визенгамот пойдет тебе навстречу, — вкрадчиво чеканит Долиш снова и снова. — Подумай, Снейп… Ты можешь провести вполне комфортный остаток жизни или умереть через пару месяцев.

И как только у него хватает на это терпения? Он настолько туп или настолько уперт? Северус снова вскидывает бровь. Молчит. Все воспоминания он предоставил еще с самого начала, сотрудничал. Но то, что на него хотят повесить чужие убийства, ему совсем не нравится. Но когда ему в десятый раз, несмотря на все обвинения, предлагают признаться самостоятельно, Северус понимает, что все не настолько просто, видимо. И решает, что лучше помолчит и послушает.

Авроров это злит настолько, что Снейп отчетливо осознает, что они не переступают черту, только чудом проявляя недюжинный самоконтроль. Хотя Долиш его постепенно теряет. Ему уже приносили воду с сывороткой, угрожали, приставляли палочку к виску, надели наручники, блокирующие магию. Снейп понимал одно — надо просто продержаться. Когда-нибудь они устанут.

И он снова и снова слушает обвинения, молчит и стоит на своем. Так проходит час за часом, сменяя время суток.

И когда дверь в допросную едва не слетает с петель, являя на пороге Поттера, белее мела, с окровавленными руками, Северусу приходит понимание. Оно обрушивается на него непреодолимой тяжестью и тоскливым захватом в сердце, которое гулко бьется о грудную клетку.

Гермиона!

Черт! Он рассчитывал, что ее отпустили, и она, зная, как мало у нее времени, уже попрощалась с Поттером и отбыла в Японию. Ее не за что было держать. Но сейчас он точно знает, что это не так, и мальчишке даже говорить ничего не надо.

— У нас тут, вообще-то, допрос! — важно заявляет напарник Поттера, вскакивая на месте.

— Какого хрена? — орет Долиш, глядя на Поттера. — Кто тебя выпустил?

Снейп рывком поднимается, заглушают возмущенные возгласы Долиша и Белтрайна. Они тут же хватаются за палочки, обрадованные, что представился шанс.

— Если не сядешь, получишь заклятие! — угрожает Долиш Снейпу, и на его лице появляется кровожадное выражение — он жаждет, чтобы Северус ослушался.

— Где она? — игнорируя угрозы, спрашивает Снейп.

Он только сейчас замечает, что Поттера трясет так, что он едва говорить может. По щекам текут слезы. Он кивает на стену, сглатывая. Смотрит на начальника с напарником и поднимает руки, как бы показывая, что не опасен.

— Снейп никуда не денется. Сейчас он пройдет в соседнюю допросную и попробует помочь Гермионе, — его голос срывается, но последние слова он произносит с такой яростью, что сомневаться в них не приходится: — Если вы помешаете и она умрет, я уничтожу вас.

Долиш переминается с ноги на ногу, торгуясь сам собой. На поводу идти не хочется, но если с девочкой, с самой Грейнджер, что-то случится на допросе, его карьере точно конец. Сзади очень вовремя появляется Беррингтон, на которого он ее оставил.

— Что с Грейнджер? — спрашивает у него Долиш, недоверчиво переводя взгляд с Поттера на Снейпа и хмурясь, потому что аврор несет какой-то нечленораздельный бред. Долиш злится, скрипит зубами и сдается, пиная стул: — Да что б вас…

Он опускает палочку и кивает. Белтрайн тут же освобождает Снейпа, и он идет за Гарри, опасаясь увидеть что-то непоправимое. Кажется, что время растягивается, словно жвачка, тянется и замедляется. И эти несколько шагов до соседней допросной кажутся вечностью.

Открытая дверь все ближе. У нее уже столпились несколько человек, которые с ужасом шепчутся между собой, качая головой и прикрывая рты. Снейп отталкивает кого-то, входит в комнату, и дыхание перехватывает. Несколько мгновений он пытается тщетно сделать вдох, глядя на распростертое в крови тело, укрытое цветочным саваном.

Краем глаза замечает, как Белтрайн, который шел за ним, сгибается пополам в углу и его рвет. Долиш в шоке матерится и сыплет приказами позвать невыразимцев и целителей. Поттер падает на колени перед Гермионой, что-то утешающе шепча. Все это происходит какую-то долю секунды, но для него словно в замедленной съемке растягивается на мгновения.

Снейп стоит там, где замер, только увидев ее, не в силах двинуться ближе. Нет, он не может, не хочет. От приторного запаха крови и терпких лилий его тоже начинает тошнить. А может, его тошнит от затопивших тело эмоций, ведь он столько часов был без окклюментной защиты.

Из охватившего его вакуума он с трудом улавливает крики Гарри, который зовет его. Делает несколько шагов вперед, опускается на колени, пачкая штаны ее кровью. Ужас охватывает его, когда он понимает, что она еще жива.

Жива, но в бреду. Болезненной агонии.

Ее лицо, руки, тело все в крови, белые и нежно-розовые лепестки лилий окроплены кровью. Зрачки Гермионы расширены так, что за ними не видно радужки, она пустым взглядом смотрит в потолок, на слова и звуки не реагирует. Северусу невыносимо смотреть на это, ее лицо, еще недавно такое живое, сейчас заострилось, потеряло все краски. На нем застывает мучительная предсмертная маска.

Прямо при нем на ее груди распускается еще один цветок. Северус смотрит на него, не в силах поверить, что это возможно.

— Сделайте что-нибудь… — умоляет Гарри.

Снейпа его слова немного приводят в чувство. Он поднимает взгляд и с горечью произносит:

— Поттер. Все. Уже поздно.

— Нет! Нет! Этого не может быть. Попробуйте. Хоть что-то. Попробуйте!

Гарри орет так, что его лицо краснеет, потом он снова склоняется над Гермионой, гладит ее по волосам и говорит ей что-то утешающее. Северус берет себя в руки, отталкивает Поттера, склоняется над ней, обхватывая ее лицо руками. Сначала ему приходит в голову мысль, что он может облегчить ее уход. Ведь если он вот так близко, ей будет не слишком больно, верно? Но понимает, что цветы не реагируют на него. Совсем. Они теперь словно независимый, отдельный организм, который больше не нуждается в нем. Как и Гермиона тоже. Она в нем больше не нуждается.